Он ткнул пальцем в сторону стены, но сам при этом опять посмотрел в небо.
Глава восьмаяВ тылу врага
Павел лежал в канаве уже неизвестно сколько, уткнувшись носом в грязь. Хорошо хоть, что канава шла под уклон, и воды в ней было чуток, на самом дне. А то бы пришлось сочетать грязевые и водные процедуры.
Сначала он ругал дурную погоду, которая два дня мочила дождем, а тут на тебе – взяла и устроила ясную ночь при полной луне. Потом он начал поминать по всем их мохнатым предкам нео, которым вдруг вздумалось расположить пост так близко от развалин водонапорной башни. Ну а последние минут десять Сновид костерил уже одного себя: при чем тут погода и нео, если он сам во всем виноват?
Предупреждал же его Зюб, даже просил – пробирайся к кремлю под утро. Но он решил поступить по-своему. Из упрямства решил, чтобы со спиром не соглашаться. И вот – лежи теперь в грязи под носом у мохнатых уродов и лови момент.
Он только что едва не сорвался, когда караульный нео подошел к канаве и начал мочиться чуть ли не ему на голову. Но сдержался, хотя ладонь уже впилась в рукоятку тесака. Понимал, что против пятерки мохначей ему не выдюжить, не говоря уже о десятке. Силы не те, после схваток с осмом и маркитантами. Да тут еще «поцелуй» дикой розы, после которого он едва не дал дуба.
И вдобавок ко всему из серьезного оружия один тесак, к которому еще надо приноровиться. Был бы родной меч, да привычное копье, тогда бы он посмотрел… Так и пришлось лежать, слушая противное журчание. Хорошо хоть, что все-таки не на голову, а где-то рядом…
Поначалу же все складывалось удачно. Зюб спустил веревку, и Павел съехал по ней вниз. Спрашивать спира о том, пойдет ли он с ним, даже не пытался – догадывался, что мартыш обиделся. И тот ничего не сказал – лишь попросил, чтобы Павел заступился за Бортника. Как только попадет в кремль. А еще попросил передать Бортнику, где тот Зюба может найти.
Понятно, что пробираться сквозь охранение нео с Зюбом было бы куда легче. Тот в темноте видит, как днем, да и прикрыть может в случае чего. Но что случилось, то случилось. В ссоре с Зюбом в большей степени присутствовала вина Сновида, чего уж тут говорить. Значит, расхлебывать кашу оставалось самому. К тому же спир и так изрядно помог.
Сколько можно на мутанта надеяться? Даже как-то и западло получается от зверька зависеть. Пусть он и сообразительный. И даже настоящие книжки читал, чего Павлу не доводилось. Но все равно – мартыш. А человек – царь природы, и это звучит гордо. Эту фразу Павел с детства заучил, потому что она написана на плакате, который висит в Гимназии.
В общем, пару постов он миновал относительно спокойно и быстро. Пришлось, конечно, на земле кое-где полежать и попрятаться за развалинами. И осточертевших выкриков нео послушать «Не надоело?». Это они так между собой перекликаются, чтобы не заснуть, ну и смену произвести, когда надоест. Но Павлу это все было не в диковинку. Проблемы начались тогда, когда, казалось, самое трудное позади.
Между последним постом нео и северной стеной кремля оставалось примерно двести метров. Ближе мохначи свои посты обычно на размещали, чтобы не подвергнуться обстрелу. К тому же, с этой стороны кремля тянулось открытое пространство – в довоенные годы там располагалась площадь. Красная, что ли.
Естественных укрытий почти никаких – остов грузового вертолета, несколько куч мусора… Да еще старинная водонапорная башня, от которой тоже почти ничего не сохранилось – кроме треугольного, как зуб бага, куска стены.
А еще, рядом с угловой башней кремля торчал подбитый танк. К нему, собственно, Павел и стремился. Он решил, что сначала проберется до водонапорной башни, затем переместится к вертолету. Ну а оттуда как-нибудь доползет и до танка.
Дальше – дело техники. Окрикнет часового, тот скинет веревочную лестницу, и всё – дома. Но неплохой, в целом, план сорвался из-за непредвиденных обстоятельств. Впрочем, если бы все предвидеть…
Он почти добрался до руин водонапорной башни, когда это случилось. Прямо перед ним находилась широкая и глубокая рытвина, залитая водой. За ней что-то там такое темнело, но четко различить Сновид не мог – мешала тень, падающая от развалин. Павел прикинул и решил, что это обломки стены и мусор.
Можно было двигаться вдоль рытвины, но она неизвестно куда вела и неизвестно где заканчивалась. Можно было переползти через нее, но не хотелось залезать в глубокую лужу. Не то, чтобы шибко противно, но мало ли кто в этой луже сидит? Может, пиявки болотные. А, может, какой моллюск-живоглот. Пусть и мелкий, но неприятностей не оберешься. Да и воняло от лужи изрядно, словно нео туда кучу «подарков» наложил.
И тогда Сновид решил перескочить через рытвину. Нет, подниматься во весь рост он, естественно, не собирался. Но и ползти не стал. Слегка приподнялся, оттолкнулся ногой и рывком перебросил тело через лужу. Сделал перекат. И вдруг ощутил, как что-то укололо в бедро. Кусок колючей проволоки? Куст с колючками?
Мысль о том, что он мог влететь в заросли кустов-кровопийцев, оказалась настолько стимулирующей, что дальше Павел действовал быстро и интуитивно. В руке он сжимал кинжал покойного Зайца. Поэтому сразу маханул клинком перед собой и почувствовал, как рассекает что-то тугое и тонкое, похожее на стебли или ветки. Неужто «кровопийца»?!
Он произвел еще пару рубящих движений и откатился в сторону на несколько метров. Хотелось вскочить и дать деру куда глаза глядят, но Павел подавил в себе панику. Подумаешь, «кровопийцы»! Поганые, конечно, растения, но ветки у них короткие, это тебе не хищная ива. Главное – в заросли не угодить.
Он присмотрелся. Что-то там действительно росло и, кажется, даже шевелилось. Но относительно невысокое. Сновид отполз в сторону еще на несколько метров, меняя угол обзора – так, чтобы растения попали в свет луны. И у него гулко заколотилось сердце.
Нет, первыми о смертельной опасности ему сообщили не глаза. Сначала среагировал нос, уловивший приятный аромат. Приятный и одновременно ядовитый. Странно, что он не почувствовал его раньше, еще у рытвины. Помешала вонь?
Так или иначе, сейчас он этот аромат уловил. А мгновение спустя разглядел цветок. И сразу понял, обо что укололся. Редко какие растения цветут в конце весны, пусть они почти все сплошь мутанты. Но роза-мутант расцветала уже ранней весной, когда выходила из зимней спячки. Вот чей шип уколол ему ладонь – розы-мутанта!
Очень вовремя догадался об этом Павел. Потому что уже начал ощущать легкий озноб и сухость во рту. И это означало лишь одно – чего сомневаться? Это означало, что начал действовать яд, которым хищная роза нейтрализовала свои жертвы. Перед тем, как высосать их них все питательные вещества. И шанс на спасение у него, Павла, есть только один.
Вот ведь как судьба распоряжается? Хотел помочь Изоту, а пригодится самому. Пригодится, если Жабо не соврал, будь он трижды не ладен и сто сколопендр ему в задницу.
Сновид отполз еще на три-четыре метра и распорол кинжалом часть штанины в месте прокола. На секунду возникла мысль: был бы он сейчас в хауберке, а не короткой кольчуге, глядишь, не достала бы его роза шипом. Но хауберк он носил только при зачистке тоннеля, потому что тот хорошо защищал от бросков мелких мутов в ноги. В карауле громоздкая длиннополая кольчуга больше мешала, сковывая движение. Да и…
Да и, если подумать, вряд ли кольчужные кольца способны защитить от шипов плотоядных растений. Они ведь, сволочи, гибкие и тонкие, в малюсенькую щель просквозят, лишь бы до плоти добраться. И при этом острые, как иголки у шприца.
Он вынул из поясной сумки баночку со снадобьем шама. Руки уже не слушались. То ли от излишнего волнения, то ли от яда, но тряслись руки. Так подрагивали, что крышку железную сковырнул ногтями с трудом. И немедля смочил место прокола. Именно смочил, потому что снадобье оказалось очень жидким. Не вода, но и не мазь. Скорее, как очень жидкий крем.
Там, в бедре, уже жгло и дергало вовсю. А когда смочил, то ощутил пронзительный холод. Как будто тонкая ледяная нить мгновенно протянулась от ранки до мозжечка. И почти сразу же нога леденеть начала. Неужели запоздал с противоядием?
Чего там шам говорил? Растворить каплю снадобья в воде и выпить?
Он потянулся к фляжке с водой, и вдруг понял, что не успеет. Не успеет – и все! Поэтому просто лизнул кремообразное снадобье кончиком языка. И чуть не заорал от боли. Так резануло, словно капля раскаленного свинца на язык упала. До такой степени раскаленного, что даже сравнить не с чем.
Он бы, наверное, заорал, да горло перехватило. А потом Сновид сжал зубы и скрежетал ими несколько секунд – как не раскрошил только. И молчал.
Затем боль исчезла. Но остался леденящий холод внутри. И Павел почувствовал, что деревенеет.
Он хотел отползти подальше – к остову вертолета, как изначально планировал. Однако уколотая нога уже не слушалась. А по второй мурашки бежали – острые такие, с ледяными лапками. И в мозгах туманиться начало.
С усилием приподнял голову и заметил, как по направлению к нему двигаются мохнатые фигуры с факелами в руках. Уже по наитию, почти не соображая, Сновид доелозил до канавы и плюхнулся в нее. И потерял сознание…
Очнулся от рева почти над самой головой: «Не надоело!» Сначала подумал, что это кошмарный сон. Очередное провиденье, короче. Но вскоре понял, что все происходит наяву. Пока он находился в отключке, нео за каким-то удильщиком расположили у развалин водонапорной башни пост. Как у них заведено, по всем их понятиям устроились.
Разожгли поблизости костер, уселись там впятером, а вторая пятерка заняла вкруговую посты. Точнее, не пятерка, а четверка. Четверо заняли посты, а пятый, старший этой смены, стал между ними бродить. Чтобы, значит, караульные не заскучали. Ну и покрикивают при этом друг другу: «Не надоело?» Первый караульный кричит, а трое других орут в ответ: «Не надоело!»
Один из караульных находился в непосредственной близости от того места, где прятался в канаве Павел. Тот понял всю расстановку не сразу, потому что в тот момент лежал на животе и почти ничего не видел, кроме края канавы. Когда очнулся от рева «