Он вернулся за ворота, где его уже поджидали Ворон и полковник Стоян.
– Ну, как пообщались? – спросил с нетерпением Ринат.
– Нормально пообщались, – ответил лейтенант с кривой улыбкой. – Вот, ультиматум передали.
– Ультиматум? – Ворон нахмурился. – Ну-ну, крутые ребята… Что, вправду на ящеров похожи?
– Есть малехо. Хотя рожи, считай, человечьи. А вот шерсти, как у этих, в трактире, нет.
– Один хрен, муты, – заключил Ринат. – Вот что, Егор, отправь гонца в Промзону – в четырнадцать часов соберем Большой Совет. Пусть старейшины подойдут. А мы с полковником сейчас сразу к Правителю… Разведчики с берега не вернулись еще?
Крот, вздохнув, отрицательно помотал головой.
– Нет пока. Что-то задерживаются.
– Как только появятся – немедленно доложишь.
Отпечатков Зюба больше не попадалось. А вот следы Павла то появлялись, то исчезали на подсохшем грунте. В одном месте, на обочине старой дороги, Бортник потерял следы. Точнее, их просто затоптали. Совсем недавно здесь прошла группа человекообразных в сапогах – пять-шесть, не меньше. Они катили по дороге что-то тяжелое, оставляющее за собой колею. Маркитанты?
Вряд ли. Чего им делать в противоположной стороне от своей базы? Да и отпечатков когтистых копыт фенакодусов Бортник не заметил. А маркитанты точно бы приспособили для тяги грузового мерина. Уж не шайны ли? Что они тогда могли катить? Небольшую тележку? Или легкую пушку?
Со слов Ворона Бортник знал, что флотилия шайнов поздним вечером встала на якорь у Троицкого мыса. Затем они высадили десант. Тоболяки наблюдали это с колокольни, пока совсем не стемнело. Фенакодусов, вроде бы, на галерах не было.
Правда, Ворон сказал, что с юга к Тобольску подошла конница шайнов. Но пехотинцы, прибывшие на галерах, могли действовать автономно. Неужели готовят позиции для атаки кремля?
В другое время «горный» обязательно бы выяснил, кто, что и куда катил по дороге. Однако сейчас его интересовало другое, более срочное дело. И, в каком-то смысле, более важное.
Он дошел до развалин многоэтажного дома, окруженного оградой из металлических прутьев, и остановился. Ограду густо и плотно, до самого верха, оплетали стебли вьюна с длинными шипами. Вдоль нее тянулся проулок, заканчивающийся тупиком.
Бортник решил осмотреть проулок. Он рассудил, что Павел и Зюб тоже могли свернуть сюда с главной дороги в поисках убежища. И не ошибся. Уже через несколько шагов он наткнулся на знакомые отпечатки сапог с набойками и взял след.
Идя вдоль забора, он обратил внимание на то, что проржавевшие прутья держатся в нем исключительно за счет крепких стеблей вьюна. И это зелено-фиолетовое растение-мутант явно не чуралось живой плоти. Что и не преминуло продемонстрировать.
Стоило «горному» приблизиться к зарослям, как стебли начали плотоядно изгибаться. А короткие веточки с ромбовидными листочками, покрытые треугольными шипами, жадно потянулись ему навстречу. При этом они издавали тихое шипение, словно каждый лист или шип обладал голосовыми связками.
Миновав три или четыре секции, Бортник обнаружил в ограде дыру искусственного происхождения. Кто-то проделал ее день или два назад, а позднее то ли обновил, то ли расширил. Бортник определил это по срубленным стеблям вьюна. Большая часть их, длиной от полуметра до метра, уже завяла и даже начала желтеть.
«Горный» знал о такой особенности плотоядных растений – их отсеченные или отломанные части быстро скукоживались и желтели. Будто бы основная часть растения вытягивала из них соки на расстоянии. Но рядом на земле валялись более мелкие обрубки, и они выглядели совсем свеженькими. Бортник поднес к одному такому обрубку ладонь, и тот зашевелился. Вот, тварь!
Чем-то этот проем в живой изгороди «горному» не нравился. Настораживало его что-то, но что именно, он определить не мог. Но следы вели именно сюда, на территорию за оградой.
Бортник постоял, раздумывая. Затем вытащил из ножен палаш и поднес кончик клинка к стеблю. Тот на глазах съежился и зашипел. Ишь, потрох хоммучий! Не нравится ему сталь. А протяни ладонь, небось сразу же впился бы шипом. Ну-ну… Ладно, живи пока. Ты мне не мешаешь.
Он убрал палаш, и шипение прекратилось. Вот и ладно, договорились.
«Горный» считал, что умеет общаться с хищными растениями. Эти навыки ему передались от деда по матери – травника и знахаря. Однако не заблуждался по поводу особой договороспособности растительных мутантов.
В общениях с людьми они признавали лишь один язык – язык силы. Объяснишь им, что лучше не рыпаться – прижмут хвост и забьются в угол. Но стоит зазеваться или расслабиться, тут же набросятся и высосут из тебя все соки до последней капельки.
Впрочем, чего еще ждать от мутантов?
Сначала Бортник зашвырнул в отверстие ограды трофейный мешок. Тот шлепнулся о землю с глухим бренчанием. Затем снял с плеча АКМ, передернул затвор и одним прыжком очутился за оградой. Сделал несколько мягких шагов и остановился.
Перед ним находилась высокая стена разрушенной многоэтажки. К ней вели знакомые следы с вдавленными отпечатками набоек. Но он заметил и другие следы. Совсем свежие. И они были идентичны следам, которые он видел на дороге. Шайны?
Он принюхался. Потом огляделся. Вроде бы ничего не вызывало тревоги. И все-таки что-то его настораживало. Наметанный глаз упал на лохмотья, валявшиеся у стены. Кончиком сапога откинул их в сторону и обнаружил абордажную веревку с кошкой. Хм…
Еще бы ему не узнать вещь, принадлежавшую погибшему Зайцу. Значит, он не ошибся. Здесь побывал Зюб и, скорее всего, вместе с Павлом. Зачем им понадобилась веревка?
«Горный» задрал голову и посмотрел наверх. Куда они забирались? На второй этаж? Или на третий? Если бы спир или Павел сейчас находились наверху, они бы дали ему знать. Или спят? Хм… Так или иначе он должен проверить оба этажа.
Он нагнулся, собираясь взять веревку в руки… И тут пролаял незнакомый голос:
– Замли! Слазу стлеляю!
Обладатель голоса говорил с сильным акцентом, забавно коверкая слова. Но «горному» было не до смеха. Нагнувшись за веревкой, он взял автомат за цевье, и теперь находился в не самой удобной позиции. Можно сказать – в беспомощной.
– Отпусти автомат.
Бортник выполнил распоряжение. Куда ж деваться, когда враги за спиной? Он даже не представлял, кто мог настолько незаметно подкрасться к нему.
– Луки за голову. Повелнись.
«Горный» выпрямился, развернулся, и лишь теперь смог рассмотреть врагов.
Их было трое. Двое, видимо, выскочили из-за угла дома. Третий стоял около ограды, рядом с проемом. Скорее всего, из него и появился. Это что же получается, шел за ним? Вряд ли, скорее, прятался где-то в проулке. Но тогда… Тогда, это похоже на засаду.
Смуглые, с желтизной, лица с узкими раскосыми глазами, и темные бляшки, покрывавшие шеи до самого подбородка, не оставляли сомнений – перед ним шайны. Все трое были одеты в одинаковые бронированные доспехи на кожаных ремнях, шлемы с острыми навершиями и кожаные сапоги. Почти клоны – настолько похожи друг на друга. Если бы не оружие.
Вооружение воины имели разное, за исключением стандартных, слегка выгнутых, мечей. Парочка, появившаяся из-за угла, представляла из себя копьеносца и лучника. Третий шайн, стоявший около дыры в заборе, держал в руках длинноствольный штуцер. Ствол оружия был направлен прямо на Бортника. И тот с досадой признался себе, что стрелок вряд ли промахнется с пяти метров.
– Кто вы, парни? – спросил «горный» с беззаботностью в голосе.
– Молчи, улот! – рявкнул «стрелок». – Сплашиваю я!
– Понял, – сказал Бортник. – Слушаю и повинуюсь.
Шайн сосредоточенно свел брови, потом пробурчал:
– Так-то лучше. Ты кто? Топол?
«Горный» подумал. Спешить не представляло смысла.
– Не, не тобол. Я сам по себе.
– Как это?
– Да так.
– Волм, что ли?
– Нет, не ворм. Не угадал.
«Стрелок» пошевелил бровями.
– Латно. Твое тело, улот… Что это? – Он ткнул ногой в мешок, валявшийся рядом. – Что там?
– Не знаю, – сказал Бортник. – Не успел заглянуть. Сам в догадках мучаюсь.
– Латно.
Шайн сказал что-то воину с копьем на непонятном языке. Тот подошел к мешку и, присев на корточки, попытался открыть замок. Но с ходу не получилось. Тогда он положил копье на землю и вытащил кинжал с широким лезвием.
Другой шайн, с луком за спиной, приблизился к Бортнику и с ухмылкой покачал обнаженным мечом.
– Понял, – сказал «горный». – Веду себя тихо.
Лучник поднял с земли АКМ с «оптикой» и с любопытством повертел его в руке.
– Спички детям не игрушка, – заметил Бортник. – Не умеешь пользоваться – положи на место.
«Стрелок» со штуцером что-то сердито произнес, и лучник, отступив на несколько шагов, кинул автомат к его ногам. Копейщик между тем разрезал шнур с печатью и, отодвинув защелку, открыл горловину мешка. И тут же, не сдержавшись, присвистнул. Потом, довольно ухмыльнувшись, засунул в мешок ладонь и выгреб оттуда горсть разнокалиберных монет.
– Цзань, – произнес, обращаясь к «стрелку».
– Цзань, – повторил тот. Затем добавил еще несколько слов. Копейщик ссыпал монеты обратно, закрыл мешок и, взяв копье, отошел в сторону.
– Гте ты, улот, взял теньги? – спросил «стрелок». – Это много теньги. Уклал?
– В жизни чужого не брал, – сказал Бортник. – В кустах нашел, случайно. Пошел пописать и наткнулся.
– Латно. – Шайн поиграл бровями. – Потом поговолим. Слушай сюта, улот. Вон там пыл звель. – Он показал головой на стену дома. – Лазал тута и сюта. Что за звель, говоли?
– Не понял, – сказал Бортник. – Кто куда лазил? Какой еще звель?
– Не звель, а звель! – сердито выкрикнул «стрелок». – Не телай тулочку! Ты все понимай. Тут пыл звель. Он лазил ввелх и вниз. Мы вители.
– Теперь понял. Зверь лазил вверх и вниз. И что?
– Мы его ловить. Он упивать наших воинов. Твух. Говоли, улот, кто он? И гте?