Получалось, что это следы осма, который плюется кислотой – если верить Режу и Гажу. А сам Тим не мог ничего вспомнить об осмах. Ну вот ничегошеньки.
– Ну да, – сказал Тим. – У него же четыре лапы. Как у крысопса, верно?
– Нет, не верно. – Копейщик посмотрел на Тима с легким презрением. В глазах читалось: эх, убогий. – Крышопеш ходит на шетырех лапах, а ошм на двух. Они у него, как ноги. А ешо ешть две лапы, как руки. Понял? Но шейшаш у него шыльно ранена одна нога. Поэтому он помогает шэбе руками.
– Встал на четвереньки?
– Ну да, на шетвереньки. Еле‑еле ковыляет. Может, помрет шкоро. И голова нам пригодитша.
Реж многозначительно покосился на Гажа. Тот почесал лоб. Предложение Режа было понятно и, в общем‑то, очевидно. Осм, конечно, не нео – по ценности их головы не сравнишь. Но противник злой, хитрый и опасный. Если раздобыть его голову, то для отчета об охоте тоже сгодится. Тем более, что мохначей они пока не нашли, и мешок для охотничьих трофеев пуст.
Так что, раненый осм вполне подходящая добыча. К тому же, он еще и один, что можно считать удачей – ведь осмы живут стаями. Этот, видимо, отбился от стаи в результате нападения. Те же нео могли на них наскочить, мохнатым все равно, кого дербанить. А этот, видимо, спасся.
– Шего тут думать, Гаж? – не выдержав долгого молчания командира, сказал Реж. – Добьем его и вшэ дела. Жаодно пожуем. А то жрать хошетша.
Гаж задумчиво кивнул. Да, тут Реж опять прав – заодно и перекусить можно. Хотя мясо осмов особо вкусным не назовешь, и это еще мягко сказано.
Живые осмы, по сути, пропитаны ядом, поэтому муты, питающиеся свежатиной, обходят их стороной. А то куснешь ненароком и окочуришься. Однако в теле мертвого осма яд быстро разлагается. И если немного подождать, то уже не отравишься. Горчит, конечно, малость и отдает нашатырем, но желудки дампов и не такое переваривают. Голод, он ведь не тетка.
Гаж непроизвольно сглотнул слюну. Он тоже сильно проголодался, чего уж тут… Наверное, сейчас бы целого котяха съел. Пусть он и воняет дерьмом. Зато в его мясе много этих самых. Как их… Колдун Ашаб как‑то объяснял. Калов, что ли? Нет, не калов, калоров. Кажется.
Он почувствовал, как упали первые капли дождя. Посмотрел на небо. С севера мощным черным клином надвигалась гроза.
– Ладно, – сказал Гаж. – Давай добьем этого ошма. Зашэм добру пропадать? Как думаешь, где он шпряталша?
Копейщик с готовностью показал рукой в сторону кирпичного здания:
– Он туда пошел.
– Давай жа ним, – распорядился Гаж. – Ты первым, Тим жа тобой.
– Ага, – сказал Реж. – Только беж ражговоров, а то шпугнем. Он может быть ближко.
Он взял копье наперевес и медленно направился вдоль следов, которые вели к парадному подъезду. Некогда парадному, потому что изначально невысокое крылечко провалилось в землю и заросло травой, а вход, лишенный дверей, напоминал темное жерло пещеры. Было тихо, и лишь негромко шумели под ветром ветви деревьев.
Тим двигался за Режем, предусмотрительно отставая на три‑четыре метра. И ругал себя за то, что не спросил о росте и весе осмов – упустил как‑то. Плохо, когда с трудом представляешь, как выглядит противник. Даже не знаешь толком, куда его бить и на какой высоте.
Оставалось надеяться на то, что первым мутанта все‑таки встретит Реж. Ну а Тим за это время оценит ситуацию и врежет потом осму куда надо. Если понадобится.
Копейщик приблизился к крылечку и остановился, высматривая следы. Тим уже было решил, что осм направился вдоль здания, но тут Реж предостерегающе поднял руку. А затем показал на вход – мол, он зашел туда.
Тим кивнул и, обернувшись, на всякий случай продублировал жест копейщика для Гажа и Бума. Гаж находился почти на одной линии с Режем и Тимом. А вот арбалетчик по‑прежнему двигался последним, но сместился значительно правее Гажа.
Тим понял, зачем Бум так поступил. Уйдя из‑за спины Гажа он, тем самым, увеличил для себя сектор обстрела и теперь видел то, что происходит непосредственно перед Режем. И взял под контроль вход в здание.
Тим отметил это машинально. И подумал – интересно, это Гаж ему подсказал? Или Бум сам сообразил, будучи неплохо подготовленным бойцом? Скорее всего – сам.
Потому что Гаж, похоже, в первую очередь заботился о своей личной безопасности. Тим сделал такой вывод, опираясь на предыдущие поступки Гажа, и этот вывод не добавил авторитета сыну вождя. Командовать‑то он любил, а вот действовать предпочитал, прячась за чужие спины.
Реж, между тем, уже находился на пороге, вглядываясь в полумрак подъезда. Тим подтянулся к дампу и остановился в паре метров от него. Копейщик покрутил головой. Посмотрел направо и вверх, изучая потолок. И двинулся налево – по ступенькам, которые ввели в подвал дома. Что ж, значит, осм спустился туда.
Тим почувствовал, как напряглась спина Режа, и тоже напрягся. Копье тот держал перед собой, слегка отведя древко назад. Тим видел лишь фигуру дампа и ориентировался на его движения. И не приближался, а двигался шаг в шаг. Шаг Режа – шаг Тима, шаг Режа – шаг Тима.
Тим поступал так не из‑за трусости, а из‑за узкого прохода. Идя рядом с копейщиком, он не смог бы толком размахнуться перначом. А дышать в затылок тоже не лучший вариант – вдруг Режу потребуется отскочить назад?
Последующие события вместились в несколько секунд. Хотя в горячке схватки Тиму так не показалось, потому что время спрессовалось и замедлилось. Не само по себе, а благодаря молниеносным действиям участников разыгравшейся драмы.
Сначала Тим услышал еле различимое шипение и увидел, как замер Реж. В следующее мгновение копейщик резко качнулся влево, а из‑за него вылетело маленькое черное облачко.
Если бы Тим держался непосредственно за спиной Режа, то облачко попало бы ему в грудь. Но дистанция в полтора метра сыграла свою спасительную роль – смертоносный плевок, миновав плечо Режа, промелькнул перед глазами Тима и угодил в кирпичную стену.
Тим, отклонившись вправо, отчетливо разглядел тщедушное человекообразное существо: его худое тельце подростка, закутанное в лохмотья; очень длинные и гибкие, напоминающие щупальца, конечности, покрытые присосками; абсолютно лысую пупырчатую голову с треугольными ушами; клювообразный рот…
Все выглядело одновременно жалко и отвратительно. Как и желеобразные, лишенные век, глаза, горящие лютой злобой.
Не попав в цель своим ядовитым плевком, осм буквально вжался в железную дверь. Она вела в подвал, но была закрыта на ржавый амбарный замок. И сейчас мутант оказался в ловушке.
Возможно, у него не хватило сил подняться на этаж, и он решил, что отлежится под лестницей. Или просто не ожидал, переоценив безопасность убежища, что его здесь обнаружат. Так или иначе осма загнали в угол, и ему не оставалось ничего другого, как пойти в отчаянную атаку.
Тим заметил, как надуваются щеки мутанта, и понял, что мерзкий клюворот с окостеневшими губами собирается изрыгнуть новую порцию кислоты. Наверняка это движение заметил и Реж, и выкинул вперед руку с копьем, метя осму в харю. Но чуток опоздал.
Придержав плевок, осм с невероятной проворностью отклонил голову. И наконечник копья, пройдя в каком‑то миллиметре от хари мутанта, со скрежетом вонзился в проржавевшее полотно двери.
Реж попытался выдернуть наконечник, но тот намертво застрял в железе. А урод, жутко осклабившись, уже повторно надувал щеки. Плюнуть ему помешал Тим. Понимая, что не достанет осма на таком расстоянии, он сделал единственно верный ход – взял и метнул пернач в туловище мутанта.
На этот раз тот не успел увернуться, невзирая на всю свою проворность и гибкость. Стальная булава с треском смяла грудную клетку, как трухлявую деревяшку, и осм умер почти мгновенно. Даже пасть не успел открыть – лишь черная слюна потекла из‑под кожистой складки в углу клюворта.
Тело мутанта обмякло и медленно сползло на пол. Его длинные и гибкие, словно гуттаперчевые, конечности продолжали подрагивать в агонии, но уже не могли принести вреда. «А ведь у него четыре лапы, – мелькнуло в сознании у Тима. – И, вроде бы, все целые. Или…»
– Капеш уроду! – с удовлетворением воскликнул Реж. – Ты молодеш, Тим.
И это были его последние слова.
Неясная тень метнулась из‑под лестницы – гибкая и длинная. И появился еще один осм.
Если бы у Тима дела с памятью обстояли получше, то он, возможно, сравнил бы появление второго мутанта с джином из бутылки – в детстве мать рассказывала ему сказку с таким сюжетом. Но Тим не помнил ни матери, ни сказки. Да и сравнивать было некогда. Потому что осм тут же плюнул – к счастью для Тима, не в него, а в Режа, который находился ближе. И попал, зараза.
Кислотное облако накрыло голову копейщика. Бедняга даже не вскрикнул, лишь покачнулся и начал оседать на ступеньки. А когда осел, то голова у него уже отсутствовала – ее разъела черная кислота. И сразу же принялась за тело, превращая то, что еще совсем недавно было Режем, в вонючую лужу непонятного содержания. Ну, если кто помнит опыты на уроках химии с соляной и серной кислотой, тот врубился, о чем речь.
Тим, в силу известных обстоятельств, ни о каких таких опытах не помнил. Но ему хватило одного опыта, проведенного на его глазах с несчастным Режем, чтобы сообразить – надо немедленно делать ноги. Ведь он, запустив перначом в первого осма, теперь остался без оружия. Если не считать кинжала для ритуального самоубийства.
Каждый член септа, включая Тима, имел с собой кинжал с длинным и узким ромбовидным клинком и навершием в виде черепа на рукоятке. Кинжал Тиму перед охотой вручил один из дампов по имени Убош. Тим тогда повертел оружие в руке и сказал: «Лучше бы лезвие пошире выковали. И подлиньше».
«Это тебе не меш, – прошепелявил дамп. – И длины хватит, штобы шэбе до можга доштать».
«Зачем мне доставать до мозга?» – не понял Тим.
«Это шпешиальный кинжал, штобы не попашть в плен. Ешли што шлушытша – шделаеш вот так».
И Убош показал, как должен сделать Тим «ешли што шлушытша» – поднес кончик оружия ему под челюсть и слегка надавил. Тим почувствовал, как по шее тонкой струйкой потекла кровь, и сердито спросил: «Эй, ты чего?»