Сказалась спешка в подготовке операции. Эксперты Воронова не успели собрать достаточно информации о Громове, неожиданно оказавшемся участником событий. Все развивалось слишком стремительно.
Петр вовремя услышал шорох в коридоре, тронул Марику за руку, привлекая ее внимание, и приложил палец к губам. Она поняла и замерла.
Мартынов прошел в гостиную и сразу увидел девушку, сидящую в кресле. В комнате негромко играла музыка. На коленях у Марики лежал раскрытый журнал, в глазах отражался ужас.
Оглянуться Мартынов не успел. Петр нанес ему удар со спины в голову и шею. Затем атаковал второго оперативника. Тот не сумел закрыться, пропустил удар в солнечное сплетение и контрольный – в затылок. Третий сотрудник выскочил спиной вперед в коридор и выхватил из кармана пистолет. Петр настиг его у входной двери, толкнул в грудь, заваливая назад, и прыгнул сверху, выкручивая руку с пистолетом.
Ногами они задели вешалку, которая с грохотом рухнула на пол. Парень пытался оттолкнуть Громова, но пистолет ему скорее мешал, чем помогал. Воспользоваться оружием он все равно был не в состоянии, а одна рука оказалась занятой. Пытался применить удушающий прием, но Громов вывернулся и ребром ладони ударил противника по горлу. Тот захрипел и вырубился.
Громов за ноги перетащил потерявшего сознание бойца в гостиную и оставил лежать рядом с его неподвижными напарниками. Затем проверил пульс и успокаивающе кивнул Марике, окаменевшей в кресле.
– Живы. Собирайся быстро, возьми только документы и теплые вещи. У нас пять минут, не больше.
«Где-то я уже слышала эту фразу, причем совсем недавно, – словно о постороннем, подумала Марика. – Когда же эта беготня прекратится? Как в затянувшемся сериале».
Она уже успокоилась: «Если каждый день или через день выбегать с рюкзачком из дома и прятаться на другом конце страны, пролетев тысячи километров, постепенно привыкнешь».
Громов связал руки неподвижных мужчин брючными ремнями, собрал пистолеты и мобильные телефоны, выбросив их кучей в соседнюю комнату. Достал деньги из сейфа, встроенного в книжный шкаф. Бросил в сумку пару белья и теплый свитер. Подхватив Марику под руку, он спокойно вышел на улицу. Автобус с затемненными окнами, куда вороновские планировали погрузить Марику, стоял напротив подъезда.
Петр как ни в чем не бывало посадил Марику в свой автомобиль, припаркованный почти рядом с автобусом. Он спиной чувствовал каждый шорох и в случае нападения был готов вступить в схватку. Однако интуиция подсказывала, что все обойдется.
– А где наши? – спросил водитель.
– Не знаю, – безрадостно заметил сотрудник, оставшийся в автобусе. Он уже понял, что случилось непредвиденное.
«Может, задержать этих двоих? Попробуй задержи. Если матерые опера во главе с Мартыновым не справились, то лучше не нарываться».
В машине раздалось пиликанье радиотелефона.
– Где Мартынов?
«Всем сразу понадобился, – раздраженно подумал мрачный оперативник. – Вам лучше знать. Вы его сюда посылали».
Не скрывая недовольства, коротко доложил:
– Мартынов и двое наших остались в доме. О них ничего не известно. Объекты только что вышли, спешат уехать. Может, их задержать?
– Ни в коем случае.
– Забрать наших?
– Не успеешь. Сейчас на месте будут менты из УВД. Линяйте оттуда быстро.
– Понял, – уже с большим энтузиазмом отозвался оперативник и кивнул водителю.
Автобус резко рванул с места и скрылся во дворах, подальше от места разборки. За окном мелькнул автомобиль Громова. Он спешил совершенно в другом направлении.
Ратов не случайно обратился за помощью к Громову. Причиной послужило доверие, которое внушал этот умный и всегда спокойный человек, а также рассказы Бровина, что в прошлом Петр работал в научно-технической разведке. Несмотря на относительную молодость, он раздобыл для России технологические секреты, стоившие не менее полумиллиарда долларов. Потом Громов принял решение, что с него хватит испытывать судьбу, и решил полностью посвятить себя научным исследованиям, не исключая, что они будут иметь еще большую ценность.
– Наша замечательная страна нашпигована людьми, которые воевали, занимались разведкой или по меньшей мере участвовали в силовых разборках, – делился Бровин своими наблюдениями. – Невероятно, как много мужчин получили ранения, увечья, тяжелейшие травмы. Такие следы остаются после войн или стихийных бедствий. Это я знаю как хирург.
Ратов легкомысленно воспринимал сетования дяди, пока на собственном опыте не столкнулся с экстремальными ситуациями.
Ему казалось, что должны пройти десятилетия, а возможно, и века спокойной жизни, чтобы общество избавилось от шрамов, глубоко въевшейся агрессии, жестокости, паталогической подозрительности. Хотелось верить, что в принципе это возможно. Но потом случалось очередное неприятное открытие, и становилось ясно, что с этими особенностями больного общества как-то нужно уживаться, а не надеяться на излечение – даже в отдаленном будущем.
Количество войн и конфликтов то уменьшалось, то увеличивалось. Они меняли свои формы, становились более изощренными и жестокими – в общем, никакого выхода не было и не могло быть. И за каждым участником этой общенациональной трагедии стояли судьбы, друзья, пострадавшие от несправедливости родственники или возлюбленные. Они приходили на помощь друг другу, не очень-то рассчитывая на государство, которое состояло из таких же озлобленных людей, не брезгующих жестокостью.
Громов, пройдя богатую событиями жизненную школу, давно понял подобную логику, и это придавало ему спокойствия, житейской мудрости и гарантировало трезвость решений.
Отъехав от дома, Громов не обнаружил ничего подозрительного. Он оставил автомобиль в тихом переулке – пусть ищут, – а затем вышел с Марикой на шумную улицу, где без труда поймал машину до аэропорта.
Не доезжая до аэровокзала, Петр отпустил «бомбилу» и пересел с Марикой на попутный микроавтобус, направляющийся в сторону грузового терминала. Там он нашел проходную, охранявшуюся военными, и вызвал по телефону своего друга Дмитрия, служившего в военно-транспортной авиации. Накануне он уже встретился с ним и предупредил, что, возможно, ему и еще одному «гражданскому лицу» потребуется срочно покинуть город.
– Что за «лицо», красивое? – с понимающей усмешкой спросил Дмитрий.
– Да, очень. Молодая девушка, – признался Петр.
– Ну не «втирай» мне, что по служебной необходимости. Хочешь сэкономить. Имей в виду, на курорт наши транспортники сейчас не летают. Может, только в Абхазию. Тебя это устроит?
– А по другим маршрутам?
Услышав, куда планируются ближайшие полеты, Громов неожиданно обрадовался.
– Вот этот рейс подойдет. Поможешь? В случае острой необходимости.
– Не вопрос. Двоих я пристрою. Особенно если «гражданское лицо» симпатичное.
– Не сомневайся, – заверил Громов.
Появившись у проходной, Дмитрий первым делом посмотрел на Марику и кивнул. Громов не обманул: «гражданское лицо» было весьма привлекательным, хотя и несколько растрепанным, если не сказать испуганным.
– Не волнуйтесь, – успокоил он Марику. – Несколько часов полета, и вы на месте.
«На каком таком месте я окажусь через несколько часов, очень бы хотелось знать, – размышляла девушка. – Но как об этом спросишь? «Простите, а куда мы, собственно, летим?» Так, что ли? Нет уж, спасибо».
Громов сделал вид, будто не заметил вопросительных взглядов Марики, и удовлетворенно вздохнул:
– Хорошо, что успели. Вылет через час.
– Минут через сорок, – поправил Дмитрий. – Садитесь в «газик», подъедем к самолету.
Загудели запущенные двигатели. На взлетной полосе остался Дмитрий, который меланхолично разглядывал разворачивающийся для разбега «транспортник». Поднявшийся ветер бросал в лицо хлопья снега. Щеки раскраснелись. Он последний раз махнул рукой и, не дожидаясь взлета, сел в микроавтобус.
Громов налил Марике кофе из оставленного заботливым Дмитрием термоса и предложил бутерброды.
– Как я в роли стюарта?
– Международный стандарт. Чувствуется хорошая школа, – пошутила Марика. Только сейчас она почувствовала, как проголодалась. Позавтракать в квартире Громова не успели. Помешали нежданные гости.
Отхлебнув горячий кофе, Марика пришла в себя и наконец спросила:
– Я понимаю, что секрет. Но куда мы все-таки летим?
– На Сахалин, – ответил Петр. – Еще кофе?
Глава 26Соратники
Вся команда относилась к нему с уважением и даже подчинялась его приказаниям.
Совещание у премьера началось традиционно – с жалоб на министра финансов Кудрявцева.
– Совсем распоясался. Заявляет, что у России пятьдесят лет не будет благоприятных внешних условий. А зачем тогда работать? Для собственного удовольствия? Люди руки опускают, – возмущался вице-премьер Сазонов.
– Вообще-то нам этого не надо. Мы ни от кого не зависим. У нас достаточно ресурсов, – абсолютно спокойно заметил премьер.
– Президент, кстати, возмутился этим заявлением. Посоветовал коллегам по правительству языки поумерить. А если не можешь сдержаться, иди работать в другом месте, – дополнил картину Сазонов.
– Кому и где работать, совместно будем решать, – раздраженно заметил премьер.
Сазонов знал, кому пожаловаться. В правительстве сложилось твердое мнение, что министр финансов держится на плаву только благодаря личной поддержке премьера. Основания для постоянных жалоб и стенаний, конечно же, были веские. Россия оказалась единственной страной в мире, где финансы отделили от производства. Денег не допросишься. Бизнес в открытую требовал отставки «главного счетовода».
Все напрасно. Потом случилось безобразие с «медленной и плавной девальвацией». Выдали банкам огромные деньги, а они ушли на спекулятивные операции. Зачем тогда экономили? За эти фокусы потребовали отставки председателя Центрального банка. Но премьер и его взял под защиту и тем самым фактически освободил от ответственности. А это выгодно министру финансов. «Банкир-профессор» – его человек.