– Хомо смелый, – напомнил о себе Гуррб. С отвратительной улыбкой он тоже следил за Третьяком, корявой левой лапой почесывая лохматое брюхо, выглядывающее из–под нелепого дубового нагрудника.
«Пожалуй, якшаться с нео. С ними водить дружбу еще хуже, чем с кио».
Третьяк оставил едкую фразу дикаря без внимания. Все внимание наемника было сосредоточено на «Рапторе», который валялся на земле у его ног. Шумно сглотнув, он толкнул био в бок прикладом автомата и тут же попятился. Отступая, споткнулся и едва не упал, все же устоял, но этого хватило, чтобы Гуррб залился омерзительным смехом, более похожим на сиплый предсмертный кашель. «Раптор», к счастью для Третьяка, остался неподвижен. Осмелев, автоматчик снова подошел к твари вплотную. На сей раз он не просто толкнул, а ударил ее прикладом в поцарапанный металлический бок. Затем, не дождавшись эффекта, Третьяк подошел к стальной голове и, опустившись на корточки, попытался через щели в панцире рассмотреть мозг «динозавра».
– Тут кровищи… – сообщил он после полуминутного молчания. – Похоже, или ты, Федор, или я прямо в башку ему попали удачно!
– Ну, видишь, как хорошо? – неуверенно отозвался приятель. – Ты эт там, давай от него отходи, а то мало ли чего?
– Да уже ничего, мозг даже не пульсирует, – отмахнулся Третьяк. – Помер био. Тут, правда, и до нас кто–то постарался – будто нарочно пластины раздвинул и просвет между ними оставил, чтоб легче потом было пулей попасть…
– Ну давай теперь, выдумывай, – фыркнул второй автоматчик. – Кто б там пластины двигал? Повезло просто, так не испытывай судьбу и вали от него уже.
– Да валю, валю, – буркнул опальный наемник, поднимаясь с корточек.
– Хомо сильные, – уважительно и, как будто, даже без тени иронии произнес Гуррб. – Убили био.
– Что ж за невезение? – удостоив дикаря презрительным взглядом, сказал Третьяк Федору. – Только вышли, а уже одного потеряли.
– Разве «потеряли»? – ухмыльнулся Гуррб.
Один из его соратников, чуть повыше да поволосатей остальных, подошел к трупу погибшего собрата. Попутно он снял с пояса нож – Игорь видел, как блеснул в солнечном свете короткий клинок. Склонившись к убитому, нео без тени сочувствия вонзил нож ему в живот. Дружинник брезгливо сморщился и отвернулся. Наблюдать за тем, как дикарь освежевает труп павшего товарища, он хотел едва ли.
– Потеряли брата, – докончил Гуррб и рассмеялся в голос, уже не боясь, что на шум прибежит оголодавший био. – Нашли мясо.
«Истинные дети нынешнего времени, – подумал Игорь, продолжая упорно смотреть в сторону. – Выживают любыми доступными способами, в частности, жрут своих же мертвецов… Что ж, может, так и надо? Может, иначе выжить и не получится, и лет через пятьдесят мы канем как раз из–за своего нежелания соответствовать духу времени?..»
Взгляд его против воли снова метнулся к орудующему ножом дикарю, однако увиденное оказалось столь ужасно, что Игорь поспешно отвернулся вновь.
«Нет, уж лучше кануть в небытие, чем уподобиться этому… зверинцу!..» – решил дружинник про себя.
– На это у нас нет времени! – заявил Третьяк, махнув рукой в сторону лохматого с ножом. – «Раптор» может быть не один!
– Идем–идем, – проворчал Гуррб. – Трусливый хомо! А я думал, ты смелый!
– «Трусливый!..» – фыркнул опальный наемник, покосившись на товарища. – Это он про меня? А чуть что, сам же первый побежит!
Предводителю нео эти насмешки явно не понравились.
– Хомо глупый, – сказал он с хмурой физиономией. – Хомо надо быть осторожней. Я не люблю, когда смеются надо мной!
– Пошли уже, – нетерпеливо произнес Третьяк.
Гуррб еще чуток поиграл желваками, а потом махнул рукой и сказал:
– Китрр! Забирай и пошли.
Лохматый оглянулся на вожака, тихо рыкнул, но приказу подчинился – нож спрятал, а труп взвалил на плечо, моментально перемазавшись в крови.
– Твою мать, Гуррб! – рявкнул Третьяк, в конец разозлившись. – Ты что, хочешь, чтоб он труп с собой таскал? Ты хоть представляешь, как от него воняет? Да на запах все муты в округе сбегутся!
– Мясо бросать? – выгнул бровь Гуррб.
– Да. Это мясо – бросай. Найдем вам еще мясо. Консервов полные мешки…
– Консе… Тьфу. – Нео презрительно сплюнул себе под ноги, остальные дикари закивали, соглашаясь с командиром. – Живое мясо. Свежее мясо. Не консе… Тьфу!
Он сплюнул во второй раз.
– Брось труп, – повернувшись к Китрру, велел Третьяк.
Лохматый вопросительно посмотрел на предводителя. Тот с явной неохотой кивнул.
– Смотри, хомо, ты обещал найти еще мясо. Я запомню. Я с памятью! – Гуррб с важным видом упер корявый указательный палец себе в висок.
– Обещал – найдем, – отозвался Третьяк и, повернувшись к дружиннику, сказал:
– А ты там чего встал? Живо сюда! Уходим!
Игорь без лишних слов подошел к опальному наемнику.
– Я достану тебя, – не удержавшись, сказал разведчик тихо. – Может, не сегодня и не завтра, но очень скоро. И ты ответишь за все.
– Ой, напугал! – фыркнул бугай, однако глаза его нервно забегали.
Да, сейчас, когда дружинник находился в окружении врагов один–одинешенек, эти угрозы звучали довольно нелепо. Но Третьяк слишком хорошо помнил, чем закончилась их первая встреча, чтобы просто отмахиваться от слов Игоря.
– Я тебя предупредил, – добавил дружинник.
Наемник, глядя чуть в сторону и вниз, задумчиво кивнул. Разведчик уже отворачивался, когда что–то врезалось ему в правую скулу. Яркая красная вспышка полыхнула перед глазами, а в следующий миг Игорь вдруг обнаружил себя на земле. Перед взором плясали «зайчики»; краем глаза дружинник увидел, как Третьяк замахивается на него прикладом, но Федор вовремя остановил товарища, положив ему руку на плечо.
– Хватит, – сказал он тихо, но твердо. – Убьешь еще, что потом Ресту скажем?
Третьяк опустил автомат и, окинув припавшего на одно колено дружинника презрительным взглядом, процедил:
– Никогда больше не смей мне угрожать, кремлевский выродок! Ты, сука такая, отнял у меня всю мою прежнюю жизнь! Из–за тебя все это, из–за тебя и твоего бородатого дружка с его долбаным «Рексом»!
Не успев остыть, он живо закипел вновь, но был снова остановлен Федором.
– Помни, что сказал Рест, – сказал наемник. – Кремлевский должен выжить и достать для нас ту штуковину… ну, о которой кио говорили… Как же ее…
– Я понял, понял, – поморщившись, перебил его Третьяк.
Поколебавшись, он протянул Игорю руку, и тот нехотя дозволил поднять себя на ноги. Встав, дружинник инстинктивно провел ладонью по лицу и поморщился, когда обнаружил, что правая скула стремительно набухает. Именно туда его ударил озлобленный наемник.
«В следующий раз – никаких разговоров, – решил дружинник про себя. – Убью на месте».
– Шагай, кремлевский, – тоном, не допускающим возражений, велел Третьяк. – И без глупостей.
Игорь молча кивнул и, развернувшись, потопал в том направлении, где находился Кремль.
– Не понимаю, почему мы не могли взять фенакодусов? – услышал он за спиной голос Федора. – Верхами мы бы в два счета до Кремля добрались.
– Да нет, верхами еще уметь надо ездить, иначе прямо в Поле Смерти упорхнешь – и поминай, как звали, – авторитетно заявил Третьяк. – Да и нео…
Он запнулся.
– Что – «нео»? – нетерпеливо спросил Федор.
– Нео б их уже сожрали, вот что, – ответил опальный наемник.
И сейчас он, безусловно, не шутил.
– О, Великий Механик! – воскликнул Рупор, сгибаясь в поклоне.
Прежде чем Громобой успел одернуть говоруна, все Дети Механизмов попадали на колени и принялись биться лбами о потрескавшийся асфальт.
– Заканчивайте, – буркнул нейромант.
Бородач наблюдал такое количество дикарей впервые со времен своего «оживления». И он соврал бы, если б сказал, что открывшееся зрелище ему нравится. Даже более того: на поклоняющихся людей нельзя было смотреть без жалости. Наряды всех до единого Детей Механизмов украшали различные шестеренки, болты да гайки. Громобой искренне недоумевал, что прекрасного эти люди нашли в груде проржавевшего хлама, который некогда был био или, допустим, автоматической повозкой (кажется, их прежде называли автомобилями?..). Сам нейромант давно отрекся от веры в Великого Механика и даже полученную при рождении шестеренку, как выяснилось, потерял – а ведь это был главный символ странного божества, стремящегося упорядочить все, что под руку попадется.
«Какая ирония, – думал Громобой, рассматривая молящихся на него дикарей. – Стоило мне уйти от этой позорной веры, и волей случай я сам стал для кого–то воплощением божества, от которого прежде отрекся!..»
А еще большая ирония заключалась в том, что бородач никогда не мечтал стать кумиром или идолом. Все, чем он грезил – это найти свой угол, для себя, Бо и малышки (Громобой почему–то не сомневался в том, что у них родится именно дочь), и жить, радуясь тем, что они есть друг у друга. В Зоне трех заводов им такого угла было не найти, поэтому они покинули те края и отправились в Кремль, где, как будто, имелась нужда в проверенных бойцах и отсутствовало деление на рабов и хозяев. Но по пути случилась трагедия, которая унесла жизнь Бо, а Громобою, будто в усмешку, подарила сначала способность подчинять себе разум био…
И вот теперь – последователей, преклоняющихся перед его чудесным даром.
«Но я ведь не искал этого? Зачем же мне это дали?»
Мироздание очень странно устроено: то, чего ищем, мы, как правило, не достигаем, но вот то, что нам даром не нужно, само сваливается к нам в руки. За умение вертеть громадным боевым роботом, точно куклой, многие отдали бы все, что у них есть, но сам Гробомой с радостью отказался бы от своих «выдающихся» талантов ради того, чтобы снова очутиться рядом с Бо. Ради того, чтобы видеть ее, слышать ее и чувствовать ее, он готов был перевернуть весь мир живых вверх дном…
Но Бо, увы, больше года назад против воли покинула его и переехала в мир мертвых. Почему–то одна, без него. И тоже, наверняка, не по собственному желанию.