Что же тут, скажите, плохого написано про Наташу Ростову? И почему же такая ее трансформация, столь типичная для женщины, возмущала в юности прелестную француженку, которая тем не менее, войдя в возраст, повторила судьбу Наташи: вышла замуж, была некоторое время счастлива в браке, нарожала деток: Александра, Федора, Инессу, Варвару. Разве же это не одна из главных миссий любой женщины: дать жизнь? Что тут обидного?
Во времена молодости Инессы пробудившееся женское общественное сознание жаждало активной деятельности. Женщина бежала не в дом, к очагу — а из дому. Это было поветрие. Знамение времени. Закономерность тогдашнего бытия. И это сыграло свою роль в формировании того типа женщины-мутанта у который прошел позднее со своими нерешенными проблемами через весь двадцатый век, неся знамена мужской борьбы как свои собственные.
Лишь сегодня, возможно, наступает пора отрезвления.
Наступает ли?
Инесса, не принимая женского образа Толстого, всем сердцем приняла, однако, другой женский образ, который не одной Инессе вошел в сердце. Он натворил в жизнях русских людей немало чудес: Вера Павловна Лопухова-Кирсанова, из романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?»
Это она, литературный прототип Ольги Сократовны, жены Чернышевского, сумела, как никто, повлиять на любовные треугольники реальной жизни: одна женщина и двое любящих ее мужчин.
И все трое счастливы?
Двое мужчин любят тебя одну и готовы ради тебя на всяческие подвиги. Какой женщине не понравится такая ситуация?
Счастливая и благополучная жена Александра Арманда, старшего среди братьев, могла далеко не глядеть в поисках третьего угла треугольника, она его и не искала: брат ее мужа, Владимир Арманд, в своих революционных воззрениях пошедший дальше старшего брата, исповедовавший социал-демократию, оказался очень близок Инессе и по взглядам, и по чувствам. Они полюбили друг друга. Благородный Александр Арманд отпустил любимую жену с четырьмя детьми, и она поселилась с новым мужем на Остоженке в Москве для новой, прекрасной, счастливой жизни. Пятый ребенок Инессы — Андрей — был сыном Владимира Арманда.
Владимир, попав под революционное влияние Инессы, безоговорочно принял ее взгляды и пошел за нею, куда она повела его. Путь привел в тюрьму, ссылку, эмиграцию. Схема Чернышевского срабатывала полностью. Бывший муж, Александр Арманд, продолжал любить Инессу, помогал как мог: выкупал ее из тюрьмы, взял всех детей, когда она пошла по тюрьмам и ссылкам, выполнял все ее желания. Новый муж, Владимир, идя за женой в ссылку, терпел лишения, тоже выполнял все ее желания.
А она? Была ли счастлива женщина, построившая свой треугольник самым благоприятным для себя образом?
Осенью 1908 года Инесса пишет из мезеньской ссылки своим друзьям Аскнази: «Разлад между интересами личными или семейными и интересами общественными является для современного интеллигента самой тяжелой проблемой, так как сплошь да рядом приходится жертвовать либо тем, либо другим, да и кто из нас не стоит перед этой тяжелой дилеммой? И как ни вырешишь, одинаково тяжело».
Через несколько дней после того, как было написано это письмо, Инесса бежит из мезеньской ссылки, некоторое время проводит в Москве, встречается с детьми, находящимися на попечении Александра Арманда, и нелегально, через Финляндию, бежит за границу, где ее должен ждать заранее уехавший Владимир Арманд. Оттуда она пишет другое письмо тем же Аскнази: «Я, конечно, не подозревала, что ему так худо, и думала, что предстоит лишь небольшая операция — вскрытие нарыва… через две недели после моего приезда он умер. Для меня его смерть — непоправимая потеря, так как с ним было связано все мое личное счастье, а без личного счастья человеку прожить очень трудно».
Но в этом же письме она сообщает о своих намерениях, касающихся совсем иного счастья: «…переехала в Париж — хочу попытаться здесь позаниматься. Хочу познакомиться с французской социалистической партией. Если я сумею, смогу все это сделать, то наберу хоть немного опыта и знаний для будущей работы».
Революционерка Инесса, один раз встав на путь, с пути не сворачивает.
Где эта прелестная моложавая вдова, медленно приходящая в себя от потери, познакомилась с Лениным? — интересуются все исследователи. — В парижском кафе среди социал-демократов или в эмигрантской дешевой столовке? В русской библиотеке на улице Гобелен или в партийной типографии на улице д’Орлеан? В Брюсселе, где наконец поселилась Инесса, а Ленин приезжал для участия в сессии Международного социалистического бюро?
Известно, что знакомство состоялось в 1909 году.
— Иван Федорович, — выбираю я удачный момент, — у Инессы был роман с Лениным?
— Роман — Арманд, рифма, — закатывает Попов к потолку свои красивые карие глаза. — Вокруг нее всегда царила атмосфера красоты, поэзии, влюбленности.
— Так был у Инессы роман с Лениным?
Попов следит бархатными глазами, как большой мохнатый паук движется по своей невидимой нити между потолком и абажуром:
— Ты боишься пауков?
— Нет.
— Надо его смахнуть. Поди принеси щетку.
Он начинает рассказывать: в Мезени Инесса жила со вторым своим мужем Владимиром, что называется, душа в душу, и все вокруг любовались их отношениями. Но все тем не менее были влюблены в нее. Она давала уроки французского ему, молодому Попову, и кокетничала с ним напропалую, но в ее кокетстве всегда просматривалась граница, за которую нельзя было переступать. Кокетство ради кокетства — чисто французская черта.
— Вы были влюблены в нее?
— Разумеется. Невозможно не влюбиться.
— Как она относилась к вам?
— Замечательно. Дала мне рекомендацию к Ленину, когда я приехал в эмиграцию, бежав из ссылки. В эмиграции мы с ней особенно сблизились. Работали в Интернационале…
— Что значит особенно сблизились?
Попов слегка щурится, улыбается:
— Как революционеры.
— Иван Федорович, Инесса когда-нибудь говорила о своем любовном треугольнике в семье Арманд?
— Да. Считала, что смерть Владимира — Божья кара.
— Она? Марксистка?
— Тем не менее. Однажды мы говорили о любви. Инесса Федоровна уверяла, что физическое влечение часто не связано с сердечной любовью.
— А вы ей возражали?
— Нет. Она сказала, — это было в двадцатом году, — что в ее жизни только раз эти два чувства совпали: по отношению к Владимиру Арманду. И я был не один при этом разговоре. Человек пять нас было.
— Все-таки был у Инессы роман с Лениным?
— У Инессы Федоровны? Упаси Бог! Она любила его как своего Учителя. Мало кто знает, что с книги Ленина «Развитие капитализма в России» — Инесса Федоровна прочла ее еще живя у Армандов в имении — началось ее революционное созревание. Она поверила Ленину как никому. Пошла за ним. Сначала заочно. Потом рядом.
— Но это могло лишь способствовать роману.
— Слушай, ты мне надоела, — говорит Попов. — Не было у нее романа с Лениным.
— Учти, — сказал мне Попов, — я безгранично любил его. Весь день двадцать пятого января четырнадцатого года я провел с ним в Брюсселе. Он приехал из Парижа. И попросил прилечь, отдохнуть. Я принес ему плед, укрыл. Он уснул мгновенно. А я сидел в соседней комнате и думал, что, если понадобится мне умереть за него, я с радостью умру. Так-то вот. Тогда у меня был полный любовный крах — дочь моей квартирной хозяйки Жанна, по которой я помирал, собралась замуж за другого. Приличного, добропорядочного бельгийца. Тогда я не понимал, как это она предпочла меня кому-то. Меня! Жалкого эмигранта, политического ссыльного! А ведь правда я, дурак, думал, — меня можно любить просто так. Ни за что. И Ленин в этот день сразу почувствовал — у меня неприятности:
— Вы что-то немножко не тот стали? Вы чем-то расстроены? Где причина?
— Никакой причины нет.
— Если верно, что не знаете причины, тем хуже. Всегда нужно найти причину. И быстро ее устранить. Да вы и сами это знаете, но что-то скрываете и хитрите.
Мне не хотелось рассказывать ему о своих любовных неприятностях. И я замял разговор.
Лишь накануне его отъезда он вдруг спросил меня:
— Почему я в этот приезд ни разу не встречал дочь мадам Артц? Где Жанна? Уехала куда-нибудь?
— Разве я сторож Жанны, Владимир Ильич? Да и не будем об этом говорить. Это не стоит вашего внимания.
В дверях квартиры мы неожиданно столкнулись с хозяйкой и Жанной. Обе провожали гостя. Когда поднялись наверх в мою комнату, я сказал: «Ну вот вы и встретили Жанну. Это был ее жених, она выходит замуж».
Я стал искать спички, чтобы зажечь газовую лампочку, и у меня вырвалось:
— Как бы я хотел убежать отсюда, чтобы ничего не видеть, не слышать!
Владимир Ильич никак на это не отозвался. Раскрыв чемодан, он сказал:
— Не опоздать бы к поезду. Вы спуститесь-ка, расплатитесь за меня с хозяйкой, а я чай приготовлю. И не поднимайтесь, а я погашу газ, закрою комнату, и мы сойдемся внизу.
Я проводил его на вокзал, посадил в поезд, вернулся, войдя в комнату и зажегши свет, увидел посреди стола записку. На записке деньги.
«Вам надо уехать отсюда, — писал Ленин. Слово «надо» было дважды подчеркнуто. — Поезжайте немедленно к семье Инессы Арманд, они уехали на западное побережье в Сан-Жан-де-Мон. Рассейтесь там, отдохните. Я телеграфирую о вашем приезде. Зная, что у вас, как всегда, нет денег, оставляю вам двести франков».
А за подписью еще приписка, почерком помельче — на бумаге оставалось мало места: «И советую вам утопить ваши неприятности в океане».
— И вы поехали?
— Поехал.
— Утопили неприятности?
— Утопил. Мы с Инессой занялись работой.
— Так все-таки был у Ленина роман с Инессой?
— А, вот это другой вопрос.
— Почему другой?
— Раньше ты спрашивала, был ли у Инессы роман с Лениным.