Какая она была? На мой взгляд, очень неинтересная. Серая. Скучная. И вкус ее мне, любившей всякие экстравагантности, не нравился, скучный.
Выглядела Аллилуева старше своих лет. Пожалуй, — можно было дать под сорок. Если у молодой жены старый муж, они с годами сравниваются в возрасте.
Аллилуева была очень верующая. Да, да, не удивляйтесь, она в церковь ходила. Все знали и много говорили об этом. Ей, видно, разрешалось, что другим партийцам запрещалось: она состояла в партии с восемнадцатого года. Вообще, заметно было, что она немножко «того». Как теперь говорят, с фиалками в голове.
Начались первые процессы тридцатых годов. В «процессе Промпартии», охватившем многие отрасли советской промышленности, были так или иначе «замешаны» многие преподаватели академии, где училась Аллилуева. Она умела быть в хороших отношениях со сталинскими врагами. И чем дальше, тем больше.
Она явно не хотела быть хозяйкой, заниматься детьми, и они росли как трава.
Все это Сталину решительно не нравилось. И вообще его характеру претили самостоятельные женщины.
Бывший секретарь Сталина Бажанов, ушедший за границу, описал много деталей сталинского быта. Он вспоминал кремлевскую квартиру вождя: перед дверью постоянный часовой, в маленькой передней солдатская шинель и фуражка Сталина, а в четырех комнатах квартиры простая мебель. Бажанов рассказывает, что поначалу еду в дом приносили из столовой Совнаркома, а потом повара стали готовить дома — Сталин боялся отравления.
«В своей семье, — писал Бажанов, — он держит себя деспотом. Целыми днями он соблюдает у себя высокомерное молчание, не отвечая на вопросы жены и сына».
Он же рассказывал о том, что Сталин, если не в духе, а это случалось часто, молчал за обедом, и все молчали. После завтрака Сталин обычно сидел у окна в кресле. С трубкой.
«Раздается звонок по внутреннему телефону Кремля.
— Коба, тебя зовет Молотов, — говорит Надежда Аллилуева.
— Скажи ему, что я сплю, — отвечает Сталин».
Многое видно в фигуре Аллилуевой, зовущей мужа к телефону. Молодая женщина живет в атмосфере вранья по малым мелочам. А если она живет в такой атмосфере, то и сама должна лгать. Отвечать, что его нет, когда он есть. Вряд ли Молотов хочет сообщить Сталину о прилете грачей. Наверно, важный вопрос.
Для Надежды Сергеевны, «всосавшей большевизм с молоком матери», революционер, слуга народа, способный на мелкое вранье, вряд ли долго будет предметом восхищения и душевной любви.
Аллилуева уже второй десяток лет — женщина Кремля из верхнего «эшелона» ВЛАСТИ и несколько лет — первая леди королевства, некоронованная царица советского типа: без короны, но с царскими возможностями. Глаголы «достать» и «дают», применительно к продовольствию, ею крепко забыты. Как ни храни старые Скромные платья с заплатками, которые просто жаль выбросить от чувства ностальгии по своей молодости, факт остается фактом: она может позволить себе многое — она жена Сталина. И этим все сказано.
Однако не все.
Был праздник — седьмое ноября 1932 года. Пятнадцатая годовщина со дня Октябрьской социалистической революции. Сначала парад, потом демонстрация трудящихся. На трибуне Мавзолея — все правительство во главе с товарищем Сталиным. На нижней трибуне, среди ответственных лиц с женами и зарубежных гостей праздника, стояла Екатерина Лебедева, жена заместителя начальника военного отдела ЦК ВКП(б) Алексея Захаровича Лебедева, героя гражданской войны. Она стояла рядом с мужем и испытывала ставший привычным для — советского человека в этот день прилив энтузиазма. Знаете чувство, когда при виде торжеств на Красной площади — ком в горле? Кто постарше — знает.
— Аллилуева, Аллилуева, жена Сталина, жена… — прошелестело по трибунам. Глаза Екатерины Лебедевой заметались по колоннам демонстрантов, и она увидела: «Надежда Аллилуева шла со своей Промакадемией в первом ряду, под знаменами. Она сразу же бросалась в глаза — высокая, в распахнутом пальто, хотя было холодно. Она улыбалась и смеялась, что-то говорила своим спутникам, смотрела в сторону Мавзолея, махала рукой, ее белое мраморное лицо было прекрасно. Взмах руки был царственный. Она была вся… лучезарная».
Под крики здравицы товарищу Сталину, его жена, Надежда Сергеевна, прошла Красную площадь, свернула, оторвавшись от своих спутников, в хорошо знакомые ей Спасские ворота и, сопровождаемая группой охраны, вышла на нижние трибуны, стала на заранее приготовленное ей место, рядом с Никитой Хрущевым. Холодало. Она поеживалась, запахнув пальто, и все посматривала вверх на Мавзолей. С нижней трибуны ей был виден Сталин, и она говорила Хрущеву, что волнуется, как бы он ни простудился, он такой упрямый, она умоляла одеться потеплее, но он не слушается.
Обычные стереотипные волнения заботливой жены…
На следующий день был вечерний прием в честь праздника, завершившийся для узкого кремлевского круга вечеринкой в квартире Ворошилова, откуда Сталин и Надежда Сергеевна вернулись домой не вместе и в разное время. Она пораньше, он очень поздно.
Они спали порознь: она — в спальне, он — у себя в кабинете или в маленькой комнатке при столовой, возле правительственного телефона. Этот телефон стал обязательным приложением к главе правительства и партии. Он мог зазвонить в любую минуту, но звонить могли только особо доверенные люди, в особо экстренных случаях. Наверно, поэтому цвет телефона был определен раз и навсегда — КРАСНЫЙ.
Обычно по утрам экономка будила Надежду Сергеевну. Так должно было быть и на сей раз. Экономка нашла Аллилуеву лежащей на полу возле кровати в луже крови. Рядом маленький пистолет «вальтер», привезенный ей в подарок братом Павлом из-за границы. Испуганная экономка позвала няню. Надежда Сергеевна была уже холодная. Вдвоем женщины уложили ее на кровать. Они побоялись разбудить Сталина, спящего в нескольких метрах возле красного телефона. Позвонили Авелю Енукидзе и Полине Молотовой. Они пришли. Разбудили Сталина.
Он вышел в столовую и услышал: «Иосиф, Нади больше нет снами».
Так рассказывали все очевидцы своим домочадцам и позднее Светлане, дочери Аллилуевой и Сталина.
Самоубийство в ноябре…
Чем дальше уходит время, тем все запутаннее и непонятнее клубок противоречий, приведших Надежду Аллилуеву к трагическому концу. Вопреки немногочисленным и кажущимся достоверными фактам, он обрастает множеством сплетен, слухов, легенд и мифов. Новые поколения приносят новое отношение к этому печальному событию.
Я уверена, что история никогда не разберется с узлом «Сталин и Аллилуева», как бы доказательны ни были все новые и новые открытия. Другие поколения увидят пьесы и фильмы об этой загадочной паре столетия: девушка и деспот. Много мыслей это породит. Много чувств будет высечено мыслями. А если человечеству суждено не погибнуть, сквозь десятки столетий эта история, быть может, и обрастет чертами божественности. Кто знает?
Вранье началось сразу. 10 ноября в газете «Правда» появился следующий некролог:
«В ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии тов. Надежда Сергеевна Аллилуева.
И сразу же за этим траурным сообщением крупным шрифтом заголовок:
Не стало дорогого, близкого нам товарища, человека прекрасной души. От нас ушла еще молодая, полная сил и бесконечно преданная партии и революции большевичка.
Выросшая в семье рабочего-революционера, она с ранней молодости связала свою жизнь с революционной работой. Как в годы гражданской войны на фронте, так и в годы развернутой социалистической стройки, Надежда Сергеевна самоотверженно служила делу партии, всегда скромная и активная на своем революционном посту. Требовательная к себе, она в последние годы упорно работала над собой, идя в рядах наиболее активных в учебе товарищей в Промакадемии.
Память о Надежде Сергеевне как о преданнейшей большевичке, жене, близком друге и верной помощнице тов. Сталина будет нам всегда дорога.
Что можно понять из этого общепринятого набора стандартных газетных соболезнований? Умерла. От чего? Болела? Несчастный случай? Ни слова о причине смерти. О покойной, о женщине, жене первого человека в государстве — как о бесполом существе: преданность партии, революционная работа. Лишь одна деталь, но характерная: женские имена и фамилии подписавших некролог даны полностью и вынесены перед мужскими фамилиями — лишь это говорит о том, что ушло из жизни существо женского пола.
Далее, в заметке-соболезновании от руководства Промакадемии им. товарища Сталина, где училась жена Сталина, появляется фраза — намек на причину смерти — фраза так и оставшаяся во всем некрологе единственной: «…болезненное состояние не могло приостановить ее большевистского упорства в учебе».
Как хотите, понимайте. Может, она была больна и продолжала учиться, надорвалась и умерла от этого?
Почему же все-таки нет медицинской заключения? Ведь жена Сталина, не кто-нибудь!
А слухи ползли, ползли под звуки траурных маршей.
Убита,
застрелена,
самоубийство…
«Правда» от 11 ноября уже как бы несколько пришла в себя. В соболезнующих заметках появляются более раскованные слова: «умер молодой, скромный и преданный боец великой большевистской армии. Умер в пути, в походе, на учебе». Но опять все в мужском роде. Газета решительно поворачивается от умершей к «пострадавшему». Все соболезнования адресованы лично товарищу Сталину: «Мы, близкие друзья и товарищи, понимаем тяжесть утраты товарища Сталина со смертью Надежды Сергеевны, и мы знаем, какие обязанности это возлагает на нас в отношении к товарищу Сталину».