Но не забудем, что Димонов все же голова. Поэтому и решил он для начала время к ногтю прижать. Он его туда, он его сюда… То на час назад, то на час вперед. Сначала решил: утром долго спят бездельники, а могут пользу приносить. Сделали так, что рабочий день зимой в кромешной тьме начинался. Потом Димонов передумал и время взад вернул. Потом снова вперед… Никто уже и не вспомнит, какое оно настоящее – время-то. Подданные окончательно запутались, забили на часы и начали ориентироваться по солнцу: оно надежнее, из него дурь не прет, как из указов царских.
Ладно, с временем хреново получилось. И вот сидящего на троне Димонова посетила другая гигантская идея, каких еще не было: согнать в одну деревню всех ученых царства, чтобы они там изобретали всякую шнягу, поднимающую престиж страны и самодержавия. Это он так себе говорил. Хотя мы понимаем, что в глубине души он задумал научную деревню в пику царю – дуболому, без суфлера говорить не умеющему.
И потянулись в деревню Осколково телеги с учеными из городов и весей, со скарбом научным, колбами да мелкоскопами. Перво-наперво отгрузили на проект золота из казны сто мешков. Как водится, двадцать мешков по пути из хранилища пропали, еще сорок дворовые по кубышкам распихали (один Шнырялов пять мешков упер в свой дворец). А на уцелевшее злато отгрохали ученым хоромы из хорошего леса, дали оклады и приказали думать очень быстро, пока Димонова с трона не согнали. И чтоб придумки были лучше, чем у заклятых друзей за океаном.
И поперли инновации, будто в сортир дрожжей кинули. Воровали, конечно, в Осколково, кто что может: уборщица – хлорку, администратор – зарплату уборщицы, руководители – бюджетные транши, выделяемые на исследования и изобретения. Но наука чистыми руками не делается. Зато какова отдача! Один изобрел саморасстегивающуюся молнию, другой – музыкальную приставку для самогонного аппарата, а третий – искусственную репу, которую парить не надо. Ходит Димонов по Осколково и радуется: утрутся теперь упыри заокеанские (да и свои тоже). Ученые, конечно, потом разбежались по заграницам за лучшей долей, ну так баба с возу – науке легче.
Еще одно его деяние на троне – пыль в глаза купцам. Димонов любил строить из себя свободолюбца, опять же, в противовес самодержцу – душителю свобод. Но не такого свободолюбца, чтобы его, не дай бог, связали с нацпредателями, а государственно-ориентированного, патриотически-воспитанного, со щами в бороде. В этом русле Димонов призвал перестать кошмарить купечество – сократить для них количество разрешительных грамот, за проступки голов не рубить, а лишь пороть на площади и взятками обкладывать в размере не более десятины от объема состояния. А также не чинить препятствий в расширении дела, но – придерживаясь принципа «что не разрешено, то запрещено».
Купчины заявленному ослаблению гнета обрадовались: мол, завозили во двор мзду подводами, а теперь заносить будем. Чтобы потрафить Димонову, доложили наверх: мы, отечественные купцы-сельхозпроизводители, в благодарность государю подняли на небывалую высоту производство пшеницы! Все закрома – под завязку! Димонов сразу с трибун докладывать о прорыве: мы – впереди планеты всей! А невдомек дурачине, что пшеница та – сплошь пятой категории и годится лишь на корм скоту, хотя у нас ею и людей кормят.
Одна незадача: Димонов высоко сидит, а на местах архаровцы по-прежнему беспредел творят. Захочет купчина мануфактуру поставить, а его грабить начинают еще на подступах. «Как челобитную в департамент подаешь, смерд! Почему ничего не приложено?» То тому дай, то этому. Кому яхту, кому телегу новую, кому избу, а кому просто денег на счета в тридевятое царство. И купец еще до открытия дела уже весь в долгах, как в шелках. Поколотится годок, только начнет выпрямляться и прибыль показывать – враз набегут опричники, дело поднявшееся отберут. Хорошо, если купчину на каторгу не отправят, а просто с сумой по миру пустят.
Поэтому и прибедняются, кто как может. Сплошь и рядом по бумагам – последний хрен без соли хозяйствующий субъект доедает. Но не на тех напал: просчитают. Параллельно с димоновским переименованием милиции в полицию в силовом ведомстве прошла переаттестация: тупых оборотней выгнали, а хитрые оборотни остались. Сграбастает правоохранитель бороду купцову в кулак и рычит в морду перегаром:
– Что ж ты, гад, фискальному ведомству докладаешь, что в минусах сидишь, а сам раздербанил свой свечной завод на три артели – две убыточные, но одна-то еще живая! К Дерибасову на алюминиевые рудники пойдешь кайлом махать!..
Другим знатным силовиком при Димонове-монархе был Смердюков, начальник армии. В генералиссимусы он выбился, удачно женившись на дочке одного придворного деятеля, про которого и сказать-то нечего: так, завхоз и тать. Но это – для нас с вами, холопов, а в кругах он вес имел, поэтому дочка была невестой завидной. Смердюков, менеджер по табуреткам и шкафам, ради такого дела оперативно бросил первую жену, купчиху мелкую, и добился руки дочки деятеля, в качестве приданого получив право командовать царскими полками.
Себя он гением административно-экономического профиля считал. В армии после института, правда, послужил немного. То есть что патрон и шеф – это одно и то же, знал. Боевое применение дивизии, полка, да что там – батальона? Нет, не в курсе. Развертывание соединений, снабжение фронта? Видел в кино про войнушку. Но при проклятом царском режиме отсутствие профессионального опыта недостатком не считалось, даже наоборот: мол, свежий человек борозды не испортит, не зашоренный, пусть скажет новое слово.
Со всем карьерным рвением Смердюков взялся за реформирование полков и дивизий.
Вызвал генералов:
– Товарищи, предлагаю наши пушки выбросить к едрене матери и закупить артиллерию в стане врага.
– ???
– Ну, итальянский гарнитур же лучше, чем корявая стенка из Сыктывкара. И еще: с личным составом перебор у нас. Треть – уволить, а оставшимся – увеличить довольствие…
В результате Ванька-взводный стал получать на рубль, то есть на три бутылки водки, больше, а генерал из штаба, занимавшийся сопровождением пушечных контрактов, построил имение в Одинцовском районе.
Кстати, об имениях. Сколько Смердюков распродал по стране укрепрайонов под дачи – одному богу известно (ну, и еще кое-кому, но они ничего против не имеют). Стратегическое танкоопасное направление под Можайском теперь прикрывает коттеджный поселок с сауной, блэкджеком и шлюхами, а зону ПВО под Геленджиком обменяли на фабрику устриц. Враг когда еще прилетит, а шампанское на корпоративах Генштаба уже сейчас чем-то закусывать надо.
Армия Смердюкова возненавидела, а ему все божья роса.
Тут еще надо заметить, что реформатор Смердюков бабник был первостатейный. Не ходок огородами, а открытый кобель. Свою пассию Василису поставил руководить всем армейским имуществом. Раньше этим занимался классический генерал Елдырин с пузом и непомерными аппетитами по части приватизировать дзот и распродать строительный батальон. А Василиса имела не только аппетитные сиськи, но и изощренную экономическую смекалку, выстраивая такие многоходовки по части прихватизации объектов, что концов не сыскать.
Меняла, например, гарнизонный дом культуры на акции лесопилки, акции – на эшелон спирта, спирт – на военторг, военторг – на санаторий под Сочи и т. д. Короче, пользовалась служебным положением и продавала имущественные армейские активы, средства выводила через фирмы, над которыми имела контроль. Ущерб – около 3 мильярдов рублей. И ничего ей за это не было, от слова «вообще».
На всех этапах движения несчастного имущества в шоколаде оказывались и сама Василиса, и причастные хозяйственники. Солдатушки, бравы ребятушки, лишались возможности посещать дом культуры, а у Василисы возникала очередная квартирка в пределах Садового кольца и новые брюлики, на которые она очень падкая. Заказала, говорят, за границей у лучших ювелиров инкрустированный золотом и камнями бюст Смердюкова в натуральную величину.
На действующего тогда монарха, Димонова, Смердюков клал большой скипетр, ориентируясь только на царя, который на время с трона съехал. А того мало что трогало, кроме мысли о том, как вернуться на трон и сидеть на нем вечно, до белых тапок.
И Димонов ему сильно потрафил, проведя через боярскую Думу закон об увеличении срока полномочий самодержца. Вот подгон так подгон! Димонов-то временный, а тот вернется в царские покои надолго.
Хотя Димонов парень и простой с виду, улыбчивый и повсюду спящий, но не был лишь послушным местоблюстителем и козлом отпущения. Договор у него имелся с настоящим царем: пока Димонов – временно смотрящий на царстве, он может хапать и ртом, и другими местами, и ничего ему за это не будет. И он тронного времени зря не терял…
Как всякий отечественный аристократ, Димонов знает, что батоны не на дереве растут, а в земле. Поэтому рядом с его родовым имением в губернии широко раскинул гектары агрокомплекс, которым рулит за долю малую его подруга юности. Окрестным крестьянам работать больше негде, и они охотно гнут спину в хозяйстве, давая надои и привесы. И Димонов, кушая, как всамделишный самодержец, утром творожок, любит похвастать перед гостями: «Сам вырастил, вот этими руками».
Как известно, всероссийская житница у нас – Франция с Италией. (Не для всех, конечно, – для народа они под запретом.) И у наших бояр стало модным иметь не только домик (а лучше замок) в Провансе или Тоскане, но и какую-нибудь аграрную мульку там содержать. Вот и у Димонова на юге загнивающей Европы имеется винный бизнес. Все как положено: виноградники на солнечных холмах, погреба с замшелыми стенами, ряды бочкотары и стеллажи с рядами пыльных бутылок.
Когда-то он мечтал о зарплате профессора, а нынче выходит Димонов во двор своего замка в кроссовках Nike Flyknit Max, джинсах и рубашке от Gucci, вытягивает руку с часами Glashütte Original, оттопыривает мизинчик и болтает в бокале красное вино, глядя через него на южное солнце. Жизнь удалась!