Камуфлированный «лейтенант» плюнул на кучу холодного оружия, развернулся и направился к грузовику, возле которого рассредотачивалось его отделение автоматчиков, которым, наверно по случаю традиционного праздника, выдали не кремневые карабины и арбалеты, а настоящие АК, причем наверняка снаряженные дефицитнейшими патронами. Оно и понятно – ударить в грязь лицом перед вероятным противником – это значит стопроцентно навлечь на себя новый набег.
Я окинул взглядом наш взвод – если, конечно, можно назвать этим словом сводный отряд людей и мутантов. Ион, два нео, мохнатомордый с показательным погонялом Шерстяной, полтора десятка оборванцев с признаками незначительных мутаций на теле и без таковых, а также десяток мутантов, лишь отдаленно смахивающих на людей.
– Кто это? – спросил я, кивнув на группу странных существ, пугливо жавшихся друг к другу.
– Осмы, – скривился Ион. – Живут на радиоактивных помойках, жрут всякую гадость, оттого и мутируют из поколения в поколение. Поймать их трудно, но реально. В основном перед Играми их и отлавливают, когда имеется недобор в игроках…
Думаю, прозвище «осмы» прилепилось к существам от сокращенного «осьминоги». Лысая пупырчатая башка, глаза без век, рот с окостеневшими губами, больше похожий на клюв… И невероятно гибкие, длинные конечности, покрытые бляшками, смахивающими на присоски. Тела мутантов едва прикрывали лохмотья из одинаковой мешковины, настолько грязной, что определить ее первоначальный цвет не представлялось возможным.
Я посмотрел на заградотряд, расположившийся метрах в ста пятидесяти позади нас. Три машины, три десятка стрелков, по одному на каждого из нас. Половина мается дурью, зато другая половина бдит, направив на нас оружие. И этих бдительных нам в случае чего хватит за глаза. Даже одного «Корда» хватит. Покрошат в лоскуты меньше чем за минуту. Крупнокалиберный пулемет штука для пехоты страшная…
Потом я взглянул на небо. Кстати, неплохая привычка – конечно, когда ты на сто процентов уверен, что никто не полоснет тебя ножом по открытому горлу. Редко человек современный поднимает голову и пытается разглядеть за тучами солнце или звезды. Все больше под ноги смотрят люди. Чтоб не пропустить, если кто обронил что-то хорошее, – того и гляди другой подберет и прикарманит. Или чтобы не споткнуться, когда худший друг или лучший враг подножку поставит. Может, и правильно оно для кого-то. Что в небе хорошего? Одни неприятности. Лютая жара, холодный дождь, мокрый снег, град в морду, дерьмо на макушку от пролетающего голубя – все оттуда, с неба. Или и того хуже – бомба. Для кого-то и ядерная, как здесь, например, двести лет назад. Хотя глядели б люди больше на небо, думали о жизни вечной – и, возможно, не случилось бы той бомбы в этом когда-то цветущем мире…
Между тем солнце клонилось к закату. Вроде недавно был рассвет, а пока то да се, суд, еда, путешествие из точки А в точку В – вот и вечер на носу. Каким длинным показался предыдущий день со стрельбой, беготней – хоть вправду садись и еще один фантастический боевик пиши, основанный на реальных событиях. И каким коротким показался сегодняшний, нудный, как старая жевательная резинка, утратившая малейшие следы сладкого наполнителя. Мало, конечно, конфетного в крови и смерти, но оно всяко слаще серых и занудных будней…
– Че делать будем? – осведомился Шерстяной, почесывая за ухом желтыми когтями, под которыми просвечивали полоски черной грязи. – Щас воевать полезем или утра подождем?
– По мне, так лучше сразу, – криво улыбнулся Ион, уже успевший выбрать себе саблю по руке. – Перед смертью не надышишься, чего тянуть-то?
– Веррно, – прорычал незнакомый нео, разминая мохнатые кулаки.
– Помереть не терпится? – осведомился я.
Несколько пар глаз уставились на меня.
– Так ты ж вроде не боишься смерти, – подколол Ион.
Это хорошо. Когда народ пытается ехидничать перед штурмом, значит, у него голова работает, а не удаль молодецкая на тему «ща мы их шапками закидаем или поляжем все во славу Великого Механика»…
– Но и не тороплю ее, я ж тебе говорил, – зевнул я. – Потому предложение будет. Чем на ночь глядя переть на пулеметы, лучше выспаться как следует. Утро вечера мудренее.
И, повернувшись к заградотряду, заорал:
– Слышь, мужики, вы как хотите, а у нас отбой. Я там у вас в машине пледы видел и котелки. Думаю, это для нас.
– Угадал, – донеслось мрачное со стороны автоматчиков после непродолжительной паузы. – Трое ко мне, остальные на месте. Эй, нео, куда прешь? Стой на месте. Три осма сюда, бегом!
– Ишь, суки потрошеные, хотели припас зажилить, – охнул Шерстяной. – А нео-то побаиваются, твари! Ну, ты молодец, Снайпер! Хоть пожрем нормально перед смертью.
Я не стал пересказывать мутанту прописные истины, мол, воевать лучше на голодный желудок во избежание перитонита от пули, попавшей в живот. А еще лучше в тот желудок соточку спирта опрокинуть перед атакой, как наши деды делали. И не для того, чтоб поддатыми воевать – в бою адреналин алкогольные пары по-любому заглушит, – а все для той же дезинфекции внутренних органов в случае ранения брюшной полости. Но в нашем случае неактуальна была такая перестраховка. Раненому смертнику по-любому до перитонита не дожить – заградотряд позаботится. Или таинственные маркитанты, укрывшиеся за стенами…
Короче, три осма из нашего отряда в пять заходов принесли ворох пончо, воду и провиант. На штурме больше никто не настаивал. Нео сноровисто развели пару костров при помощи обычных палочек и деревянных плашек – я впервые увидел, как добывают огонь трением деревяшек между ладонями. Нехитрый ужин состоял из тех же кусков вяленого мяса, твердых как подошва, и нескольких глотков воды из мятых котелков. Потом все разобрали пончо и завалились спать, норовя расположиться поближе к огню, – все-таки сон фактически на голой земле удовольствие еще то даже для мохнатых нео, не говоря уж об остальных…
Ион, немного задетый моим отказом принять его веру, отвернулся и почти немедленно задышал ровно и глубоко. Вот она, молодость, ничто ее не берет. А вообще-то парень молоток, принципиальный. Против отца на смерть пошел, за идею. Сильный ход. Но не очень разумный. Справедливость все-таки надо насаждать будучи в живых, мертвым она ни к чему.
Между тем ночь понемногу вступила в свои права. Крепость, резко выделяющаяся зубцами башен на фоне закатного неба, понемногу растворилась во мраке вместе с остальным пейзажем. Со стороны заградотряда ударил сноп света – кто-то из бдительных сторожей врубил подсветку лежки подопечных. А вот это плохо… Прожектор был маломощный, но с ним мою задумку по-любому не провернуть…
Я отвернулся от спящего Иона, поплотнее накрылся пончо, типа загораживаясь от света, и медленно подтянул колени к подбородку.
Буквально недавно я кардинально переоборудовал универсальный схрон, не раз выручавший меня в трудную минуту. Теперь для активации моего любимого тайника не требовалось отрывать каблук берца ножом. Достаточно было лишь одновременно нажать пальцами на две кнопки, заподлицо расположенные на ранте и добросовестно закрашенные сапожным кремом. Только с лупой и разглядишь их, и то если знаешь, что именно искать.
Еле слышный щелчок – и левый каблук у меня в ладони. Выковырять его содержимое – секундное дело. Еще один щелчок, и у меня на ноге снова полноценная обувка. Теперь можно так же аккуратно разогнуться, поднести руку ко рту, нажать кнопку и тихо произнести:
– Колян, ты меня слышишь?
Тишина…
– Колян, вызывает хозяин.
Тишина… В которой я расслышал слабый звук, напоминающий чавканье.
– Колян!
– Слышать, хозяин, – донеслось из брелка. – Ты не поверить, в этих местах такой еда…
– Хорош жрать, дело есть, – недипломатично прервал я восторги прожорливого таза на ножках. – Ты где?
– Секунда, хозяин, пеленгую… В два миля шестьсот двадцать три ярда…
– Понятно, до дюйма не надо. За сколько доберешься?
– Часа два, хозяин…
Припомнив, как шустро умеют шевелить ногами сервы в минуту опасности, я подкорректировал задание.
– Короче, тебе час времени. И сделаешь вот что…
Серв оказался понятливым.
– Принято, хозяин, – произнес он – и отключился. Надо же, и словечко мое перенял… Слов-паразитов обычно не замечаешь за собой до тех пор, пока кто-то не начнет их произносить в том же контексте, что и ты…
Моей кожи под ухом коснулось что-то холодное и живое, словно змея заползла под пончо и решила заночевать на моей шее. Я выбросил руку, намереваясь схватить мерзкую тварь и свернуть ей голову, но вокруг моего запястья обвилась вторая змея, притормозив рывок.
– Тихо, хомо, – прошелестел во тьме еле слышный голос, – Тихо, пока нас не перестреляла стража.
Возле меня в неверном свете костра замерло еще одно тело, накрытое пончо, из-под которого ко мне тянулись две гибкие конечности, напоминающие щупальца осьминога.
– Чего тебе, осм? – прошептал я, припоминая слова Иона: «Живут на радиоактивных помойках, жрут всякую гадость, оттого и мутируют из поколения в поколение. В основном перед Играми их и отлавливают, когда имеется недобор в игроках…» Местные парии, типа бомжей моего мира. Что ему надо?
– Ваш род не очень высокого мнения о нас, хомо, – продолжал голос, напоминающий шорох ночной листвы, потревоженной ветром. – Но вы ничего не знаете о париях этого мира. Вы привыкли судить о вещах по их внешнему облику, не догадываясь об их внутренней сущности…
Внезапно я осознал, что голос звучит у меня в голове, а не доносится извне. Осм держал меня за руки и напрямую вкачивал мне в мозги информацию о своем народе…
– «Осм» – это не сокращение от слова «осьминог». Эта аббревиатура изначально означала название программы «Оборонные специализированные мутации». В рамках этой программы создавалось множество организмов, наиболее приспособленные из которых дожили до наших дней. Практически все чудовища этого мира являются потомками тактических монстро