– Плохо штаралиш, – громко икнув, сказал вождь. И закинул в рот маленький дикий огурец, вымоченный в слюне рукокрыла. Отличный закусон для тех, кто понимает. – Я же ваш в ражведку пошылал, раждолбаи. Жашем на рожон полежли?
– Это Шуб полеж, – соврал Убош, не моргнув глазом. Собственно, «мусорщики» вообще не умели моргать за отсутствием век, как таковых. Но иногда моргали. – Мне пришлошь дейштвовать по шитуашии. Надо было шпашать Шуба.
– Шуб вшехта был балбешом, – согласился Бужыр. – Ты мне вот што шкажы – тебя маркитанты жапомнили?
– Это как?
– Ну, на морду. Морду они твою видели?
– Нет, не видели. Там темно было. А оштальных мы убили. Дешать их было. Хотя, нет – пятнадшать.
– То ешть вшего…
– Шорок, – сказал Убош.
– Шорок, это много.
– Много. Но ешли бы не Шуб…
– Балбеш, он и ешть балбеш, – сказал Бужыр. – Помянем?
И он налил себе полную кружку настойки из большого алюминиевого чайника. Стоявший у порога Убош сглотнул слюну и облизнулся. Но вождь ему не налил – рожей, мол, не вышел. Отхлебнул из кружки и задумался.
Бужыр не просыхал уже почти двое суток – с того момента, как узнал о гибели двух своих сыновей. А потом еще и Тим сбежал, подлый изменщик. Вместе с приготовленной в жертву самкой хомо сбежал. Да еще колдуна Ашаба зарубил. Как тут не запьешь при такой нервотрепке?
Сынуля покойного Ашаба, новоявленный колдун Ижаб заявил, что на клан упало проклятье. Мол, великий Ухухай проклял дампов за то, что они намеревались принять в клан мерзкого хомо. И теперь проклятье можно снять только смертью обоих хомо – Тима и его самки.
Желательно прикончить их на жертвенном столбе, проповедовал нынче утром Ижаб. Или, на худой конец, добыть их головы, сердца и печень, чтобы задобрить Ухухая. Кишки тоже пригодятся, потому что Ухухай любит пожрать. И кишки очень любит, если набить их требухой и пожарить на медленном огне…
Ишь ты, губешки раскатал. Все в клане знали, что жареные кишки с требухой любил Ашаб. И сынуля, значит, в папаню пошел, кулинар хренов. Не рано ли рецепты предлагать? Бужыр, между прочим, тоже жареные колбаски любит.
Что-то этот сосунок Ижаб сразу стал много себе позволять. От горшка два вершка, а уже критиковать линию вождя пытается. Придурок, весь в отца. Надо бы с ним разобраться, чтобы фильтровал базар, а то ведь и сам на требуху пойдет. Но не сейчас. Сейчас не до него…
Вождь сделал еще один крупный глоток и поморщился. Даже настойку разучились правильно выдерживать. Куда все катится? Так и до конца света допрыгаться можно.
Нынешняя молодежь вообще никуда не годится. Даже песни отцов петь не умеют. Одни танцульки на уме. Встанут в кружок и дергают задницами, будто их квазимухи кусают. А то еще обкурятся какой-то дрянью… Разве с такими светлое общество построишь, как завещал великий Ухухай?
Кстати, об Ухухае. С проклятием прародителя все равно надо что-то делать. Подлый Тим по-всякому заслужил смерти, хочет того Ухухай или нет. Есть оскорбления, которые можно смыть только кровью.
– Как думаешь, шможем мы ешо к Тиму подобратша? – спросил вождь.
– Не жнаю. – Убош качнул приплюснутой, как тыква, башкой. – Наверное, нет. Шибко шыльно его охраняют.
– Но ведь на арене он деретша?
– Деретша.
Бужыр опорожнил кружку и с громким стуком поставил ее на стол.
– Порушаю тебе ошобо важное жадание, – произнес с важным видом.
– Шлушаюш, вождь!
Убош втянул отвисающий живот и от усердия до такой степени вытаращил глаза, что они раздулись, как маленькие воздушные шарики. «Уф, кажется, пронесло, – подумал мутант. – Бужыр мне по-прежнему доверяет. Ну уж теперь-то я не подкачаю».
– Шейшаш ты лишно отправишша на Штадион, – сказал вождь. – Ушти, жадание ошобо шекретное. Шлушай шуда, раждолбай.
И Бужыр махнул рукой, приглашая Убоша к столу на секретный разговор.
Утром к клетке, где обитали Тим и двое его новых знакомых, заявился сам шпрехшталмейстер Игнат – собственной важной персоной. К тому времени друзья по несчастью уже позавтракали ячменной кашей – ее принес в большом котелке охранник – запаренной с жиром хоммута. Было очень вкусно.
Но Тим при этом остался голодным, потому что Чур и Михась орудовали своими ложками очень быстро – раза в три сноровистей, чем Тим. Да и ложки «водяных», вырезанные из дерева, оказались очень большими. А у Тима собственной ложки не было, и ее – маленькую и плоскую – дал ему охранник. Где же с такой маломеркой угнаться за шустрыми водяными людьми с их черпаками?
В общем, Тим как будто и не ел – так, рот размял. Но сильно переживать по этому поводу не стал. Он понимал, что находится у маркитантов всего одни сутки, и только начинает привыкать к новой жизни. А она постоянно поворачивается разными гранями.
Вот вчера, например, он сытно пообедал, а ужин и вовсе получился на славу. Глядишь, и сегодня чего-нибудь обломится. Жратва ведь, это не главное. Главное, чтобы руки-ноги были целы и двигались, как положено. Ведь он – гладиатор.
С этой точки зрения у Тима все было в норме. Плечо, пострадавшее вчера от дубины Тарзана, почти не болело. Значит, здорово помогла чудодейственная мазь Марфы. А рана на бедре от копья ворма и вовсе затянулась, покрывшись тонкой розовой кожицей. В общем, заживает, по словам ключницы, как на крысособаке. Вот и замечательно.
А вот что расстраивало, так это полная неизвестность по поводу предстоящего дня. Тим не знал, чего его ждет, так как забыл вчера спросить об этом у Марфы. Чур и Михась тоже не знали, но при этом не ожидали ничего хорошего. Было известно, что за воровство маркитанты наказывают жестоко. Да еще Игнат накануне пообещал выставить «штрафников» на гладиаторские бои. Чего уж тут ждать, кроме люлей?
Поэтому «водяные», умяв кашу, сидели на корточках, повесив носы. И, в основном, молчали. Хотя Тим и пытался выжать из них какую-нибудь информацию. Или хотя бы интересную историю. Вроде истории о Даниле, спасителе Кремля, которую бывалый Михась рассказал ночью – до того, как все заснули.
«Сказ о Даниле Кремлевском» Тиму очень понравился. Настоящая быль, аж дух захватывает. И при этом содержательная. Тим извлек из нее много полезных сведений о жизни в Зоне Москвы и нравах ее обитателей. И попросил рассказать продолжение.
Но Михась сообщил, что продолжения не знает. Да и неизвестно, существует ли оно вообще. Ты, мол, лучше послушай историю о Вечном Снайпере, это покруче Данилы будет. И рассказал такое, что у Тима уши завернулись в трубочку от невероятных приключений.
Особенно его заинтересовали подробности о различном стрелковом оружии, которым пользовался загадочный Снайпер. К сожалению, сам Михась, судя по всему, в таком оружии разбирался не шибко. И, как показалось Тиму, порой нес отсебятину. Но все равно было очень интересно.
Тим бы слушал и дальше, но Михась сказал, что сильно хочет спать. Вот завтра, если что, расскажет продолжение о Снайпере. Или легенду о золоте Гохрана. Тим, естественно, собрался узнать, что это за мутант такой – «Гохран». Однако услышал храп Михася и понял, что на сегодня развлечения закончились.
Утром, уминая кашу, Тим получше разглядел Михася и окончательно убедился в том, что тот старик. Борода почти седая, как и редкие волосы на голове. И руки – не просто грубые, а очень морщинистые. Да, настоящий старик – явно старше Гермеса. Не зря он столько историй знает.
Тим после завтрака прямо предложил – мол, давай новую быль о Снайпере, или о Гохране. Чего просто так торчать в клетке без дела? И даже подольстил, заметив, что Михась настоящий сказочник – врет и не краснеет. Но тот не оценил похвалы и даже вроде как обиделся. Ну, не в настроении человек, чего поделаешь?
И тут объявился распорядитель боев. Остановился возле клетки, посопел, вглядываясь в полумрак – свет от факелов, горящих в коридоре, в клетку еле проникал, – и, не здороваясь, объявил:
– Ну что, архаровцы? Готовы кровью заслужить прощение Родины?
Водяные люди промолчали, лишь переглянулись между собой. А Тим и вовсе обалдел. Какое еще прощение? И про Родину он раньше ничего не слышал и знать ее не знал. Вот Марфу знал. И с недавнего времени очень даже неплохо и со многих сторон. Еще чуток успел познакомиться с грубой поварихой. А вот неведомая Родина…
Игнат хмыкнул и продолжил:
– Не вижу энтузиазма. Не выспались, что ли? Или каши мало ели?
– Каши можно было и побольше дать, – буркнул Михась. – Нас все же трое.
– А на вас, смердов, расчета вообще не было. – Шпрехшталмейстер сверкнул маленькими глазками. – Завтрак для одного Тима предназначался. Это вам на халяву обломилось. Сами вы пока на жратву не заработали. Но есть шанс исправиться.
Он сделал многозначительную паузу.
– Какой еще шанс? – спросил Чур.
– Если победите сегодня, то получите амнистию. Подчистую. Можете возвращаться в свою деревню. Чего не радуетесь, отморозки?
– А чево радоваться? – физиономия Чура скривилась, как будто он проглотил стальную сколопендру. – Это чё же – нам теперь в вашем Колизее драться?
– А вы как хотели? Не фиг было чужие боевые трофеи воровать.
– Лапа косматого – ваши трофеи?
– А ты как думал, ушлепок? Колизей наш. Значит, все, что лежит на арене, является собственностью клана маркитантов. А право собственности – священно.
– А если стоит? – подал голос Михась.
– Чего стоит? – не понял Игнат.
– Если чево на арене стоит – тоже ваша собственность?
– Остришь, недоумок? – с презрительной ухмылкой отозвался шпрехшталмейстер. – Смотри, как бы тебя не затупили сегодня. Оторвут башку, и станешь ты квадратненьким, как коробка для мыла. Вам, уродам, за воровство вообще надо руки-ноги отрубать! – Игнат, разгорячившись, повысил голос. – И пустые башки тоже – в придачу! Скажите спасибо, что «тройка» вас сразу казни не предала… Так будете драться, смерды вонючие? В последний раз спрашиваю.
«Водяные» переглянулись.
– У нас оружия нет, – сказал Чур. – Пущай нам наше оружие вернут – кистень и саблю.