Признаться, задумавшись, я слегка отвлекся – а, может, занудно-ровная речь вождя погрузила меня в некое подобие транса… и лишь жуткая ломота под левой лопаткой привела меня в чувство. Та самая, которая возникает у меня, если кто-то собирается выстрелить в меня, или ударить мне в спину…
Сталкер отличается от обычного человека тем, что доверяет знакам судьбы и собственным ощущением. Потому и выживаем мы в Зонах гораздо чаще, чем обычные люди. Вот и сейчас я, не раздумывая, резко ушел вправо, одновременно выдергивая из ножен «Бритву».
И вовремя.
Над моим левым ухом, задев отросшие волосы, прошуршала заточенная железяка – и вонзилась точно в рот вождю. Сила удара была такова, что мутант рухнул на спину, перекувырнулся, хрустнул сломанной шеей – и остался лежать в нелепой позе хвостатой задницей кверху. При этом кончик окровавленной арматурины торчал у него из затылка.
Все это я рассмотрел мгновением позже, уже после того, как прыгнул к тому, кто метнул в меня самодельное копье, и приставил нож к его мохнатому горлу. Почему я сразу не полоснул по нему – не знаю. Может, увидел большие, круглые, испуганные глаза, а, может, решил зачем-то выяснить для себя, какого дьявола меня решил убить тот, кто сам же и подбил помочь его племени освободиться от страшной дани.
Впрочем, задавать вопросы мне не потребовалось.
– Это вождь мне велел убить тебя, Камай-нанги, – сдавленным голосом проговорил Рудик. – Сказал, что если все члены нашей общины съедят по кусочку твоего храброго сердца и чистой печени, то к нам перейдет твоя смелость и сила…
– Наврал ваш вождь, – веско сказал я нарочито громко, обращаясь к остальным слегка подвисшим спирам, тупо переводящим взгляды с меня на труп вожака и обратно. – Как есть наврал, особенно насчет чистой печени. После такого количества алкоголя, что она через себя пропустила, съев ее, вы все умрете в страшных муках. А вот если заточить благородное сердце, благоухающие кишки и стальные яйца вашего Арудогри… блин… собрата, взорвавшего танк зонных, то ваше племя лупоглазых ждет бессмертие и процветание до скончания дней этого мира. Это я вам как Камай-нанги говорю.
Выдохнув такую пламенную речь, я заметил плотоядный блеск в глазах хвостатых, которые всей своей шайкой синхронно шагнули вперед. Теперь жадные взгляды мутантов были устремлены лишь на подлого Рудика. Еще немного – и, вырвав у меня из рук мохнатого предателя, начнут драть его на части у меня на глазах.
И тут мне стало как-то не по себе.
Одно дело, когда меня убить хотят. Многие пытались, и даже кое у кого почти получилось. Но, как показывает практика, дело это пусть и осуществимое в теории, но очень непростое. А отдать эту мохнатую сволочь толпе мутантов на растерзание – не могу, хоть убей меня на месте. Надо было сразу прирезать и уехать, не заглядывая в круглые, умоляющие глаза.
– Стоять, хвостатые, – сказал я, убирая нож в ножны. – Для того, чтобы можно было сожрать этого смелого примата и получить от этого максимальный эффект, нужно омыть его в священных водах, что находятся за вашим городом.
Судя по свежести и влажности воздуха, где-то неподалеку находилось большое озеро или неслабое водохранилище, пережившее Последнюю Войну. В подтверждение моей догадки, мутанты согласно закивали:
– Да, да, есть большая вода, прав Камай-нанги, всё знает. Давай мы возьмем смелого Арудогрилонокса, омоем его, и немедленно съедим с почестями.
– Э, нет, – покачал я головой. – Лучше Камай-нанги никто его не отмоет, ибо не только тело, но и душа смельчака нуждается в очищении. Разве можно есть нечистое тело и впитывать в себя душу, отягченную прегрешениями, надеясь при этом стать лучше и сильнее?
– Нельзя, никак нельзя, – согласно закивали мутанты, хотя какой-то умник при этом высказался:
– И до этого ели без всяких обмываний. Только на пользу шло и желудку, и вообще.
– Хммм, – почесал я подбородок. – То есть, ты хочешь сказать, что у тебя здоровый желудок? И если съесть его, то можно навсегда избавиться от поноса и позабыть, что такое голод?
– Нет, нет, не слушай придурка, Камай-нанги! – возопил мутант с проседью в шерстке, стоящий рядом с умником – не иначе, папаша. – Какой там здоровый желудок? У этого остолопа глистов больше, чем мозгов!
И, отвесив чаду увесистый подзатыльник, от которого тот, скуля, шлепнулся в пыль, схватил отпрыска за хвост и поволок в развалины – наверно, за дополнительной порции ума-разума.
Муты, видя такое дело, заухмылялись – стало быть, расслабились слегка. Вот и хорошо, потому как свои окровавленные железные палки они так и не побросали. И если очередному рационализатору придет в ушастую башку идея проверить, так ли крут Камай-нанги, как говорит о нем молва, мне будет крайне сложно увернуться от нескольких десятков самодельных копий, брошенных одновременно.
Поэтому, пользуясь моментом, я шагнул к своему мотоциклу и сунул в левую переметную суму Рудика, нимало не беспокоясь, что сума занята канистрой с бензином. Там вроде немного свободного места было, пусть радуется, шкура такая, что второй раз его от смерти спасаю.
Мотоцикл рыкнул, словно цепной медведь, почуявший волю. Но за ревом мотора я все-таки расслышал вопрос, брошенный мне вслед:
– А когда ты вернешься, Камай-нанги?
– Скоро, – бросил я через плечо. – Очень скоро.
И повернул ручку газа, нимало не сожалея о том, что мне пришлось солгать. Так уж получилось, что вормы назначили меня на должность своего божества. Соответственно, пусть теперь расхлебывают, ибо высшим существам свойственно обманывать тех, кто в них верит – особенно, если верующие сжимают в своих руках окровавленные копья, и черт знает, когда и против кого взбредет им в голову применить свое оружие.
Естественно, полоскать Рудика в озере я не собирался, хотя воняло от него преизрядно. Но я за свою жизнь много всякого нанюхался, так что можно и потерпеть ради собственной безопасности. Постирать мутанта я всегда успею, а вот свалить подальше от его шустрых родичей – задача наипервейшая. Не люблю я что людей, что мутантов, которые по щелчку пальцев вожака бросаются на любого, не пытаясь выяснить, виновен он в чем-то или нет. Конечно, вожак спиров свое получил, но выбрать нового дело недолгое. И хрен его знает, что этот новый решит. Например, сообразит, что я только что свистнул у них члена хвостатой группировки, и отрядит погоню. Поэтому я и гнал мотоцикл по раздолбанному шоссе, стремясь как можно быстрее увеличить расстояние между мной и городскими развалинами.
Однако километров через пять из сумки высунулась недовольная ушастая морда и пожаловалась:
– Трясет очень. Помедленнее нельзя?
– Меня, между прочим, до сих пор трясет от того, что спас кое-кого, и заодно его племя в придачу, а мне в затылок – железякой, – проворчал я. – Так что сиди и не скули.
– Так я ж знал, что ты отклонишься, – скульнул лемур. – Я специально пошипел тебе. Иначе б меня вождь убил за то, что я приказ не выполнил.
– Пошипел?
– Вот так.
Руль в моих руках заметно повело влево, да так, что я едва вывернул его, чтобы не улететь в кювет.
– Полегче, оператор, – рыкнул я, борясь с желанием дать мутанту подзатыльник. – Ты что, как заправский шам умеешь биообъектами управлять?
– Куда там, – пискнул Рудик – видать, голос сорвал, стараясь переорать рев мотора. – Шамы сильные, а я так, чуть-чуть…
– И все в твоем племени так умеют?
– Ну да, – мутант кивнул ушастой башкой. И добавил с гордостью: – Но я умею шипеть лучше всех остальных спиров.
– Понятно.
Теперь ясно, почему соплеменники с таким энтузиазмом подхватили идею сожрать Арудогри… короче, этого предателя-шептуна. Начитанных умников никто не любит, особенно – умников, умеющих что-то лучше других.
– Мне в туалет надо, – сообщил хвостатый ворм, поняв, что я притормаживать не собираюсь.
– Ты где-то здесь туалет видишь? – удивился я.
– Я тебе культурно объясняю! – взвился ушастый, которого, похоже, изрядно растрясло. – Сейчас вот навалю тебе в сумку, и наблюю сверху, будешь знать.
– Ладно, – сказал я. – Щас тебе всё будет.
И тормознул, да так, что мутант чуть из сумы не вылетел.
– Вылезай.
Рудик недоверчиво прижал уши.
– Что-то у меня плохое предчувствие, – сказал он. – Я сейчас вылезу, а ты уедешь.
– Тебе в туалет надо было, – напомнил я. – Давай, вперед.
– Я перехотел, – быстро сказал мутант, поглубже забиваясь в щель между кожаной стенкой сумки и канистрой. – Поехали.
– Да ну? – удивился я. – С каких это пор мной примат командует?
– Примат – существо неразумное, лишенное интеллекта, – оскорбился Рудик. – А мы, спиры, есть прямые предки человека, те самые обезьяны, что слезли с деревьев и взяли в руку палку. Только мозги у нас остались человеческими.
– Если ты не вылезешь, я сейчас тоже возьму в руки палку, и с удовольствием настучу ею по шибко мудрой голове своего далекого предка.
Похоже, Рудик реально решил навязаться мне в попутчики. Ага, только вонючего лемура под боком мне не хватало для полного счастья. Совесть свою я очистил, от соплеменников-каннибалов мутанта увез, так что самое время распрощаться.
– Ты не такой, – глухо прозвучало из сумки, откуда теперь торчали только кончики ушей. – Ты только хочешь казаться злым и жестоким, но на самом деле никогда не ударишь слабое и беззащитное существо. И не выкинешь его посреди дороги на съедение хищникам.
– Ну, ты и сволочь, Рудик, – пробормотал я, осознавая, что мутант только что грамотно надавил на жалость, и при этом реально добился того, чего хотел. Стайка небольших рукокрылов носилась в небе, охотясь на ворон, и если сейчас высадить хвостатого посреди дороги, его, пожалуй, действительно сожрут.
– Ладно, хрен с тобой, сиди, – сказал я. – Но при одном условии. Вон там впереди, судя по обильным камышам, озеро. Соответственно, мы доезжаем до него, ты лезешь в воду и моешься до тех пор, пока не перестанешь вонять.