И едва не закричал от боли: казалось, он сунул руки в расплавленный металл. Сжав зубы, заставил себя оставить руки в этом адском кипятке. И сосредоточился на желании.
Желание было одно. Другого и быть не могло – ведь ради него он и отправился в путь.
«Спасти Зигфрида!» – мысленно проговорил Книжник. Умом он понимал, что все это глупо. Какое дело безликому тотему до его проблем? На что он рассчитывал – что вытащит друга прямо из жижи за космы, как Хрипатый вытащил оттуда сухой паек?
«Спасти Зигфрида! – мантрой било в голове. Бредовость ситуации становилась все отчетливее. – Как его спасти? Что делать? Чем ты мне можешь помочь, раскаленная жижа?!»
В мозгу помутилось, стало дурно, он потерял счет времени, когда ладони ощутили что-то весомое. Уже не чувствуя ничего, кроме боли, он вытащил руки из мучительного месива.
И сразу все прошло.
– Ни хрена себе! – прозвучал словно бы в тумане голос Хрипатого. – Это еще что за штука?
Книжник, наконец, сфокусировал взгляд на том, что вытащили руки из этого химического ада.
На ладонях лежал длинный клинок в ножнах. Не просто клинок, а тот, что невозможно перепутать ни с каким другим клинком в мире.
Меч Зигфрида.
– Не может быть… – пробормотал Книжник. – Я же совсем не думал о нем.
– Тотем всегда дарует то, что действительно тебе нужно, – наставительно пояснил Хрипатый. – Он не может воскресить мертвого – но даст утешение, не может сделать тебя неуязвимым – но даст бронежилет. Ты же пришел на Ристалище? Тотем понял тебя – и одарил оружием. Это хороший знак: значит, у тебя есть шансы. По крайней мере – умереть достойно.
Книжник молча кивнул. Хрипатый ничего не знал о Зигфриде, а, стало быть, его интерпретация «Благости» тотема могла быть некорректной. А означать такой «дар» мог, к примеру, безнадежность затеи. Все ведь знают, что по обычаю вестов меч вонзается в могилу падшего в бою воина. Может, в его руках – надгробие падшего веста?
Рука машинально потянула меч за рукоять. Сверкнул металл. Соприкоснувшись с воздухом, сталь, закаленная в Поле Смерти, должна раскалиться, обдавая жаром. Ничего подобного не произошло. Просто сталь – добротная, сверкающая, но обыкновенная.
Это не меч Зигфрида. Это копия. Призрак. А значит, где-то есть настоящее оружие веста. И его хозяин.
Живой Зигфрид.
Такая логика звучала сомнительно, но отчего-то придала Книжнику надежды. А меч… В этом мире меч всегда пригодится.
– Вот ты и принял Благость тотема, – произнес за спиной Хрипатый. – Теперь ты должник.
Книжник вздрогнул:
– Чей?
Ответа не последовало. Но и без того ясно: он сам загнал себя в ловушку. И теперь должен каким-то образом расплатиться с алчным тотемом. Проклятье – как всегда его подвело любопытство! Не стоило совать руки в проклятую жижу. Как бы теперь не отправиться в начало пищевой цепочки – во всеядный чан жертвенника…
– Иди за мной! – в голосе Хрипатого появились безапелляционные нотки.
Семинарист подчинился, одновременно ощутив вдруг давно забытую уверенность. Наверное, ее придавал меч, закинутый на ремне за спину по обычаю вестов. Не то, чтобы парень был готов применить оружие против довольно гостеприимных хозяев – просто иногда и гостеприимство может стать чересчур навязчивым. Он уже не боялся ни призрачных обязательств, ни Хрипатого, ни самого этого алхимического чудовища, предпочитая событиям идти своим чередом – и чем быстрее, чем лучше.
– Куда мы идем?
– К Оракулу. Он знает, что именно ты должен тотему.
Шли недолго – просто обогнули несколько перепончатых перегородок. О том, что они пришли, возвестила особо удушливая химическая вонь. Книжник закашлялся. Хрипатый на это лишь довольно хихикнул – и втолкнул парня в слабо подсвеченное пространство за очередной перегородкой. Пришлось согнуться, чтобы пройти под низким сводом. Распрямившись, Книжник замер.
Перед ним словно ниоткуда возникла фигура во все том же радужном плаще, с торчащим в потолок остроконечным капюшоном, скрывавшим лицо хозяина. Фигура сидела на невысоком бетонном возвышении, упрятав не только лицо, но и руки, словно кутаясь в бесформенное радужное одеяние. Перед фигурой лежала какая-то книга в полуистлевшем переплете. Странное дело – взгляд семинариста сразу же приковала именно эта книга, а вовсе не экзотическая фигура перед ним. Книги – главное богатство в мире истлевающих знаний и умирающей цивилизации. И самое ужасное – никто уже не ценит эти драгоценные крупицы информации о прошлом, бездумно сжигая их в печах и разрывая на самокрутки для курения дурманящих трав. Вот и сейчас дико хотелось узнать – что же читает этот странный человек, скрывающий свое лицо.
– Я привел его, Оракул, – негромко сообщил стоявший за спиной Хрипатый.
– Оставь нас, – произнес слабый шелестящий голос.
Хрипатого будто ветром сдуло, и Книжник почувствовал себя неуютно: к Хрипатому он хотя бы успел привыкнуть, несмотря на его неприятный облик. Тот же, кого называли Оракулом, пугал куда сильнее – уже только тем, что скрывал свою внешность. Воображение немедленно нарисовало картину страшных уродств, спрятанных за переливчатой тканью.
– Подойди, – прошелестел голос.
Сглотнув, семинарист заставил себя сделать шаг в сторону Оракула.
– Дай руку!
Парень медленно протянул вперед руку. Из складок плаща выползла тощая облезлая ладонь, схватила его за запястье. Книжник чуть не заорал: рука Оракула была холодна, как сама смерть. Но горло словно сжала такая же ледяная клешня, тело лишилось воли.
– Ты непростой паренек, – задумчиво произнес Оракул. – И вслух говоришь далеко не все.
– Чего это я не говорю? – набычился Книжник, пытаясь высвободить руку.
Не вышло: ледяная ладонь держала его с силой гигантского насекомого. Этот тип в радужном плаще и впрямь напоминал давно вымершего богомола, которого доводилось видеть на иллюстрациях к старым книгам.
– Не дергайся, – ровно произнес Оракул. Как будто держать пытавшегося вырваться парня ему не составляло ни малейшего труда. – Я тебя насквозь вижу. Думаешь, ты умнее всех?
– С чего вы взяли? – пробормотал семинарист. – Вовсе я так не думаю.
– Думаешь, думаешь. Не ты первый пришел за Его Силой. Но то были настоящие воины, и каждый имел шанс на победу.
– И что? Кто победил? – тупо спросил Книжник.
Он оставил попытки вырваться. И тут же Оракул оставил его руку в покое. Парень машинально потер запястье, пытаясь избавиться от холода, продолжавшего сковывать кожу.
Оракул издал неприятный звук. Наверное, это был смешок.
– Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Разумеется, все они погибли. Последовательно убили друг друга. И тебя убьют. Как и каждого, кто придет на Ристалище. Всех убьют.
– Но в чем тогда смысл?
– В том, что останется лишь один. Самый терпеливый, хитрый. Или, напротив – самый смелый. Или самый безжалостный. Но только один. Последний. Лишь с одним Он поделится своей Силой.
Можно было догадаться, что речь идет о Буке, но уточнять семинарист не решился – похоже, здесь предпочитали не произносить всуе имя своего божества. Вместо этого парень спросил:
– И какой же я, по-вашему? Самый смелый или самый коварный?
– Похоже, самый пронырливый, – Оракул снова издал свой неприятный смешок. – По крайней мере, тебе так самому кажется. Думаешь угол по пути в рай срезать?
Книжник вздрогнул. Про «срезание углов» он уже слышал от Черта. Неужто этот тип телепат? Вроде самого Буки. Но нет – Книжник умел ставить ментальный блок, в его мозг так легко не залезешь.
– Тотем раскусил тебя, – значительно покачав перед носом парня длинным жилистым пальцем, произнес Оракул. – Ничего у тебя не выйдет.
Книжник ощутил, как кровь прилила к лицу, заливая его краской. Похоже на то, как кто-то разоблачил твой самый неприглядный поступок. Беспомощность и стыд – вот, что это было за ощущение. Позорным был не факт чтения его тайных мыслей, а как его самого ткнули в то, признаться в чем было хуже пытки.
Страшно сказать – он сам не верил в успех собственной затеи. Ему не найти Буки и не спасти Зигфрида. А идти на смерть ради того, во что почти перестал верить – что может быть безнадежнее и страшнее?
Но заставил себя хрипло выдавить:
– Почему – не выйдет?
– Есть люди достойнее тебя, – кратко ответил Оракул.
Как пощечиной хлестанул. Это заявление настолько задело Книжника, что он имел глупость спросить:
– И кто же тот, кто достойнее меня?
И тут же пожалел о своем вопросе. Резко, почти мгновенно Оракул откинул свой радужный капюшон и впился взглядом в семинариста. От этого взгляда парня почти физически отбросило назад – такова была его мрачная мощь.
Лицо Оракула не было настолько искажено мутацией, как у остальных обитателей базы. Разве что лысый череп был слишком узок и слишком плотно обтянут сероватой кожей. Но бешеный взгляд обладал совершенно нечеловеческим выражением и мощью. Более того, глаза Оракула светились – тем же мертвенным зеленоватым сиянием, которое заполняло основное пространство базы.
– Тот, кто выйдет на Ристалище, чтобы победить, – глухо, но с силой сказал Оракул.
Поднял лежащую перед ним книгу на ладони, впился в нее взглядом. Книжник вскрикнул: книга вспыхнула синеватым пламенем и в считаные секунды обратилась в пепел. Парень многое бы отдал, чтобы узнать, что это была за книга. Но не был в силах произнести ни слова.
– Благодари Химию – ты предупрежден, а значит, сохранишь жизнь. На Ристалище тебе не место. Можешь идти. Тотем призовет тебя – когда придет твое время отдать долг.
В голосе Оракула звучало равнодушие. Он явно потерял всякий интерес к посетителю, неподвижно скрючившись под своим радужным плащом.
Аудиенция закончилась. Попятившись, Книжник покинул мрачную обитель адепта странного культа. И сколько ни пытался убедить себя, что слова этого типа в радужном плаще ничего не значат, чувствовал он себя, как побитая крысособака. Это же особый талант надо иметь, что бы вот так, с ходу, лишить человека надежды. Особенно удручало обещание насчет злопамятного тотема, который собирался припомнить должок. Надо бы вернуться, растормошить Черта – может, хоть он скажет что-нибудь дельное. В любом случае надо побыстрее сваливать из этого удушливого места, в котором туманится сознание и слабеет воля.