– Ладно, – сказал Убош, покусывая от возбуждения нижнюю губу. – Штой ждэш и наблюдай. А я пройду на трибуну, пошмотрю оттуда на арену.
– Можно я ш тобой?
– Нельжа, – обрезал командир. – У наш и так монет мало. И Тима караулить надо – вдруг он шереж эту калитку выйдет? Штой ждеш и карауль. И не вждумай куда убежать, раждолбай.
Тим предполагал, что его следующий противник – некий амбалистый и живучий, по словам Игната, городской мохнач из клана Брарга – уже находится на арене. Но ошибся – дальний от него правый угол пустовал. Поэтому Тим добрел в свой, уже знакомый, левый угол арены и встал там, расставив ноги. От нечего делать осмотрел клинок. И удивился. Зазубрины на режущей кромке, оставшиеся после поединка с вормом, исчезли. Странно. Может, их и не было?
Шпрехшталмейстер тем временем занял позицию в центре арены. Коршуном оглядел трибуны. Прокашлялся. И, наконец, объявил:
– Итак, слухайте меня! Вы все видели, как наш Спартак расправился с отчаянным вормом. Схватка была кровавой, но, к сожалению, короткой. Понимаю ваше разочарование, господа. Но Спартак – настоящий гладиатор! И он готов провести сегодня еще один бой!
Трибуны довольно загудели. Игнат поднял вверх руку с раскрытой ладонью и продолжил:
– Сегодня Спаррртак бросает вызов могучему и ужасному… Могучему-у и ужжжасному-у-у…
Рука сжалась в кулак и, повинуясь этому жесту, в дальней от Тима части ограждения распахнулась калитка.
– У-ужасному-у-у и могу-учему-у-у Та-арррзану-у-у! – проревел Игнат.
И тут же его рык с восторгом подхватили зрители. Они прыгали на заросших крыш-травою рядах трибун, верещали и рычали. Больше всех бесновалась мохнатая «группа поддержки» в количестве двух десятков нео на секторе для мутантов. Некоторые из космачей даже подбежали к решетке, ограждающей трибуну от поля, и повисли на ней, скаля зубы и вопя от возбуждения. А еще через несколько мгновений на арене появился сам герой – «могучий и ужасный» Тарзан.
Гориллоподобный, покрытый темно-серой шерстью, мутант вывалился из проема калитки, едва не застряв в нем широченными плечами. Преодолел враскачку несколько метров и замер, присев на дугообразных задних лапах. Поводил туда-сюда косматой башкой, подергал ноздрями, словно принюхиваясь. Чихнул. И вдруг неуверенно двинулся в сторону Игната.
– Стоять на месте, Тарзан! – выкрикнул тот. – Забыл правила, что ли, тварь?! Сходиться только по моей команде!
Нео вздрогнул и остановился. На его вытянутой вперед морде с тяжелой нижней челюстью и приплюснутым носом читалось тупое недоумение. В конце концов, оно выразилось в том, что мохнач широко распахнул пасть и грозно рыкнул. Чем вызвал очередной взрыв эмоций у лохматых сородичей на трибуне.
– Итак… последний поединок дня… гвоздь пррогрраммы-ы! – проорал шпрехшталмейстер, «раскатывая» букву «р». – Делайте ставки, дамы и господа, пока еще есть время! В левом углу – хррабрры-ый Спа-а-арррта-ак! Выставлен кланом маркитантов. В правом углу – непобедимый Та-а-арррза-ан! Дерется за жизнь.
Выражение «дерется за жизнь» для сведущей публики означало, что Тарзан сражается не по собственному желанию, чтобы заработать монет, а с единственной целью – получить отсрочку смертной казни. Потому что совершил на территории Стадиона убийство, и был приговорен «особой тройкой». Иными словами, Тарзан относился к редкой категории гладиаторов-смертников, заключивших, так называемую, сделку с правосудием.
У подобных «смертников» выбор имелся небогатый – либо мучительная гибель в колючих объятиях лиан дворового дерева, либо схватка на арене на потеху публике. Каждая победа отсрочивала исполнение приговора на несколько дней, в течение которых «смертник» мог бездельничать и сытно питаться. А затем выходил на очередной поединок. И так до упора, пока кто-нибудь не прикончит.
Люди на «сделку с правосудием» шли редко, а если и соглашались, то сражались затем без особого энтузиазма – ведь в ближайшей перспективе их все равно ожидала смерть. Спрашивается, ради чего упираться? Зато преступников-мутантов, привыкших жить одним днем, существование в режиме от боя до боя вполне устраивало. Они и слов-то таких – перспектива и будущее – не знали. Вот замочить кого-нибудь, а потом налопаться свежим мясом врага до отрыжки, это другое. Это означает, что день удался, и это – по-нашему!
Тарзан выходил на арену в статусе гладиатора-смертника уже в четвертый раз, победив в трех предыдущих поединках. Благодаря чему успел стать настоящей «звездой» у местной публики, в особенности, среди мохнатых соплеменников. Он совершенно не переживал по поводу того, что приговорен к казни, а, следовательно, так или иначе обречен. Более того, новое положение его во многих смыслах устраивало. Да, большую часть времени приходится сидеть в кандалах за стальной решеткой клетки. Но зато…
Зато не надо постоянно бродить по развалинам в поисках жратвы. Зачем где-то рыскать, мозоля пятки, если «пища» сама поджидает на арене? Достаточно помахать дубиной несколько минут и можно отправляться на заслуженный отдых – с куском честно заработанного мяса из трупа поверженного противника.
А в том, что противник будет обязательно повержен, Тарзан не сомневался ни на секунду. Ибо настоящие «новые люди», как гордо называли себя нео, не ведают сомнений, когда выходят на бой. Какие сомнения? Дубась врага до состояния отбивной и все дела.
Даже последняя схватка на арене сразу с двумя дампами, во время которой Тарзана изрядно потрепали, не поколебала в мохначе веры в собственные силы. Подумаешь, отрубили секирой пару пальцев и крепко врезали по башке, едва не выбив глаз? Так у него этих пальцев вообще, как грязи. А то, что глаз заплыл багровым фингалом, так то и вовсе пустяк. На крайняк можно и одним глазом обойтись.
А в самом крайнем случае можно врага и унюхать. Ведь нюх на то нео и дан, чтобы выслеживать любое живое существо и точно определять его вид – даже, извините, по запаху дерьма. А уж хомо – главного врага и конкурента «новых людей» за власть в Зоне Москвы – Тарзан мог вычислить с закрытыми глазами.
Правда, сейчас случилось маленькое недоразумение. Присутствие на арене пахучего хомо Тарзан определил быстро, но при этом, действуя инстинктивно, принял за гладиатора распорядителя боев Игната. Потому и двинулся в его сторону.
Будь у Тарзана чуток побольше мозгов, он бы допетрил, что у него неладно со зрением, и одним фингалом после кровавой схватки с парочкой «мусорщиков» проблема не исчерпывается. Видимо, в результате сильного удара по косматой башке зрение Тарзана, условно выражаясь, расфокусировалось, и он частично ослеп. Из чего вытекают очень неприятные последствия.
Однако Тарзан никогда не отличался выдающимися умственными способностями. А после нокдауна в драке с дампами, приведшего к тяжелому сотрясению мозга, коэффициент, прости господи, интеллекта мохнача и вовсе упал до уровня имбецила. Поэтому наступление частичной слепоты его не испугало, а лишь неприятно удивило. И разозлило.
После окрика шпрехшталмейстера Тарзан сообразил, что сбился с курса, и, покрутив головой, обнаружил новую цель. Сначала он зафиксировал зрением смутную фигуру в противоположном углу арены. Затем, подключив на всю мощь рецепторы обоняния, уловил запах – благо, что ветерком тянуло как раз с той стороны.
Запах Тарзану понравился – пахло молодой и, несомненно, свежей человечиной. Он тут же вспомнил об обещании, полученном от маркитантов перед самым поединком – мол, если победишь, то съешь в награду сердце и печень хомо – и больше его уже ничего не беспокоило и не интересовало. Голодный мутант жаждал лишь одного – свистка Игната, означающего команду «бой!».
Тим, в одночасье превратившийся в Спартака, тоже ждал этой команды. Как, заметим, и возбужденная публика на трибунах. Но, в отличие от нее, Тим ничего не знал о короткой, но бурной биографии своего противника. В частности, о том, что Тарзан за последнюю неделю последовательно ухайдокал нескольких гладиаторов. А в последнем поединке – аж сразу двух дампов.
И все потому, что желающих драться против Тарзана один на один на тот момент не нашлось. И тогда Гермес договорился с вожаком «мусорщиков» Бужыром, что клан дампов выставит против Тарзана одновременно двух бойцов – чтобы уравнять шансы. И уравняли.
Однако «мусорщикам» удвоение сил не помогло. Разве что увеличило время поединка, доведя кровожадную толпу на трибунах до экзальтации. В итоге Тарзан все равно порвал дампов на клочки. Хотя и не без последствий для своего организма.
Вот такого мощного, отмороженного на всю косматую башку, бойца из клана городских нео Игнат выставил против юного Тима. Не просто так, конечно, выставил, а по указанию Гермеса, имевшего на то свои меркантильные виды. Исходя из них, старшина рассчитывал на победу Тима.
Это, впрочем, не делало задачу Тима менее сложной. Ведь когда имеешь дело с непредсказуемыми и яростными нео, любые расчеты не стоят и ломаного гроша. Уж такие они лихие ребята, эти мохначи…
– Прием ставок прекращается! – объявил Игнат. – Гладиаторы – бой!
После чего, надув щеки, издал пронзительную трель.
Тарзан зарычал и, сильно горбясь, двинулся в сторону Тима. В отличие от большинства своих сородичей мутант ходил, не выпрямляя до конца спину – возможно, из-за специфических особенностей строения своего позвоночника. В правой лапе он держал традиционное оружие мохначей – здоровенную дубину, выстроганную из комля. Толстый конец щетинился кусками арматуры пятисантиметровой длины, что превращало примитивное орудие в разновидность палицы с шипами.
Теперь Тим понял, почему Игнат специально посоветовал ему не подворачиваться под дубину. Вместе с длинной и мощной лапой нео она представляла не просто грозное, а воистину смертельное оружие. А ведь у мохнача еще и кулаки с тыкву. И ногти, почти как когти у рукокрыла. С такими лапами можно и без оружия в клочки разодрать…
Сближаясь с врагом, Тим лихорадочно прикидывал, что он может противопоставить косматому монстру. Силу? Вряд ли. Даже в