– Вожми, – великодушно разрешил Бужыр, протягивая «дипломату» свою обгрызенную кость. – Тут ешо ешть мяшо. И немнохо можхов… Так ты шкажал, бой нажнашен на жавтра?
– Да, – сказал Убош, облизывая кость. – Жавтра мы убьем Тима.
– Кто это «мы»?
– Конешно, я! – с пафосом заявил Убош. – Я лишно убью ижменшыка. Это дело шешти, вождь.
Он залез мизинцем в полость кости, пытаясь выскрести оттуда остатки мозга. Бужыр внимательно, наклонив голову, посмотрел на мучения соплеменника и посоветовал:
– Ты лушше штукни по штолу, а потом шлижни… Нет, Убош, ты не убьешь Тима.
– Пошему?
– Потому шо ты придурок. И тебе не победить Тима. Он шлишком шыльный.
– Но, вождь…
– Молши, кохда штаршые по жванию ховорят. Пухо, Убош убьет Тима?
– Нет, – сказал шам. – Убош не убьет. Тим слишком сильный.
– А кто убьет?
– Тебе нужен мой совет?
– Конешно. Ты же мой шоветник.
– Так знай. Никто из дампов не победит Тима. Разве что втроем-вчетвером. И то, если сначала подстрелят из арбалета.
– О! – воскликнул вождь. – Ох-ма! Так шо же делать?
Пуго поднял голову и посмотрел в потолок.
– Куда ты шмотришь, Пухо? – поинтересовался Бужыр.
– Подожди, я общаюсь с космосом.
Шам положил худенькую лапку на железную рамку, висевшую у него на шее, и застыл почти в полной неподвижности. Верхние веки опустились. Лишь щупальца под глазами, заменявшие мутанту нижние веки, зашевелились и вытянулись в струнку.
Так он сидел около минуты. Бужыр и Убош сидели рядом на табуретках, приоткрыв жабьи рты и стараясь не дышать. Наконец, Пуго вздрогнул всем телом, поднял веки и прошептал:
– Я знаю, кто разделается с дерзким хомо.
– Хркт… – нечленораздельно начал вождь и, не справившись с волнением, громко чихнул. – Кто ш ним ражделаетша, Пухо?
– Грыж, – заявил шам. – А я ему помогу.
В каптерке Тим и ключница на этот раз пробыли недолго. Сначала Марфа налила кружку горькой «кровогонной» настойки, которую Тим выпил мелкими глотками. Затем ключница достала из шкафа снадобье и помазала им раны. После чего прицепила Тиму три пластыря: на грудь, плечо и рубленую рану над коленом. И пробормотала:
– Сдается мне, паря, что я только добро перевожу. Ну, рисковать не будем. От сепсиса никто не застрахован.
– А куда ты добро перевозишь? – спросил Тим.
– Что? А-а… Это я так, в переносном смысле. Заживает все на тебе быстро. Слишком быстро. Вот я и подумала, может, тебе вообще лекарства не нужны? Может, ты у нас из этих самых?
– Из каких?
– Да из этих… – с ударением на последнем слове произнесла ключница. – Не лечить бы тебя вообще, и посмотреть, что… Ладно, я пошутила. Помрешь еще без моих снадобий.
– Ты не думай, я расплачусь, – сказал Тим. – Если надо, то хоть сейчас. Я смогу.
После «кровогона» в голове у Тима зашумело. И по телу пошел бодрящий жар. Правда, в пот сразу бросило. Но это, возможно, от того, что силы прибывают?
«Эх, приятно все-таки пахнет от Марфы, – подумал Тим. – Интересно, чем она мажется? Дорогая, наверное, штука. Надо бы узнать, отработать и подарить потом Алене».
– Верю, что сможешь, – сказала Марфа. – Иначе бы не возилась с тобой. Но сытный ужин для тебя сейчас важнее.
И они пошли в столовую. Вернее, на кухню. Она находилась неподалеку – сначала сотня шагов по коридору, а затем налево. На кухне топились сразу две огромные печки, сложенные из кирпича, а около длинных разделочных столов суетилось несколько женщин – что-то рубили, резали, перемешивали, ставили на варочную плиту, уносили и приносили…
Марфа посадила Тима в углу возле тумбы и сказала, что сейчас его покормят. А у нее дела. Пусть лопает и ждет ее.
Тим так и поступил. Знакомая толстая повариха принесла похлебку из брюквы, кусок мяса на кости, ячменные лепешки и кружку киселя. Помня о вчерашнем «экцессе», Тим не рискнул интересоваться происхождением мяса, а быстро умял ужин. И стал дожидаться Марфы.
Но ключница все не шла. Тим посидел без дела минуту-другую и заскучал. Смотреть не на что и поговорить не с кем. И даже не приляжешь удобно, как в клетке. Да еще заныла раненая нога. Тим ее вытянул и едва не сделал подножку поварихе. Она как раз тащила здоровенную кастрюлю и с ходу заорала:
– Ты чего ходули расставил, дубина стоеросовая?! Наелся и вали отсюда, ёпрст. Думаешь, если Марфин любимчик, ёпрст, то можно борзеть? Чего, ёпрст, уставился?
Тим подумал несколько секунд и решил свалить. Ну, раз выгоняют… Он же не по собственной воле. И вообще, почему он во всем обязан слушаться Марфу? Она же не охранник с автоматом.
И Тим вышел в коридор. А там вдруг сообразил, что совсем рядом находится лазарет. И направился туда. А чего? Ходить ему никто не запрещал. А то, что Марфа велела ждать на кухне, так, опять же, повариха…
Женскую палату Тим нашел быстро. А чего не найти, если дорогу он запомнил еще вчера? Дверь, как и вчера, была нараспашку. Тим заглянул за косяк дверного проема и увидел Алену. Она полусидела на топчане, подложив под спину подушку, и перекладывала из одной миски в другую какие-то зерна. Заметив Тима, негромко охнула.
– Это я, – сказал Тим, медленно приближаясь к девушке. – Ты чего, испугалась?
– Немного. Я не ожидала… А что с тобой? Почему столько пластырей? Ты дрался?
– Да так, пустяки, – сказал Тим, присаживаясь на край топчана.
– Какие же это пустяки? – в голосе Алены чувствовалась тревога. – А ну рассказывай!
– Ну… Ну, понимаешь… – Тим подумал, что, наверное, кое в чем он должен признаться. – Понимаешь, мне приходится драться на арене. Чтобы заработать монет. Иначе тебя не будут лечить. А меня выгонят со Стадиона.
– Но ты же отдал им цепь?
– Отдал. Но… В общем, старшина маркитантов меня немного обманул.
– Гермес?
– Он самый.
– Я догадывалась, что такое случится. – Алена глубоко вздохнула. – Еще бы. Маркитанты кого угодно вокруг пальца обведут… Сколько монет тебе платят за бой?
– Мне платят натурой.
– Это как? – Глаза девушки округлились.
– Один бой за сутки проживания здесь. Вместе с едой и снадобьями. Ну и за лечение, конечно.
О своей дополнительной «отработке» перед Марфой Тим благоразумно решил не упоминать. Было у него предчувствие, что Алене это не понравится. Еще переживать начнет, что он слишком много работает.
– Это вся плата за смертельный бой???
– Ну да. Мне сказали, это называется «все включено». Очень удобно. Так мне сказали.
Алена негромко рассмеялась. Но судорожно как-то. И провела ладонью по лицу.
– Эх, Тим…
– Наверное, это маловато, – сказал Тим. Он все понял из очень выразительной интонации девушки. Ну да, дурак он, конечно. – Я понимаю, но… Так я договорился с Гермесом. Наверное, я должен изменить договор.
Девушка расстроенно покачала головой:
– Вряд ли торгаши согласятся… Господи, ты каждый день сражаешься на арене. Как это ужасно!
– Я справлюсь. Я уже привык, – сказал Тим. – Как ты? Тебе лучше?
– Лучше. Сегодня я даже прыгала с костылем. – Она кивнула на сучковатую палку у стены. – Правда, пока очень плохо получается. Тебе надо продержаться хотя бы три-четыре дня. Нога заживает быстро, и мы уйдем отсюда.
– Я продержусь. А что ты делаешь? – Тим кивнул на миску с зернами.
– Что делаю? Перебираю ячмень. – Алена показала крупное, с ноготь, зерно. – Марфа велела, чтобы я не валялась без дела. Да мне и самой скучно.
– Это из них кашу варят?
– Ага. И муку делают. Говорят, что до войны зерна ячменя были очень мелкие. А сейчас он мутировал, и зерна очень сильно набухают в воде – одной жменей можно человека досыта накормить. Но надо регулярно перебирать, чтобы жуки не завелись… А ты сегодня один пришел. Тебе стали больше доверять?
– Вроде этого… Мне надо тебя спросить. Ты знаешь таких людей: хромого Михея и Черпака?
Алена ответила через паузу:
– Да, знаю. Михей наш скорняк. А Черпак охотился и мед собирал. А ты…
– Подожди. А Глашу знаешь – дочь Еремея?
– Конечно! Она моя двоюродная сестра. Мы росли вместе. И до сих пор живем в одной избе на двух хозяев – двухатка называется. Жили, вернее… Но откуда ты…
– Я узнал об этом от Михея. Сейчас расскажу…
И Тим торопливо пересказал историю, услышанную от покойного Михея. Когда закончил, Алена прикрыла лицо рукой и молча сидела так некоторое время. Затем глухо проговорила:
– Значит, Михей и Черпак погибли… Когда они ушли из этого схрона?
– Примерно неделю назад, – сказал Тим. – Вроде бы так.
– Неделю назад… Много уже прошло. Если Еремей был при смерти, вряд ли он столько протянет… – голос девушки дрогнул. – Бедная Глаша…
– Как думаешь, она еще жива? – спросил Тим.
– Трудно сказать… Если схрон надежный, то неделю можно продержаться. Даже без еды. А воду найти можно. Особенно, если шли дожди.
– Сегодня весь день идет дождь, – сказал Тим. – Вроде, с ночи еще начался.
– Дня четыре назад тоже дождило. Мы тогда вдоль Сходни пробирались… Если на Глашу не наткнулись муты… Тим, мы должны ее спасти! Кроме нее и Егора у меня никого не осталось… Если Егор, конечно, еще жив…
– Но как мы ее спасем? – спросил Тим. – Я даже не представляю…
– Я тоже пока не представляю… Михей тебе объяснил, где находится схрон?
– Очень приблизительно. Он упомянул о большой развилке. Еще сказал о трубах, развалине многоэтажки и биороботе.
– Каком именно?
Тим напряг память:
– Кажется, он сказал «титан».
– Есть такой био, это разновидность грузового робота. И, кажется, я знаю, о чем идет речь, – в голосе Алены появилось воодушевление. – Ты понимаешь, что такое восток и запад?
– Понимаю. На востоке солнце всходит, а на западе заходит.
– Молодец. Так вот, если выйти на Волоколамское шоссе, а это рядом со Стадионом, то надо двигаться на запад. Туда, куда катится солнце.
– Я понял, – сказал Тим.
– Потом будет полуразрушенный мост. Дальше покажутся развалины церкви – но это для ориентира. Не доходя до церкви, нужно повернуть направо… Кстати, ты знаешь что такое церковь?