В следующее мгновение канистра уже валялась на земле, а в моих руках лежал автомат «Вал», направленный в сторону того самого хруста. Может, конечно, это очередной сухой побег плюща отвалился под порывом ветра, но всегда лучше перебдеть, чем недобдеть, ибо недобдевшие в любом из миров очень часто становятся мертвыми.
Между тем хрустнуло снова, уже ближе – и из-за завесы плюща осторожно вышло существо…
Было оно низкорослым, около метра росточком, а может, даже и поменьше. С виду вроде человекообразное, хотя при этом сильно смахивающее на ушастого лемура в грязной набедренной повязке. Лапки тонкие, тельце тощее, длинный хвост, и всё это покрыто грязной, свалявшейся шерсткой. Всё, кроме морды с большими печальными глазами, имеющими ярко выраженное третье веко – удобная штука для тех, кто постоянно охотится в траве и кустарнике. И глаз защищен, и все видно. Вероятно, так мог бы выглядеть человек, у которого экстремально развились все рудименты и атавизмы, которые утратило человечество в процессе эволюции. В том числе и рост уменьшился чуть ли не вдвое – некоторые ученые утверждают, что наши предки были намного ниже нас. Им, ученым, конечно, виднее, но когда вот этот пращур вылез пред мои очи, хлопая глазищами, у меня в голове отчетливо щелкнуло – ворм. Так в этом мире называют любых человекообразных мутантов, не относящихся ни к одной из четко организованных групп, типа нео, дампов или тех же осмов, которых человекообразными можно назвать с большой натяжкой.
И вот этот ворм, грустно глядя на меня, произнес совершенно чисто и отчетливо:
– Ну всё, теперь нам кранты.
Признаться, я ожидал всего – прыжка в мою сторону с растопыренными пальцами (острые коготки ворма позволяли запросто выцарапать глаза кому угодно), плевка кислотой (осмы, например, это могут и практикуют), ментального удара (которым славятся, скажем, шамы), или, на худой конец, появления вооруженных сородичей. Но чтобы ворм вот так запросто, на чистейшем русском, без искажений, высказался чуть ли не со слезами на глазищах – это, признаться, меня удивило, хотя повидал я многое.
– И… с чего такой вывод? – поинтересовался я у хвостатого лемура.
– За тобой гнались зонные, и не догнали, – пояснил ворм. – Ты быстро пришел на нашу землю, и сейчас так же быстро уйдешь. Потом сюда придут зонные и начнут искать, где ты спрятался. Скажут, что спиры тебе помогли, и сдерут в два раза больше шкур, чем обычно. Или в три раза. А нас и так немного осталось.
Ага, значит, эта разновидность вормов называется спиры, хотя лемуры им подошло бы больше. Ладно. Надо признать, что определенная логика в словах хвостатого присутствовала, только вот насчет шкур я не совсем понял.
– Вы им дань платите, что ли? И теперь они с вас, типа, три шкуры сдерут? То есть, обберут до нитки?
Ворм тоскливо посмотрел на меня, как глядит разумное существо на конченого дебила.
– Ты не понял, хомо, – сказал он, оттягивая шерстку на руке. – Зонные берут дань шкурами. Нашими шкурами. Если ее потом хорошо выделать и сшить из нее, например, подкладку для куртки, то в такой одежде никогда не будет ни жарко, ни холодно. В ней ты не простынешь, и уставать будешь намного меньше. А еще она снимает застарелые боли от ран, ломоту в спине и суставах, дарит выносливость и здоровый сон. Куртка с подкладкой из шкур спиров у маркитантов стоит целое состояние. Зонные защищают нашу колонию, но за это каждый месяц берут по пять шкур – когда не злятся. Если же они злы, то могут взять вдвое, а то и втрое больше.
– Так… – сказал я – и больше не нашелся, что сказать. Одни разумные существа убивают других разумных существ ради их шкурок. В принципе, ничего нового. Человечество всегда так делало раньше, продолжает этим заниматься и сейчас. Ну, разве что не кожу снимает для курток и барабанов, сегодня это не принято. Просто миллионы в моем мире горбатятся на сильных мира сего, отдавая им часы, дни, месяцы, годы своей жизни в обмен на нищенскую зарплату. Не хочешь – не отдавай, и тогда у тебя есть право просто сдохнуть. Как у этих глазастых вормов. Конечно, можно сбежать с охраняемой зонными территории, но тогда с тебя сто процентов снимут ценную шкуру. А так есть призрачная возможность еще немного пожить…
– Так, – повторил я, потихоньку понимая, что уже вряд ли куда-то поеду. – Значит, из-за меня зонные теперь грохнут не пять, а пятнадцать спиров. Я верно понял?
– Да, – вздохнул ворм. – Могут и больше – похоже, ты их сильно разозлил.
– И много вас осталось? – поинтересовался я зачем-то.
– Около двух сотен. Живем в городских развалинах, выращиваем овощи и хоммутов, никому не мешаем…
– А зонным не пробовали как-то помешать убивать ваших соплеменников? – спросил я. – Например, двести арматурин заточить, раздать каждому, а как собиратели дани появятся, разом в них метнуть. Думаю, в следующий раз им расхочется тащиться в развалины.
В глазах ворма мелькнул неподдельный ужас.
– Убить зонного? Тогда это будет последний день существования племени спиров. Нас просто всех уничтожат…
– Боитесь, – кивнул я. – Ну, а если бы у вас появилось оружие, как у зонных, а они сами исчезли, вы смогли бы себя защитить?
– Думаю, да, – кивнул спир. Потом кивнул еще раз, уже более уверенно. – Смогли бы. Точно смогли.
– Ну, ладно, – сказал я. – На чем они обычно приезжают?
– На большом механизме с длинным носом.
Угу. Доходчиво. На пожарной машине что ли? Или… ладно, не будем гадать, разберемся по ходу дела. Все равно от ворма, похоже, ничего толком не добьешься, только время потеряешь.
– Так, тебя как звать?
– Арудогрилонокс.
Я с сомнением посмотрел на ушастого.
– И твой папа это выговаривает?
– Выговаривал, причем с гордостью. До тех пор, пока его шкуру не забрали зонные.
– Сочувствую, – кивнул я. – Но не будем о грустном. Я такое сложное погоняло точно не освою, поэтому будешь просто Рудик.
– Как-то очень по-простецки звучит, – засомневался ворм. – Крысопса так назвать – самое то.
Ишь ты, какие мы гордые.
– Рудик – это простая форма, – пояснил я. – В высшем обществе ты будешь Рудольф.
– Так лучше, – солидно кивнул ворм. – Годится. А тебя как зовут?
– Снар, – ответил я. И заранее предупреждая наезд на мой позывной, пояснил: – Это тоже простая форма. На светских раутах я зовусь Снайпером.
В глазах Рудика мелькнуло непонимание – про рауты он точно раньше не слышал. Но выяснять не стал, и перешел к делу.
– Какова моя функция в предстоящей операции?
– Слушай, а где ты так чисто говорить научился? – не сдержал я любопытства.
– В библиотеке я родился, – вздохнул ворм. – И папа умел читать, и мама, пока их обоих…
– Стоп, – прервал я поток невеселых воспоминаний. – Времени мало, подробности твоего прошлого озвучишь позже – если выживем, конечно. Должны выжить. Но для этого просто делай то, что я скажу, и все будет отлично.
Говорил я очень убедительно, хотя, признаться, сам сильно сомневался в своих словах. Все-таки, в одиночку уложить банду вооруженных отморозков это серьезная задача даже при наличии двух мощных, но довольно неповоротливых пулеметов и одного ушастого мутанта.
В разрушенный город зонные вошли красиво, было бы чем – хоть кино снимай. Впереди, грозно порыкивая двигателем, шел танк Т-80, в меру облезлый, можно сказать, даже ухоженный. Из открытого башенного люка торчал бюст какого-то хмыря в камуфлированной кепке, не иначе, командира спецоперации.
Рядом с танком пылил явно ненашенский бронетранспортер, с виду похожий на наш БТР, только короче и на четырех колесах вместо восьми. Понятно, что уж тут неясного. Во время Последней Войны сразу же после массированного ядерного удара на Россию скинули армаду боевых роботов – для зачистки. И вместе с ними, естественно, забросили бронемашины, чтоб командирам тех роботов было комфортно перемещаться по завоеванным территориям. То, что и роботы, и командиры, и их заокеанские хозяева круто обломились, примерно как до этого Наполеон с Гитлером – то понятно. Но потом людям пришлось уходить под землю, скрываясь от радиации. А многие роботы остались на поверхности – как и порой встречающиеся броневики их командного состава, давным-давно погибшего на чужой земле. Короче, сейчас рядом с танком, похоже, бывшим памятником, снятым с постамента, катился вполне себе рабочий бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом в башне, открытой сверху. Из башни, само собой, торчала башка пулеметчика, на этот раз без кепки и волос, лысая и загорелая до медного блеска.
Сопровождал технику отряд пехоты, числом около двух десятков и вооруженный весьма прилично по меркам этого мира. У большинства – автоматы, у остальных – охотничьи ружья, видимо, изъятые еще предками зоновских у городского населения. Все в старых, но вполне еще годных бронежилетах и серо-синих полицейских камуфляжах, которых в зоне, наверно, залежи были.
В общем, серьезные ребята. Причем серьезные настолько, что я даже засомневался насчет своей задумки. Если ушастый испугается, то, можно сказать, всё, операция накрылась валенком, и моя голова с большой вероятностью ляжет сегодня неподалеку от черепа давно погибшего алкаша. Конечно, я заберу с собой многих, но одиночка против двух боевых машин и взвода пехоты просто не имеет шансов, даже если у него в рукаве имеются два мощных шестиствольных козыря. Укроются зонные за танком – и все. Даже если нет у Т-80 снарядов, тупо подъедет он к моей бензоколонке, и раскатает ее в блин вместе со мной и моим навороченным мотоциклом. Если же снаряды имеются, то одного фугаса мне хватит за глаза. Или можно просто из пулеметов прочесать мое укрытие, если таковое покажется подозрительным. А группа, кстати, все ближе и ближе, и бензоколонка как раз у нее на пути…
Я усмехнулся. Конечно, всегда оставался шанс вскочить на байк, развернуть его и дать по газам. Заросшая плющом бензоколонка скроет меня от зонных, и шанс того, что я оторвусь от погони без потерь, достаточно велик. Но мне было интересно, на что способны угнетенные, забитые, замордованные, и довольно хилые с виду человекообразные существа ради того, чтобы обрести свободу. Если Рудик испугается, смыться я успею. Надеюсь, успею…