— Нет, это не мой район.
— О’кей, черт с ним! Будут без лампы! — сказала я и крикнула вниз: — Опускай!
Внизу я обшарила «бардачок» «неотложки», нашла какой-то гигиенический пакет и аккуратно уложила лампу в него. Теперь предстояло осмотреть с наружной стороны подоконник моего номера. Обругав себя за то, что не захватила с собой лупу, я посчитала на пятом этаже гостиницы «Пекин» шесть окон от угла, нашла окно своего номера и — снова криком, чтобы перекрыть шум толпы — спросила Запарина:
— Твой кран до пятого этажа дотянет?
Он пожал плечами и ответил, как обычно:
— А чё?
— Ладно, попробуем! — Я опять залезла в «стакан». — Ну, шевелись!
— А чё это я должен?.. — начал Запарин и сказал своему электрику: — Костя, чё мы тут уродуемся? У нас смена кончилась, домой пора, спать…
— Начинается, б… — психанула я, зная эту манеру наших работяг, что в Сибири, что в Полтаве, что в Москве: начав работу, стопорят ее и принимаются за вымогательство, тянут из тебя на пол-литра — а иначе, мол, работу бросят. Но денег на взятку Запарину у меня не было, и вообще — почему все вокруг занимаются, кто чем хочет: с любовницами на теплоходах катаются, демонстрации устраивают или от «Антимоли» балдеют, а я одна должна вкалывать на спасение перестройки и еще платить за это?!
Короче, я психанула. Выскочив из «стакана», я рывком распахнула дверцу кабины автокрана, но теперь кабина была пуста — ящика из-под водки, конечно, в ней уже не было. Но зря я, что ли, в Полтаве охотилась за самогонщиками и автомобильными ворами? Запрыгнув на подножку автокрана, я рванула вверх водительское сиденье.
Оно не поддавалось, словно было приварено. Черт возьми! Я огляделась в поисках какого-нибудь рычага, чтобы поддеть это сиденье. Но вокруг была только толпа — очередь за «Антимолью», а Запарин и электрик наблюдали за мной с насмешкой. И эта их насмешка разозлила меня еще больше. Я откинула дверцу «бардачка» и тут же высыпала оттуда все содержимое на пол: два граненых стакана, какие-то накладные, три коробки индийских презервативов и отвертку. Отвертка — это почти то, что я искала. Я зажала ее в правой руке и решительно занесла над дерматиновым водительским сиденьем, но тут Запарин, конечно, не выдержал.
— Эй! — закричал он. — Ты что! Офуела?
— А если я водку найду под сиденьем? — сказала я в запале.
— А если! А если! — передразнил он и сказал примирительно: — А чё те надо? Чё делать?
— То-то! — Я села на сиденье и презрительно пнула ногой коробки с презервативами, хотя каждая пачка в них стоит на черном рынке 25 рублей (индийские это не то что наши — ими можно пользоваться многократно). — Гондонами по ночам торгуете? Мало что водкой!..
— Так это ж от СПИДа, все лучшее — детям! — сказал электрик с усмешкой. — Ну, огонь-баба! Чё те от нас надо-то?
— Надо, чтоб не п…! Пошли! — И я опять полезла в «стакан». — Давай, Запарин, поднимай! До пятого этажа, вон то окно!
— Туда ж подъехать надо! — проворчал Запарин.
— Вот и ехай! — сказал ему электрик. — Гусар, бля!.. Его женщина просит, а он… — И когда «стакан» повез нас к стене гостиницы и стал поднимать к пятому этажу, электрик сказал мне: — Зря ты так. Психовать — только здоровье гробить. Такое слово — «аура» — знаешь? Поле вокруг нашего тела, как защита…
— Ну, слыхала… — сказала я.
— Так вот, я сам читал, что теперь в России мы без ауры этой самой. Как голые ходим. Чуть меня кто плечом заденет или еще как, я — ни «извините», ничего. Я сразу его или кулаком по морде, или локтем в ребро. Такие мы психи стали. От спички взрываемся. Хорошо еще у народа оружия нету. А то бы…
Тут Запарин показал класс работы: «стакан» поднял нас тютелька в тютельку к кирпичному подоконнику номера 512 на пятом этаже «Пекина». Через окно я увидела свою комнату: в ней все было убрано и кровать застелена. Я пригнулась поближе к подоконнику и стала искать на нем какие-нибудь выщербины или следы ударов — может быть, той ночью, когда похитители Стефании Грилл поднялись сюда в таком же «стакане», их «стакан» ткнулся в темноте о подоконник. Или Стефания Грилл сопротивлялась и ударила о подоконник каблуком?
А в том, что она была похищена именно таким образом — через окно и с помощью автокрана, — я уже не сомневалась. Все очень просто: похитители приехали сюда заранее, выкрутили лампу в фонаре — не до конца, а лишь бы не светила, а затем дожидались в темноте, когда Лариса уйдет из номера, а Стефания, расстелив постель и раздевшись, пойдет перед сном в душ или туалет. И, пока она принимала душ, они бесшумно открыли окно, проникли в ее номер и стояли за дверью ванной, держа наготове какой-нибудь баллончик с парализующим газом или хлороформную маску. Остальное — понятно… То есть были, конечно, у меня и неясные вопросы — как они узнали, что она будет именно в этом номере, или как удалось открыть снаружи окно — но это уже детали…
Однако сколько я ни разглядывала подоконник, никаких царапин, сколов или прочих следов я на нем не видела. Черт возьми, выругалась я мысленно; если бы я догадалась утром захватить с собой лупу! Идиотка! И главное, эта лупа так близко — за окном, в моем чемоданчике! Но зайти в гостиницу с парадного входа — это раскрыть себя гостиничным стукачам. В сердцах я непроизвольно стукнула рукой по створке оконной рамы и…
Я не поверила своим глазам — рама тихо отворилась! Она не была закрыта изнутри шпингалетами! Ни верхним, ни нижним! Ни фига себе! Я же отлично помню, что ночью, когда я сидела перед этим окном и смотрела на мигающий фонарь, шпингалеты были закрыты! Ну вот я и получила ответ на один из «второстепенных» вопросов — в ту ночь кто-то тоже заранее открыл эти шпингалеты!
И тут меня как пронзило — дура, да ведь и сегодня их УЖЕ открыли! Чтобы — сегодня ночью — похитить меня!
— Помогите, — сказала я электрику, оперлась на его плечо и хотела шагнуть на окно. Но электрик испуганно удержал меня:
— Куда? Ты что?!
— Это мой номер! Я тут живу! — сказала я, шагнула на широкий подоконник и спрыгнула с него в номер. Оглянулась: фигура изумленного электрика торчала за окном. Но что самое интересное: средь бела дня, на виду у многосотенной толпы мы открыли окно гостиничного номера, я влезла в этот номер — и никто, буквально никто не обращал на нас никакого внимания!
Я осмотрела номер. В нем царил идеальный порядок, а мой чемоданчик стоял на багажной подставке у входа в ванную. Молния застегнута — то есть все честь по чести, «как в лучших отелях Лондона», если не считать, конечно, этих открытых на окне шпингалетов. Первая же мысль, конечно, — спешно арестовать уборщицу и допросить ее, сучку! Кто же, кроме нее, мог открыть шпингалеты?! Но! «Ой, неужели я забыла закрыть? — скажет она с невинным видом. — Ой, я проветривала ваш номер и забыла закрыть, да?» И все, и я останусь в дураках, точнее — в дурах…
Вздохнув, я открыла свой чемоданчик, достала лупу и вернулась к окну. И уже когда, подтянув юбку, я с помощью электрика вылезала из номера, на тумбочке вдруг зазвонил телефон! Один звонок… второй… Я замялась на подоконнике — брать трубку или не брать? Кто это? Неужели меня тут застукали? Но в таком случае чего ж прятаться?
Я медленно перегнулась с подоконника к тумбочке, взяла трубку и спросила таким напряженным голосом, словно эта трубка могла выстрелить:
— Алло?..
И трубка выстрелила. Ну, не буквально, а фигурально — голосом Ларисы Горячевой:
— Это ты? Ты еще спишь?
Я закрыла глаза и освобожденно выдохнула воздух. Мне-то казалось, что сегодня я прожила уже как минимум полдня, а оказывается… Открыв глаза, я сказала притворно-сонным голосом:
— Г-хм… Н-да… А который час?
— Так ты работаешь! — укоризненно сказала Горячева. — Уже десятый час…
— А что случилось?
— Нет, ничего. Если не считать, что уже четверо суток никто не может найти эту американку! Ну что? Нам все-таки уезжать или нет?
— Можно я вам позже позвоню?
— Ты там не одна, что ли? — спросила она с подозрением. — Что там за шум?
— А это у нас во дворе гостиницы очередь, «Антимоль» дают, — усмехнулась я.
— Хорошо, позвони, когда сможешь…
19
11.10
Перекусив в кооперативном кафе «Говори» (десять рублей за порцию гуляша и компот — с ума сойти!), я опять покатила по Москве. Правда, теперь, ближе к полудню, машины заполнили центральные улицы — не разгонишься. Но я и не спешила. Мне было о чем подумать.
Знаете, есть такая известная картина «Три богатыря»: сказочные русские витязи Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович стоят на распутье трех дорог. И еще есть такая поговорка: направо пойдешь — голову сложишь, налево — жизнь потеряешь, а прямо пойдешь — костей не соберешь…
Вот и я была теперь, как на развилке дорог, только витязем себя не чувствовала. Итак, первый путь — сидеть у себя в номере и ждать, кто же меня похитит, — ну, естественно, поставив генерала Куркова в известность. Второй путь — гэбэшный: привезти из Сибири эту предсказательницу Пелагею Скворцову и стать вместе с ней приманкой для горячевских заговорщиков. А третий путь — тянуть свою ниточку: ехать, как сейчас я еду, на 6-ю Кабельную улицу к Николаю Чарыто, водителю автокрана номер МДЮ 61–43, и к его напарнику — электрику Вадиму Булкину. Кто, кроме них, мог в ночь с 6 на 7 сентября открутить лампочку во дворе гостиницы «Пекин», а через пару дней вкрутить ее обратно? Никто. То есть, еще точнее, открутить лампочку мог, конечно, любой преступник, но вот закрутить ее обратно!.. Никто, кроме этих двоих, не стал бы этого делать, ни один преступник! А только — электрик, который обслуживает этот район! Но ведь заявка на ремонт этого фонаря в гараж не поступала!..
Я вела машину вниз по Горького в медленном потоке машин и мысленно отрабатывала схему будущего допроса Чарыто и Булкина. Конечно, не видя их и не зная, что это за люди, было трудно выбрать заранее методику допроса.
И еще одно меня беспокоило. Неужели этот жиденок Гольдин нарочно пудрит мне мозги своей верностью Горячеву, а на самом деле — враг и дал мне утром машину именно для того, чтобы операм МУРа было легче следить за мной? В конце концов, от евреев всякое можно ожидать…