Хотелось бы верить, что вы обрели своё счастье. Без меня вам было легче, как мне сегодня без вас.
Внезапно Вадим побагровел и бросился на меня. Он успел сделать с десяток шагов, прежде чем развеялся на ветру.
– Я в тебе не ошибся, парень, – произнёс Степаныч. – Из тебя получится прекрасный Мастер Полей. Считай, что на этом первый и самый простой урок закончился. Далее будет только сложней.
Глава 9
Я думал, что мы продолжим обучение здесь, однако Степаныч повёл меня в сторону. Мы удалились где-то на километр, и только тут он соизволил пояснить:
– Место, в которое я тебя привёл, называется Поле Полей. Здесь нельзя долго находиться.
– Почему?
– Потому что тут собрались разные поля. Никто не знает, какие коленца они выкинут вместе. Когда взаимодействуют сразу несколько разных типов Полей, результат непредсказуем. А от того, чего не знаешь, надо держаться на дистанции.
– Что же ты мне сразу не сказал?
– Только здесь можно оценить твой потенциал. Теперь я его знаю. Ради этого пришлось пойти на риск, и он оправдался.
Следующие два часа Степаныч грузил мою несчастную голову теорией: голова пухла от обилия информации. Типы полей, их особенности, какую пользу можно извлечь и какую подлянку стоит ждать. Прям как в дзен буддизме: не бывает худа без добра и наоборот.
Так и с Полями смерти: прожигая или восстанавливая предмет, неизбежно наносишь урон – себе, тому, кто рядом, или округе. Банальный закон сохранения энергии: если где-то прибыло, значит, в другом месте убыло.
Самое главное для мастера Полей – вовремя остановиться. Всегда доверяй внутренним чувствам, интуиции, не лезь на рожон, отмеряй семьдесят семь раз, прежде чем резать… Ты – тот самый сапёр, который ошибается всего один раз в жизни. Другого не будет.
Не додержишь предмет в Поле – останешься без рук. Передержишь – загнёшься от последствий лучевой болезни. Интуиция и тонкий расчёт, другого не дано. Овладел этим, считай, что стал настоящим мастером. Но и тут нельзя увлекаться. Иногда Поле зовёт… И на этот зов уходят даже лучшие из лучших.
– Именно это произошло с моим учителем, – печально добавил Степаныч.
– А ты что?
– Я пытался его остановить, но он был как одержимый. Ничего не слушал, только рвался на зов. Я сбил его с ног и связал, но он руками порвал путы и убежал. Зов придаёт людям силы.
– И что, больше ты его не видел?
– Видел, – потупился Степаныч. – Он являлся ко мне в виде морока. Поля Смерти знают наши слабости и всегда пытаются на них надавить. Мне пришлось убивать его… дважды.
– Почему его? Ведь это был морок.
– Та женщина, которую ты видел возле Поля Смерти… Скажи, как ты воспринимал её даже после моих слов, что это только наваждение, созданное полем?
Я увидел в его глазах неприкрытую печаль. Нам всем слишком хорошо знакомо чувство потери.
– Она была как живая. Никакая логика не помогала мне прогнать морок из головы.
– Теперь у тебя есть опыт. Он поможет. Я передам тебе все свои знания.
– Степаныч, а никаких гайдов там или мануалов нет?
– Чего? – удивился мастер Полей.
– Инструкции какой-нибудь самой завалящей, книги, да хоть рукописный журнал на куске бересты! Есть же ведь и другие способы передачи знаний. Если то, что ты делаешь, нужно людям, надо сделать так, чтобы все твои знания сохранялись и обогащались чужим опытом.
– Ты плохо знаешь мастеров Полей. Мы слишком разные, и у каждого свои способы. То, что подходит одному, погубит другого.
– А как же я? Ведь ты взялся обучать меня тому, что знаешь.
– Я передам только азы. Дальше ты начнёшь справляться сам. Дойдёшь своим умом. Или… – Он замолчал.
– Или что? – пристально посмотрел на него я. – Договаривай, раз начал.
– Или умрёшь. Иного не дано.
– Умеешь ты, Степаныч, в людях оптимизм пробуждать, – восхитился я.
Он скривился так, будто хлебнул уксуса.
– Если я совру, тебе полегчает?
– Нет, – протянул я.
– Тогда в чём дело?
– Ни в чём, Степаныч! Продолжай своё обучение.
И он снова забубнил. Теперь я узнал, что через поле можно перейти, имея при себе предмет, когда-то побывавший в этом поле. Есть и другой способ, но слишком экстремальный: пожевав особым образом приготовленную кашицу из мутировавших растений. Вот только без гарантий, что в итоге не превратишься в какого-нибудь морлока. Есть ещё и третий способ, но Степаныч почему-то не стал распространяться на эту тему, перескочив на методы изготовления различных приспособлений, с помощью которых можно относительно безопасно прожигать предметы.
Я никогда прежде не жаловался на память, вот только для того, чтобы осознать и разложить по полочкам, требовалось время. В какой-то момент Степаныч осознал это и прекратил занятия.
– На сегодня хватит! – объявил он. – Отдохни до завтра.
– Давно бы так, – обрадовался я. – У меня уже мозги набекрень.
– То ли ещё будет! – «обрадовал» Степаныч.
Для ночёвки отъехали подальше от Полей Смерти. Одно увязалось за нами, но Степаныч встал у него на пути и слегка пошаманил. Со стороны это выглядело как пассы фокусника под монотонную бубнёжку. Но на Поле подействовало. Оно развернулось и побежало на ложноножках обратно.
– Не вздумай повторять, – предупредил меня Степаныч. – У тебя ещё маловато сил на это.
– Даже в мыслях не было, – заверил я. – Где ночевать будем?
– Есть у меня одно местечко. Я там частенько останавливаюсь.
– А оно с точки зрения радиации безопасно? Не хотелось бы лишнюю дозу хватануть.
Степаныч достал из-за пазухи армейскую фляжку, шершавыми пальцами открутил крышку и накапал в неё мутноватой жидкости.
– Хлебни.
Я поднёс крышку к носу, принюхался. Пахло сивухой самого низкого потреба.
– Степаныч, а может ну его на хрен?! Я самогонку не употребляю.
– Выпей. Не боись, не отравишься.
– На кой оно мне? Не поклонник я этого дела. – Я выразительно щёлкнул себя по горлу.
– Ты про радиацию говорил?
– Ну… – протянул я, вспоминая, что и впрямь закидывал удочки насчёт возможных последствий термоядерной войны.
По всему выходило, что где-то неизбежно должно «фонить», знать бы, где именно, и обходить эти места за сто километров.
– Хрен гну! Моё варево выводит радиацию из организма.
– Гонишь, – недоверчиво произнёс я.
Степанычу жаргонный смысл этого слова был неизвестен, он горделиво кивнул:
– Ага. Сам гоню. Да ты не переживай, по мозгам бьёт, но не сильно. Зато меньше шансов лучевую болезнь подхватить.
– На этом остановись поподробнее. Это где мы успели дозу хватануть?
– А ты как думаешь?!
– Блин, Степаныч! Нашел, у кого спрашивать! У меня мозги всмятку. Ничего не помню.
Наставник вздохнул:
– Издержки нашей профессии Мастера Полей. Ведь сами Поля Смерти – порождения радиации. И чем дольше ты с ними возишься, тем больше хватаешь рентген.
– Вот спасибо, отец! Порадовал, – хмыкнул я. – И когда светиться в темноте начнём?
– Надеюсь, что никогда. Если знать меру и выводить радиацию из организма…
– Вот этим? – перебил я, указав на фляжку.
– В том числе, – кивнул он. – В общем, не расстраивайся ты. Я с этими полями уже два десятка лет вожусь и, могу тебя заверить, на баб стоит как надо. Никто покуда не обижался.
– Хоть здесь успокоил, – ухмыльнулся я.
Последний аргумент Степаныча оказался самым действенным.
– Ладно. Давай свою отраву.
– Давно б так!
Я всё же заставил себя проглотить содержимое крышки одним залпом (на второй духу бы не хватило). Жидкость оказалась термоядерной. Едва не сожгла пищевод. Я закашлялся, с ненавистью произнёс знаменитое:
– Ключница водку делала…[7]
– При чём тут ключница? – возмутился Степаныч. – Я же сказал, что сам гоню. Ничего, сейчас всё наладится.
И оказался прав. Неприятные ощущения и даже боль в голове после занятий как рукой сняло, я повеселел. Это не был пьяный кураж, я действительно чувствовал себя лучше: и тело и мысли как прежде оставались под контролем.
– Степаныч, а что ты за баб говорил?
– Кхм… А у тебя интерес чисто теоретический или практический?
– И такой и такой.
– Ну, – Степаныч задумался. – Ежли тебе на раз-другой, то есть девки шалые. С ними завсегда можно договориться, вот только жениться на них – ни-ни!
Я снова вспомнил Иру, прошлую жизнь. Нет уж, теперь уже точно не брошусь очертя голову в омут любви. Изменился я, учёным стал. Но ведь без женского пола тоже никак нельзя. Что-то надо думать в этом плане, что-то решать. Не сейчас, конечно, позже, когда определится мой статус в новом мире.
А шляться по дамам лёгкого поведения… Нет, это точно не мой случай. Уж как-нибудь обойдусь.
За разговором не заметили, как подъехали к месту ночёвки – длинной цепочке добротных кирпичных гаражей, преимущественно двухэтажных.
Степаныч отпёр покрытые ржавчиной двери, ввёл внутрь фенакодуса, отпряг его от телеги.
– Ключик где отыскал? – поинтересовался я.
– Где взял, там уже нет, – туманно ответил он. – На второй этаж ступай. Вон лестница.
– Не прогнила?
– Нормальная лестница. Я её в поле прожигал, теперь до скончания века простоит.
На втором этаже было вполне комфортно: диван-книжка и раскладное кресло-кровать. Как они уцелели через двести лет… Хотя, чему удивляться, что я в музеях древней мебели не видел? Тем более, в моё время всё из сплошной химии делали, там и гнить-то нечему.
Поводил носом, принюхиваясь к затхлому воздуху.
– Не задохнёмся?
– С вентиляцией полный порядок, – донеслось снизу. – Для гарантии ещё одну затычку открою. Правда, сквозить начнёт.
– Лучше простудиться, чем задохнуться.
– Тоже верно.
– Спать будем по очереди. Я первый.
– Плюнь. Забияка при надобности предупредит, – заверил Степаныч. – У него и слух и обоняние в несколько раз лучше человеческого. Если кого-то почует, даст знать. Лучшего часового не придумаешь.