– Хищные деревья… опасны после кормежки…
Я обернулся.
– Благодарю, буду знать.
Итак, парень, которого волокла огромная летучая мышь, жив. Но дела у него не ахти.
Левая нога несчастного была распорота от колена до середины бедра. Наверно, рукокрыл когтем прошелся. Но это не самое страшное. Гораздо хуже, что из разорванной штанины в районе лодыжки торчит кусок окровавленной кости. Не иначе сломал при падении. И это точно звездец. В полевых условиях такое не чинится, а где чинится – я не знаю. Обратно до Бутырки я его точно не дотащу через плотоядный лес и территорию дампов, сам на двух ногах еле прошел. Хотя, может, тут где-нибудь его база неподалеку?
– Ты сам откуда будешь? – осведомился я.
– Издалека, – хмыкнул парень, – Правобережные мы, с территории Зоны трех заводов.
Это мне ни о чем не говорило. Что за «три завода»?
– А ты?
– Оттуда, – неопределенно махнул я рукой в сторону хищного леса. – С дампами не поладил, пришлось через лес прорубаться.
«А он неплохо держится, – подумал я, глядя на парня. – Сам белый как стенка, но не воет от боли, а даже беседу поддерживает».
На вид ему было года двадцать два – двадцать три. Коротко стрижен, бородка, запакован в камуфляж, правда, не фабричный, а, скорее, раскрашенный вручную. Под свободной одеждой особо не разберешь нюансы тренированности тела, но понятно, что не здоровяк, а скорее жилистый, что для бойца иногда даже в плюс. Не раз видел, как такие нехилых амбалов заваливали.
– Далеко эти три завода?
– Километров пятнадцать.
Я присвистнул. Парень перехватил мой взгляд и потянулся за ножом, который лежал на асфальте метрах в полутора от него.
И невольно застонал – от неловкого движения кость сместилась. Удивительно, как он не вырубился. Боль небось адская.
А нож у него был хорош. Мощный, практичный и одновременно на редкость красивый. Анатомическая рукоять с навершием, которым череп проломить – раз плюнуть. Мощная гарда, такой в случае чего и как кастетом отработать можно. Но главное – клинок удивительной формы. Хищный, тяжелый, слегка изогнутый, словно крыло ангела – или демона, это уж кому что ближе.
Я невольно залюбовался этим произведением искусства… и тут же очнулся от легкого толчка в ладонь. То ли показалось, то ли правда моя «Бритва» привела в чувство – мол, ты там не офигел, хозяин, на чужой нож так пялиться? Свой поди есть.
– Нравится? – криво ухмыльнулся парень. – Понятное дело. Этот нож как раз перед Третьей войной был сделан по эскизу великого мастера Андрея Мака самим Джилом Хиббеном. Их тогда всего несколько штук выпустили. Раритет, за него восемь туров давали. Так что времени не теряй. Добивай меня, забирай нож и проваливай.
Однако я не спешил.
– Имя у ножа есть?
Может, кому-то мой вопрос покажется странным, но для меня это было важно.
– Есть. «Легион».
– Хорошее имя, – кивнул я. – Для боевого ножа самое то. Правильный клинок забирает себе души убитых врагов. И, думаю, со времен Третьей войны собрал он их немало, как раз на легион и наберется.
– Ты это к чему? – нахмурился парень.
– К тому, что хозяина правильного ножа не стоит убивать, если он не сделал тебе ничего плохого. А у тебя имя есть?
– Ион. А тебя?
– Снайпер.
– Ясно.
– Имя у тебя со значением. Типа, как библейский пророк, выживешь где угодно, даже в брюхе кита?
– Не знаю, – сказал парень. – Но что у тебя со значением – это наверняка. Короче, прошу – застрели меня. Или подай нож, я сам решу свои проблемы.
В просьбе Иона была жестокая правда этого мира. У меня в аптечке имелось только самое необходимое, в его положении бесполезное. С учетом ранений и кровопотери я сто процентов донесу до этих трех заводов лишь холодный труп. Поэтому я наклонился, поднял нож и протянул его парню рукоятью вперед. Если воин хочет, чтобы что-то было сделано хорошо, он должен сделать это сам.
– Через пару минут заберешь «Легион», – сказал Ион. – Неохота, чтоб хороший клинок уроду достался. Считай, это подарок. А сейчас отойди.
Я повернулся, чтобы выполнить последнюю просьбу парня… и озадаченно почесал в затылке.
Из чащи хищных деревьев бочком вылезал Колян. То есть робот 864Сol765А. Ветви осторожно трогали его сверху, пробуя «на язык» и пытаясь сообразить, как это – двигается, а несъедобно. Так серв и выбрался на улицу – весь в зеленых слюнях и торжествующе пощелкивая жвалами.
– Хозяин, мне показалось, требуется помощь.
Краем глаза я заметил, что Ион замер. Он уже приставил острие клинка к сердцу, готовясь ударить ладонью свободной руки по торцу рукояти, но любопытство пересилило.
– Ты киборг? – быстро спросил он. Мне показалось, что сейчас Ион передумает самоубиваться и швырнет свой нож в меня.
– Нет, – покачал я головой.
– Тогда почему серв биоробота Mountain А-14 называет тебя хозяином?
– У него спроси, – усмехнулся я. – Сам без понятия.
– Ну да, ты вряд ли био серии А, – хмыкнул Ион. – Да я в общем-то и не слышал, чтобы сервы считали киборгов за хозяев… Просто не могу понять, что за хрень такая происходит.
У меня тоже были вопросы. Например, почему этот парень в отличие от Данилы говорит так же, как и я, без уклона в старорусский? И откуда у него камуфляж, армейские берцы и такой нож? И что за Зона трех заводов находится в пятнадцати километрах отсюда? И, наконец, как Ион добрался сюда? Не рукокрыл же ему устроил воздушную экскурсию по постъядерной Москве.
Пока я все это проворачивал в голове, Колян, перебирая гибкими ногами, подошел к раненому и слегка присел. Ион, затаив дыхание, наблюдал за роботом.
Над жвалами выдвинулись два тонких и гибких щупа, коснулись раны на бедре раз, другой… Потом дотронулись до торчащей кости…
– Могу починить, – наконец заявил Колян.
– Он – человек, – уточнил я.
– Вижу, – флегматично парировал робот. – Этот человек верно говорить. Я – серв биологической боевой машина Mountain А-14, самого мощного штурмового робота двадцать первого века. Все модели сервов восьмой серии запрограммированы на починка не только боевой механизм, но и их командный состав.
Ион неторопливо убрал «Легион» обратно в ножны.
– Пробуй, – сказал он.
И Колян попробовал.
В мгновение ока одно из жвал подцепило штанину и распороло ее от таза до щиколотки. Ион вздрогнул, закусил губу. Лицо его побледнело, хотя казалось, что дальше уже некуда. Белый как стенка парень положил голову на асфальт, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Больше во время всей операции он не шевельнулся, лишь капли пота, градом стекавшие по его лбу и щекам, свидетельствовали о том, что он в сознании, а не отрубился от болевого шока. Хотя, на мой взгляд, это было бы предпочтительнее.
Колян через свои усики впрыснул что-то прямо в открытые раны. Не думаю, что обезболивающее, иначе Ион бы так себя не вел. Скорее всего, какой-то антибиотик. После чего бесцеремонно ввел усики прямо в рану на бедре. Пошуровал там деловито, словно заядлый курильщик, ищущий спички в кармане пальто, крякнул довольно и буквально за несколько мгновений наложил швы на рану.
С открытым переломом он провозился немногим дольше. Извлек из недр своего брюха длинный гвоздь без шляпки, судя по цвету – титановый. Вогнал его в кость, пожужжал чем-то – то ли пилой, то ли сваркой, с него станется – явно с удовольствием ковыряясь в разорванном мясе. После чего заштопал рану своими усиками со скоростью швейной машинки.
– Все, – проскрипел он. – Я ввел этому человек регенерирующий препарат Recovery oil war 6. Ему повезло. Со времен Третий мировой война я ни разу никому его не вводил.
– А еще есть? – поинтересовался я на всякий случай.
– Нет. Раны был обширный, а запас ограничен.
Плохо. Если это был аналог регенерона моего мира, то тому маслу цены нет…
Оказалось, не аналог. Лучше.
У Иона стремительно росла борода и удлинялись волосы. Ногти буквально за пару минут стали как у вампира, а лицо, наоборот, похудело так, что скулы того и гляди прорвут кожу. И еще. Окровавленные швы на его ноге поблекли, стали почти незаметными. На асфальт попадали нерастворившиеся остатки кетгута, которым Колян заштопал раны.
– Все, – повторил робот. – Ускоренный регенерация тканей, сопровождающийся общий старение организма сроком от трех до шести месяц.
– Лучше уж потерять полгода жизни, чем всю жизнь, – заметил я. А еще заметил (правда, про себя), что при случае хорошо бы вскрыть какого-нибудь враждебного серва восьмой серии и поковыряться у него в брюхе на предмет продвинутого регенерона. Похоже, «военный ойл» в разы лучше того препарата, которым мне доводилось пользоваться в своем мире. От того не полежишь спокойно на спине, будь ты хоть трижды самураем. Там боль такая при заживлении, что поджаривание пяток раскаленными углями покажется по сравнению с ней расслабляющим массажем стоп.
– Вставай, – робот довольно бесцеремонно толкнул раненого стальной ногой. – Хозяину идти надо.
– Полегче, членистоногий, – проворчал Ион, осторожно пытаясь согнуть ногу в колене. Получилось не очень. Причем, думаю, не столько из-за травмы, сколько из-за того, что процесс регенерации сжег у парня всю жировую прослойку, часть мышечной ткани и, естественно, выпил все силы. Наверняка сейчас ему больше всего на свете хотелось пить и жрать.
Судя по его взгляду, так и есть. Ион посмотрел на сухую шкуру дохлого мутанта, болтающуюся на ветках, равнодушно глянул на Коляна и уставился на меня. Понятное дело, я из этой компании самый жирный и питательный.
– Держи, – сказал я, бросая Иону белковый батончик. При этом в моей голове крутилась мудрая песенка из моего детства: «Кто людям помогает, тот тратит время зря». И не только время, но и редчайшие медицинские препараты и не менее ценные в чужом, агрессивном мире продукты питания.
– Благодарю, – кивнул Ион. Батончик он проглотил не жуя, достал из-за пазухи плоскую флягу, запил, фыркнул и протянул мне: – Будешь?