Стая зашла на новый круг. Я бросил взор на Степаныча. Тот занимался странным устройством, смахивающим на армейскую радиостанцию ещё «тёплых ламповых времён».
Поймав взгляд, Степаныч вскинул голову и умоляюще произнёс:
– Ещё две минутки и всё будет готово. Не давай им атаковать. Слышишь, паря?!
– Слышу-слышу! Давай быстрее собирай свою хрень.
Твари шли красиво. Выстроились словно самолёты для парада. Впереди летела здоровенная особь, которую я избрал главной мишенью. Вдруг, это вожак, и, потеряв его, рукокрылы (наконец-то я узнал, что это такое, хоть и не горел сильным желанием встретиться) передумают атаковать?
Он летел прямо на меня, выпустив громадные когти, настоящие кинжалы. Такими можно с дерева стружку снимать как рубанком.
Ближе, родной, ещё ближе. Я подпустил его на дистанцию, с которой гарантировано не промахнуться. Трах! Гигант бахается рядом с Забиякой. Вижу, что не убит, а лишь ранен, и в тот момент коняга приходит на помощь. Его челюсти смыкаются на шее рукокрыла, напоминая сценку из какого-нибудь «Юрского периода». Хрусть. Отделённая от шеи башка летучей твари оказывается в ближнем кустарнике. Забияка довольно ржёт. Его морда перепачкана кровью, но мне сейчас хочется обнять зверюгу и накормить сахаром (если б он у меня ещё был!).
Всё же я неплохо просчитал психологию рукокрылов, завалив вожака. Без него им на какое-то время стало не до нас. В воздухе произошло несколько коротких стычек. Решался извечный вопрос, кто главный альфа-самец? Ну, или самка, если у них матриархат.
И эти секунды оказались для нас спасительными, ибо Степаныч собрал-таки свой чудо-агрегат.
Разборки закончились, новый вожак повёл рукокрылов на нас. В этот миг Степаныч повернул маленькое колёсико на приборной панели «радиостанции».
Что тут началось!
Казалось, рукокрылы обезумели. Строй рассыпался, твари стали сшибаться друг с другом. То там, то здесь на землю валились всё новые и новые жертвы «вундервафли». Упав, они не переставали вести себя как умалишённые: долбились башками об камни, вцеплялись зубами и рвали тех рукокрылов, которым не посчастливилось оказаться по соседству, впивались когтями, кусались, испещряли тела страшными бугристыми царапинами.
Степаныч с гордостью наблюдал за творением рук своих. С его лица не сходила довольная ухмылка. Должно быть так Леонардо да Винчи смотрел на «Джоконду», видя в ней отражение самого себя и своей же вошедшей в легенду улыбки.
Когда всё закончилось: часть стаи исчезла вдали, а остальные рукокрылы добили друг дружку, Степаныч крутанул «колёсико» чудо-агрегата в обратную сторону, и, сплюнув, добавил сакральное:
– Против науки не попрёшь!
Глава 7
Бой закончился, и Степаныч погнал меня собирать туши подбитых рукокрылов. В здешнем натуральном хозяйстве в ход шли любые ресурсы. К тому же из рукокрылов местными фармацевтами готовились ценные лекарства. Так что места для нас на телеге не хватило, пришлось идти пешком.
А Забияка спокойно поволок перегруженную повозку, будто весила она не больше пёрышка. Я с уважением поглядел на его мускулистое туловище.
Степаныч был столь любезен, что позволил мне посмотреть и потрогать спасшую наши жизни штуковины. И хоть я не разобрался в её устройстве (меня в армии другим вещам обучали), принцип работы уяснил быстро: рукокрылы – отдалённые потомки летучих мышей, а у тех была развита эхолокация, которая частично передалась монстрам-потомкам. Аппарат излучал электромагнитные волны на частоте, сводившей рукокрылов с ума. Дёшево и сердито.
Правда, смущали две вещи: до этого момента все встреченные на пути не имели огнестрельного оружия и, тем более, электронных гаджетов. Ни сотовых, ни планшетов, ни банальных механических часов… Степаныч на фоне встреченных нео (так, как выяснилось из нашего разговора, звали «обезьян») и дампов, выглядел весьма продвинутым. Даже слишком продвинутым.
Возница не стал скрывать, что аппарат ему достался от маркитантов (тут мне не пришлось сильно напрягать мозги, чтобы догадаться о сфере деятельности этих самых маркитантов), стоил баснословно дорого, однако Степаныч мог его себе позволить, поскольку оказался весьма ценным специалистом – мастером Полей.
Что это значит, я не успел узнать, поскольку обо всём этом он поведал, когда мы оказались на въезде в Царицыно. Человеческое поселение располагалось на территории знаменитого музея. Мне доводилось бывать там прежде, ещё школьником на экскурсии.
С той поры утекло много воды, и многое изменилось. Вместо металлического ограждения выросла капитальная стена из бетонных блоков, возведённая ещё во время войны, которую Степаныч называл Последней. Имелся и широкий ров, и большое количество сторожевых башен, часть из которых явно новоделы – из не успевшего толком высохнуть дерева.
Часовые на башнях бдели. Это наводило на мысли, что дело не только в правильной организации караульно-постовой службы, но и в нешуточной угрозе, нависшей над поселением.
Перед подъёмным мостом находилась караульная будка. Дорогу преграждала рогатка. Сразу за ней топталась троица мужиков самого продувного вида. При взгляде на их прохиндейские рожи стало ясно – местная таможня, мытаря, способные вынуть душу из любого. При этом соблюдалось ещё некое подобие единообразной формы одежды: на мужичках были зелёные шапки пирожком, долгополые кафтаны с зелёными клапанами, из-под кафтанов виднелись тупые носки не то сапог, не то башмаков.
И вооружены одинаково: сабля в ножнах, за пояс заткнут архаичный кремниевый пистолет (ага, есть и такой тип огнестрельного оружия), в руках бердыш.
Увидев нас, таможенники разом посуровели.
– Здорово, мужики! – поздоровался Степаныч.
– И тебе не кашлять, – отозвался за всех плотный таможенник с красным обветренным лицом и длинными обвисшими усами. – Где столько рукокрылов настрелял?
– Да в паре вёрст отсюда, – ответил Степаныч. – Насилу отбились.
– А кто это с тобой? – Взгляд усатого устремился на меня, проникая будто рентген.
Я улыбнулся, демонстрируя дружелюбные намерения. Причин конфликтовать с властями у меня не имелось.
– Это мой ученик. Игорем кличут, – пояснил Степаныч.
Ученик? Для меня это стало сюрпризом. Интересно, чему учить-то будет? Собирается передать неведомую специализацию мастера каких-то Полей?
Таможенники потеряли ко мне всякий интерес. Очевидно, Степаныч пользовался здесь авторитетом, никто не подумал пускаться в подробности. А может здесь так и принято. В суровом мире не до лишних слов.
Рогатку убрали, освобождая путь. Забияка попёр телегу дальше.
Поселение началось сразу за стеной: привычного вида деревенские избушки соседствовали с каменными домами-крепостями и землянками, от которых наружу торчали только скаты крыш. Улочки узкие (понятное дело, дефицит пространства – каждый квадратный метр на учёте), две телеги с трудом разъедутся, замощены деревянными плашками или досками. И за чистотой следят.
Стоило только нашему фенакодусу прямо на ходу опорожнить кишечник, как сразу прилетели пацаны дошкольного возраста и мигом растащили все «яблоки». Хотя, тут ещё и другой фактор надо учесть – всё же навоз – лучшее натуральное удобрение испокон веков. Тут он явно подороже золота ценится.
Знаменитый Большой дворец сохранился, однако не обошлось без изменений. Красно-белые стены порядком закоптились, во многих местах зияли на скорую руку заделанные провалы, а часть корпусов вообще была разобрана. Шпили на башнях отсутствовали, большинство окон заложено. Былую красоту дворец потерял и смотрелся уже не нарядной игрушкой, а суровым фортификационным сооружением.
Из-за экономии пространства часть царицынских прудов закопали, но один, самый крупный, всё же оставили – людям нужны источники воды.
Павильоны разобрали, на месте беседки с античной богиней стояли амбары, некогда красивые парки, предназначенные для романтических прогулок, исчезли. Людям Царицыно не до променадов. Всё подчинялось одной цели: максимально укрепиться и выжить.
Забияка остановился у почерневшей от времени избы. Ни забора, ни палисада, ни хозяйственных построек, кроме двора – по-спартански скупо.
– Вот мы и дома, – сказал Степаныч.
Замка на дверях не было. Судя по всему, воровать тут не принято.
– Ты в дом заходи, не стесняйся, а я покуда рукокрылов на Торжок свезу. Мне с ними возиться не с руки.
– А с тобой можно?
Степаныч пожал плечами:
– Да как хошь… Можно и со мной.
Торжком называлась небольшая площадь неподалёку от дворца. В центре лавки с навесами в несколько рядов, в дальнем конце заведение с вывеской, на которой коротко и просто написано «Кабак». Понятно, где расслабляются купцы в конце торгового дня.
Большинство лавок пустовало, да и покупателей было – кот наплакал. Но появление Степаныча не осталось незамеченным. К нему сразу подскочил вертлявый тип с мелкими бегающими глазками и, вцепившись за рукав, куда-то потащил.
Степаныч повернулся ко мне:
– Ты пока тут побудь. Я скоро.
«Скоро» затянулось на полчаса. За это время уже успел обхватить взглядом все местные достопримечательности и сделать ряд выводов. Самый главный – Царицыно показалось достаточно уютным, обладающим определённым шармом поселением.
Да, людям приходилось несладко, но они не падали духом, трудились и сражались. Даже малолетняя детвора вовлекалась в заботы по хозяйству. Интересно, а как тут с обучением, есть ли школы?
Появился Степаныч.
– Договорился, – радостно улыбнулся он. – Сейчас всех рукокрылов оптом скину. Оно, конечно, дешевше получается, зато быстро.
Мы завезли груз на двор у солидного каменного строения. При виде его стало ясно, на что пошли стройматериалы от разобранных беседок и павильонов.
Тут вовсю суетился вертлявый, раздавая ценные указания двум молчаливым угрюмым работникам. Они быстро разгрузили телегу и исчезли.
Вертлявый протянул Степанычу холщовый мешочек, в котором что-то позвякивало. Понятно. Значит, не единым натуральным обменом живут. Кроме бартера есть и товарно-денежные отношения, что является серьёзным плюсом для этого мира. А коли есть деньги, тогда может и банки существуют, что серьёзно развязывает руки человеку предприимчивому.