Кстати, на шоссе было пустынно, по обеим сторонам от него – тоже. Ничего нового, ничего примечательного. Как и раньше – поля, рощи кривых деревьев, снова поля, заросшие бурьяном и серой травой. Пустошь, как верно заметил Рудик, по другому и не назовешь. Изредка попадались останки придорожных деревень, ржавые остовы машин на обочинах – и всё. Ничего и никого. Что в нашем случае однозначно к лучшему. Чем меньше встреч на дороге, тем спокойнее.
Заботило меня только одно. Тверь. Большой город, в котором наверняка либо толпы мутантов бродят, либо банды вормов. Либо люди, для которых мотоцикл, груженный всяким добром – более чем ценный приз.
Признаться, пожалел я, что не расспросил маркитантов на рынке о том, что может нас ждать в Твери. Хотя мог бы. Но как-то не до того было. А когда подумал об этом, то оказалось, что мы уже отъехали довольно порядочно от торжокской Мертвой Зоны. Возвращаться назад полста кэмэ по разбитому шоссе – нет уж, спасибо. Как говорится, хорошая мысля приходит опосля. Ну и ладно, обойдемся как-нибудь.
Откуда-то помнил я, что шоссе, соединяющее Москву и Питер, огибает Тверь справа, пересекая Волгу по единственному мосту. И далеко не факт, что он уцелел после войны. Можно, конечно, срезать через город, там мостов то ли три, то ли четыре. Но город – это всегда опасность…
Когда впереди замаячили развалины городских зданий, я притормозил и коротко скомандовал:
– Обедаем.
– Ты уж как-нибудь сам, – отказался все еще зеленый Рудик. – А я водички попью.
– Ладно, как хочешь.
Вскрыв ножом консерву с тушенкой, я ел и прикидывал, как лучше поступить. Направо повернуть, в объезд, или все-таки прямо, через город? На первый взгляд, городское шоссе получше сохранилось. Если втопить километров под сто, можно пролететь по городу минут за десять. При условии, конечно, что там никто на дорогах баррикад не понастроил…
– Сомневаешься? – спросил Рудик, отрываясь от бутыли с водой. – А ты не сомневайся. Вижу же, что душа у тебя лежит к тому, чтоб прямо ехать. Включи пулеметы, пусть подкручиваются помаленьку. Если кто попытается дорогу заступить – сметешь. Я в тебя верю.
– Ну, спасибо, – проворчал я. – Я без твоих советов никогда б ничего не решил, ага.
– Одна голова хорошо, а две – больше, – наставительно произнес спир, снова прикладываясь к бутылке.
– Ладно, уговорил, – хмыкнул я. – Только держись покрепче. И много не пей.
– Почему? – удивился Рудик.
– Все равно все выблюешь, – пожал плечами я. Потом выбросил пустую банку из-под тушенки, включил электропривод поворота блока пулеметных стволов, и плавно тронулся вперед, постепенно набирая скорость.
– Мама… – сказал Рудик, вцепляясь коготками в края сумки. – Мамочка…
Мотоцикл взревел и рванулся вперед.
Развалины зданий стремительно приближались. А я гнал вперед, осознавая, что если впереди появится действительно серьезное препятствие, я вряд ли успею свернуть на такой скорости. Авантюра? Безусловно. Риск? Конечно. Но и в этом мире, и в других мирах кто не рискует, тот рискует еще больше. В обоих случаях шанс проиграть велик, но дух авантюры, кураж, адреналин в крови – это бонусы сильных, которых нет у тех, кто не привык рисковать…
Я несся по улицам Твери, в любой момент готовый активизировать пулеметы, расчищая себе свинцом путь через разрушенный город. Я летел… и потихоньку осознавал, что никто не собирается на меня нападать. Лишь рев мотоцикла эхом бился в сохранившиеся стены зданий, но даже потревоженные вороны не взлетали вверх из развалин, оглашая окрестности возмущенным карканьем.
Понемногу я сбросил скорость с сотни до шестидесяти, а потом и электропривод пулеметов выключил. Нет смысла нестись как угорелый по пустым улицам, рискуя влететь в упавший на асфальт фонарный столб, когда город пуст, словно череп давным-давно умершего воина.
Здесь воевали двести лет назад, жестоко воевали. И следы этой битвы сохранились до сих пор.
Вон стоит ржавый танк с искореженной башней, впечатавшийся в угол дома, и так и оставшийся навеки подпирать собою чудом не рухнувшую пятиэтажку. А на противоположной стороне улицы валяется прогнивший до дыр «Спайдер», почти разорванный пополам бронебойным снарядом, выпущенным в упор. Дуэль биоробота и танка окончилась взаимной гибелью обоих машин. Вот он, апофеоз Последней Войны, в которой не было, и не могло быть ни победителей, ни побежденных…
Их было много, подобных следов грандиозной битвы прошлых лет. Останки искореженных «Чинуков», «Рапторов», «Скорпионов» валялись буквально на каждой улице.
И на каждой улице стояли подбитые, искореженные, разорванные взрывами российские танки…
Понятное дело. Город на Волге был нужен тем, кто пришел на нашу землю. Но, похоже, обломились они по-крупному, как в свое время в другом городе на той же реке потерпели сокрушительное поражение орды другой нечисти. История циклична. Кто с мечом к нам приходит, от меча и погибает. Интересно, сколько еще придется вдалбливать рукоятью того меча в заокеанские головы эту простую истину?..
Нам повезло. Один из мостов через Волгу был относительно цел, если не считать широкой пробоины в самом его центре. От других остались лишь быки, торчащие из воды.
– Ну что, рискнем? – усмехнулся я.
– А то как же, – отозвался Рудик, от страха поглубже забираясь в сумку. – Только учти, плавать я не умею.
– Надеюсь, и не придется, – сказал я, выкручивая ручку газа…
Мотоцикл ревел, набирая скорость. Встречный ветер сорвал капюшон с моей головы, и теперь он болтался сзади, хлопая по плечам. Я пригнулся, стараясь слиться с тяжелой машиной, уменьшить парусность. Потому что на такой скорости это, черт побери, совсем непросто. Но сейчас в скорости была единственная для нас надежда на спасение. Потому что остановись я, и, скорее всего, шаткие перекрытия чудом сохранившегося моста не выдержат вес тяжелого байка…
Позади меня что-то трещало, но я не оборачивался. Во-первых, чревато. Во-вторых – неинтересно. Вот если проедем, тогда можно и посмотреть будет, что там такое произошло. С другого берега…
Пробоина приближалась. Видимо, сюда нехилый снаряд угодил, или ракета ударила. А, может, тяжелый боевой робот залез на мост и перекрытия не выдержали… Впрочем, какая разница. Главное, что по краям пробоины сохранились остатки тех перекрытий, каждый шириной метра два от силы. Выбирай, какой путь больше нравится, справа или слева…
Тот, что справа, показался мне немного пошире. Тем не менее, по-любому так или иначе, но правым пулеметом я чиркну по ржавым перилам! Твою в душу… А на такой скорости это – всё. И полетим мы с Рудиком в черные воды реки с высоты пятнадцати метров…
Я далеко не гонщик. Просто однажды видел, как ребята на байках отклоняются в сторону на поворотах вместе с машиной, а та продолжает ехать вперед. Ладно…
Я немного наклонился влево. Получится, не получится? А какая разница сейчас ломать голову, когда ты уже совершаешь очередное безумство?..
И когда до пробоины оставалось метров десять, я повернул руль вправо, словно входил в поворот… А потом, с силой, до дрожи в руках от напряжения, начал вновь заворачивать руль влево, при этом смещая центр тяжести в сторону поворота…
В какой-то миг левый пулемет вместе с переметной сумой завис над пропастью. Я слышал, как верещит от ужаса Рудик, чувствовал, как проседают под колесами остатки перекрытия… Но в то же время меня переполняло странное чувство единения с машиной, словно я сам стал ее частью… Так снайпер сливается со своим оружием перед выстрелом… Очень знакомое ощущение. Наверно, тому, кто хорошо стреляет, несложно научиться хорошо водить машину – и наоборот. Ведь все, что для этого нужно – это самому стать одним целым с механизмом, которым ты управляешь…
Противоположный берег приближался со страшной скоростью. Неужели проскочили?
Грохот и треск сзади стали сильнее. Часть моста под колесами байка начала медленно приподниматься кверху. Но берег был уже близко. Миг – и мотоцикл взлетел вверх, подброшенный в воздух неожиданным трамплином. Правда, хорошо, что невысоко, иначе б при приземлении остались от тяжелого байка рожки да ножки. И от нас заодно. Но – обошлось.
Удар был сильным, но не фатальным, я только задницу слегка отбил, да слабо пискнул в сумке измученный переживаниями Рудик – на большее его не хватило. Я сбросил скорость, тормозя, развернул машину на девяносто градусов, и посмотрел назад.
Моста больше не было. Остатки перекрытий, словно изувеченные корабли, медленно и величаво погружались в реку. Теперь и здесь лишь быки, торчащие из воды, будут напоминать об утраченной переправе…
Из темной сумки блеснули испуганные глаза-блюдца.
– Мы живы?
– Типа того, – отозвался я.
Рудик высунул мордочку, с опаской посмотрел назад.
– Это ты мост доломал?
– Я, – вздохнул я. – Иначе было не проехать.
– Ну вот, как всегда. Где появляется Снар, там остаются трупы и развалины, – хмыкнул спир, на глазах обретая прежнее нахальство.
– Все равно по этому мосту ездить больше некому, – отозвался я. – Мертвый город. Как Припять.
– Это что такое?
– Неважно, – отмахнулся я. – Погнали дальше. Нам еще сто километров до Москвы пилить.
Честно говоря, тяжело было у меня на сердце, когда мы выехали из Твери – мертвого города-героя, вечного памятника мужеству наших танкистов. Может, и сюда когда-нибудь придут выжившие, восстановят город на Волге, и по обновленным улицам поедут не боевые, а обычные легковые и грузовые машины. Понятное дело, до этого еще ох как далеко, но как же хочется надеяться на лучшее…
– Надеяться надо на худшее, а лучшее само придет, – наставительно заметили из сумки. Похоже, я крепко задумался, и снова начал разговаривать вслух.
– Зачем же на худшее надеяться? – возразил я. – Нужно быть просто к нему готовым. И да, лучшее само не приходит. Его добиваться надо.
– Ну и кто из нас философ? – хмыкнул Рудик.