Хотел. Но не ценой запредельных усилий и риска, граничащего со смертельным исходом. Ведь в жестокой драке всякое случается, как ни ограничивай риск правилами. Прилетит, например, пудовый кулак в висок – и все, растапливай печь крематория. А оно надо, так рисковать из-за какой-то лесовички?
Короче говоря, Бугров вышел сражаться не на смерть, а на живот. В отличие от Латыпова, который изначально не собирался уступать ни при каких условиях. Потому что жизнь для него, с одной стороны, сейчас не значила ничего. Но, с другой стороны, победа в бою означала для Сергея обретение утерянного смысла жизни. И с этой точки зрения стоила гораздо больше, чем просто победа.
Латыпов глянул на приплясывающего сержанта и двинулся на него, как танк. Собственно, ему ничего другого и не оставалось. Руки, да и ноги, у Бугрова были подлиннее, и обмениваться с ним ударами на дальней дистанции не имело смысла. А вот в ближнем бою Сергей получал преимущество. Если, конечно, не подставляться под захват.
Какое-то время сержанту удавалось избегать серьезного обмена ударами. Он все время отступал, маневрируя и встречая противника тычками левой руки. Несколько раз эти джебы угодили Латыпову в лицо, не доставив тому серьезных неприятностей. Разве что разозлили.
Закончились осторожные маневры Бугрова тем, что он уткнулся спиной в стену недовольных зрителей. Ведь они пришли поглазеть на мочилово, а не на тактические игры с уклонами и нырками. В которых, к тому же, один из соперников то ли трусил, то ли валял дурака. Как тут не рассердиться?
Кто-то из возмущенных зрителей вытолкнул сержанта навстречу старшине. Сергей с ходу воспользовался «подарком», встретив Бугрова классической боксерской двойкой по корпусу. Тот, покачнувшись, сумел отмахнуться правым хуком в голову. Однако удар получился смазанным, и Латыпов, сблизившись, провел апперкот по челюсти.
Удар явно потряс сержанта, и он отшатнулся, намереваясь отскочить в сторону. Возможно, что Латыпову стоило, оставшись на средней дистанции, попробовать провести хук с правой руки, а то и вовсе приложить поплывшего соперника размашистым свингом. Однако старшина двинулся вслед за Бугровым, рассчитывая свалить его повторным нижним ударом в челюсть. И промазал, не успев за маневром сержанта, своевременно отклонившего корпус назад.
Промах привел к плачевным последствиям. Атакуя с ближней дистанции, Латыпов слишком опустил голову. Бугров захватил ее левой рукой и, лишив противника маневренности, быстро нанес тому два удара в живот коленом. При этом второй удар пришелся заметно ниже пупка, и угодил, скорее, не в живот, а в верхнюю часть паховой области.
Судья Рыков не обратил на такое «пограничное» нарушение внимания. Зато Сергея моментально скрутило. Инстинктивно защищаясь от очередного удара коленом снизу, он выбросил вверх и вперед правую ногу – и поймал на встречном движении ногу Бугрова. Хотя правильнее было бы выразиться, что их ноги столкнулись друг с дружкой. И столкнулись не абы как, а колено в колено.
Старшине при этом чуток повезло. Его колено двигалось как бы вдогонку ноге сержанта и врезалось тому в коленную чашечку снизу вверх. Поэтому для Бугрова удар оказался значительно болезненней. Что, впрочем, никак не уменьшило боль Латыпова в паху.
Так или иначе, после столкновения коленками из глаз обоих противников посыпались звездочки. Сержант от внезапной боли ослабил хватку, и старшине удалось вывернуться из его «замка» на шее. При этом Латыпов упал на бок, а Бугров, очутившись на одной ноге, шлепнулся на спину. Зрители оживились и довольно загалдели в духе: «А неплохо он ему двинул!» и «Ну, теперь понеслось!»; а кое-кто даже начал заключать пари.
Бойцы быстро вскочили на ноги, но оба не торопились продолжать схватку. Сержант, морщась, растирал ушибленное колено, а старшина стоял полусогнувшись, приходя в себя после коварного удара в пах. Первым к активным действиям приступил Бугров, подумавший, что его соперник деморализован. А коли так, то надо брать его за жабры.
Прихрамывая, сержант приблизился к Латыпову и атаковал его с дальней дистанции. На этот раз он использовал не только прямолинейные джебы левой рукой, но и кроссы справа, заставляя старшину пятиться и защищаться. Примерно через минуту Сергей полностью восстановил дыхание и маневренность. Но за минувший отрезок времени сержант достал его несколько раз издалека, а последним джебом даже разбил нос.
Вид крови воодушевил Бугрова и он, отбросив осторожность, сократил дистанцию. Его расчет строился на том, что не надо позволять противнику очухиваться между прицельными дальними выпадами. Ведь в таком случае схватка может затянуться, перейдя в поединок на выносливость. А это – палка о двух концах. Ибо грузный сержант, недавно переведенный в разведку из караульной роты, особой выносливостью не отличался – в отличие от крепко сбитого, но поджарого и ловкого старшины.
Сблизившись с Латыповым, Бугров получил возможность переключиться на сногсшибательные свинги и зубодробительные кроссы, позволяющие вырубить противника парой ударов. И сразу извлек выгоду из нового положения, смачно влепив Сергею в ухо. А затем едва не заехал в висок, что могло бы закончиться нокаутом.
Но не закончилось, потому что Латыпов успел выставить предплечье. После чего врезал по корпусу, сбив сопернику дыхание. И началось то самое мочилово, которого и ожидали многочисленные зрители.
Пытаясь, как ему казалось, добить Латыпова, Бугров, на самом деле, лишь разбудил в нем зверя. Разбитый нос и свинг в ухо отнюдь не потрясли старшину, не единожды побеждавшего в схватках с мохначами. Зато окончательно привели его в чувство, переведя организм в положение «боевой режим». А в таком режиме Латыпов напоминал бульдозер.
Завязался жестокий и беспощадный ближний бой. С полминуты противники обменивались мощными хуками и апперкотами, от которых трещали кости и вылетали зубы. А на исходе этого безумного и яростного обмена, когда оба бойца уже выдыхались, Сергей, разорвав дистанцию, сумел провести свинг в голову. После которого Бугров рухнул, как подкошенный, и лежал, не шевелясь, несколько секунд.
Но это был еще не финал. Удар Латыпова получился не таким уж разящим, пройдя со скользом. Но измочаленный сержант потерял равновесие и скорее рефлекторно, чем осознанно, упал. А уже упав, решил схитрить, изобразив нокаут.
Дело в том, что любое шевеление означало для Бугрова поражение. Потому что в этом случае старшина имел право провести болевой прием, которому сержанту было бы нечего противопоставить. А вот противника, потерявшего сознание, по правилам трогать было нельзя.
Но и присуждать победу немедленно судья тоже не имел права – прежде следовало досчитать до десяти, и уже потом объявить победу нокаутом. Бугров это быстро сообразил и «прикинулся веником». Схитрил, в общем. Но подобный прием многократно использовали раньше и другие бойцы.
Лежа на земле и слушая медленный отчет, начатый судьей – «раз… два… три…», – Бугров лихорадочно соображал, как поступить дальше. Он уже понял, что драка оборачивается для него куда большими издержками, чем ожидалось. И «малой кровью» тут уже не обойдешься. Но вот загвоздка – Якуб велел ему бросить вызов Латыпову и драться за обладание лесовичкой. А о последствиях ничего не сказал.
Вот, например, уступит он старшине. Что тогда будет? Простит ли его Якуб или, наоборот, накажет? А если накажет, то как? Вдруг победа над Латыповым для Стратега принципиально важна? Одно дело, если он придет к выводу, что Бугров дрался изо всей мочи и проиграл поединок по объективным причинам. Другое, если Якубу покажется, что сержант струсил и схалтурил – в этом случае последствия могут оказаться непредсказуемыми.
И Бугров решил, что надо продолжить бой. На счет «семь» он зашевелился, на счет «восемь» начал приподниматься, на счет «девять» встал на одно колено… И вдруг поймал взглядом в толпе Великого Стратега. Тот стоял в первом ряду и показывал большим пальцем правой руки вниз.
– Эй, Бугор! – окликнул судья. – Ты собираешься продолжать?
– Я готов, – буркнул сержант, принимая боевую стойку.
Однако бой длился всего несколько секунд. Пропустив не очень сильный хук в корпус, Бугров согнулся в три погибели, прикрыв голову обеими руками. И хотя следующий удар пришелся в предплечье, сержант сразу рухнул на землю. И уже не поднимался до счета «десять».
Якуб, убрав с лица довольную усмешку, приблизился к Латыпову. Тот стоял с полуопущенными руками и тяжело дышал. Кровь струилась по бороде, а также по виску – из рассеченной брови. Увидев Стратега, Сергей выдохнул:
– Ты видел? Все по правилам.
– По правилам, – легко согласился Якуб. – Молодец. Провел, можно сказать, показательный бой.
– Глаша теперь моя?
– Считай, что твоя. Осталось лишь очную ставку со свидетелями из «лесных» устроить.
– Зачем? – с тревогой спросил Сергей.
– Как зачем? Чтобы подтвердили ее личность. Да ты не переживай, это для проформы. Малюта допросит кого надо, закроет дело, я подпишу постановление. Бюрократия, конечно, но куда без нее? Потом оформишь на девчонку ордер, Когорта утвердит – и забирай.
Латыпов вытер над глазом набежавшую кровь и лаконично пообещал:
– Заберу.
– И правильно. Девка она, вроде, неплохая. Пусть рожает солдат для Капитолия… Береги ее, старшина.
Великий Стратег почти не кривил душой, когда обещал Сергею, что тот сможет взять Глашу в наложницы. Почему бы и нет? Тем более что речь пока шла всего лишь о простом обещании. А прежде было необходимо проверить достоверность показаний девушки по поводу схрона, где, якобы, скрывались лесные люди. И факт смерти ее отца, вождя Еремея, тоже требовалось удостоверить. Труп, конечно, могли обгрызть осмы. Но какие-то же следы должны сохраниться…
Глаша сообщила, что еле вырвалась, когда на них с отцом напали осмы. Значит, убегала она в панике, вещи остались в схроне. И в том числе товар, якобы принадлежавший маркитантам. Осмы его не тронут, им имущество вроде карабинов, пороха и соли ни к чему.