— Слушайте, идите, несите всё к машине, я через минуту вернусь. Хочу Платонычу джезву купить. Там классные такие мужик продаёт, медные, сам делает, наверное. Сразу не взял, а теперь, думаю, хороший подарок будет.
Я убегаю за джезвой и едва нахожу этого мужика. Приходится немного покружиться, прежде чем выхожу на его прилавок. Он располагается на отшибе прямо у бокового выхода. Подхожу и выбираю турку покрасивее. Они не просто медные, но ещё и украшенные тонкой и совершенно необычной чеканкой. И все разные.
— Вот эту, — говорю я и тянусь к карману за деньгами, и тут же меня хватают за руку.
— Не дёргайся, в руке нож, — слышу я тихий хриплый голос над ухом и чувствую неприятный укол в районе правой почки. — Пошёл потихоньку.
Кто-то оттаскивает меня от прилавка и резко толкает в сторону выхода. Я его не вижу, но понимаю, что лось здоровый, крупнее меня раза в два. Получив толчок, я делаю два гигантских шага и оказываюсь как бы уже за рынком среди множества деревянных ящиков и коробок.
Не успеваю я оглянуться, как получаю ещё один тычок в спину и лечу прямиком в ящики, аккуратно составленные в высокие штабеля. Ящики рассыпаются, как кегли из городков. Твою ж дивизию. Кайфа мало, честно говоря.
Я переворачиваюсь на спину и смотрю на кинг-конга, склонившегося надо мной. Первый раз его вижу. Такую рожу я бы запомнил. А вот его дружка, появляющегося из-за соседнего ряда ящиков я уже встречал. Это тот самый колхозный карманник с баулом, которого мне пришлось ссаживать с поезда.
— Ну что, дохрюкался, щенок? — кивает он мне и сплёвывает под ноги.
19. Это еще что за гусь?
Есть типы, которых жизнь вообще ничему не учит. Ладно жизнь, ведь находятся люди, дают умные советы, уроки даже, причём, совершенно бесплатно. Нет, всё как об стенку горох. Думаешь, припёр сюда эту гориллу и всё, в дамках?
Горилла, конечно, немаленькая и непробиваемая. Через себя перекинуть такую тушу ого-го. Но зато он и неповоротливый. Правда, с ножичком. Здесь в этом закутке не только пырнуть можно, но и выпотрошить спокойно успеть. Никто и не заметит.
Кинг-Конг улыбается обветренными губами, а холодные водянистые глаза остаются пустыми и равнодушными. Для такого, как он, отправить ближнего на небеса плёвое дело, даже и говорить нечего. Ну, ладно, посмотрим, чего ты стоишь. Мне-то умирать не страшно, не впервой. Вру, всё равно не хочется. И организм реагирует без учёта моих соображений насчёт страшно или не страшно. Выбрасывает адреналинчик и заставляет мотор колотиться на повышенных оборотах.
У колхозника лицо незаметное, незапоминающееся, то что нужно для карманника, а вот у этого представителя фауны внешность весьма колоритная. Не иначе, как спецом сюда приехали меня разыскивать. В Сочах не удалось, вот и двигаются вдоль железной дороги.
— Вышел месяц из тумана, — говорит Кинг-Конг и подмигивает, — вынул ножик из кармана, да? Бабки гони и, я тебя не очень больно зарежу.
Колхозник воровато озирается и делает шаг в мою сторону. Я подбираюсь, чуть наклоняюсь влево и бросаю ему в голову ящик. Он, конечно, успевает подставить руку и тут же вскрикивает:
— А, сука!
Неприятно, да, понимаю. Занозы, наверное. Доски не очень хорошо обработаны, это я по собственным ощущениям понял. Колхозник отбрасывает ящик в сторону гориллы и тот тоже вынужденно отталкивает его от себя. Волейбол, практически.
Пока они разыгрывают мою подачу, я взбираюсь по осыпавшейся горе ящиков и оказываюсь на вершине штабеля. Тары много, но конструкция, на которой я оказываюсь, крайне нестабильная, шаткая, да и перебираться по ней неудобно, приходится идти по кромкам или наступать внутрь.
А горилла начинает пробираться ко мне, раскидывая ряды и столбцы этого сооружения. Я запускаю в него ящиком и он его пропускает. Не совсем, правда, частично принимает удар на руку, но подставляет её поздно и получает по лысому загоревшему и скошенному черепу весьма основательно. Бинго! Бинго-Бонго…
Кто видел фильм, тот знает, как звучит рёв Кинг-Конга. Пропущенная плюха заставляет его ускориться и усилить рвение. Колхозник идёт рядом с ним и тоже расшвыривает ящики на своём пути.
Я бросаю в них ещё по ящику, перемещаюсь на другой край ходящей ходуном конструкции и спрыгиваю вниз. Я заметил, что колхозник метнулся сюда, поэтому беру в руки ящики и жду, да, вот и он. Получи фашист гранату! И ещё разик, за Родину, и ещё один, сам знаешь за кого!
— Малыш! — кричит он, буквально разбивая ящик руками и воя от боли.
Он бросается на меня и с размаху бьёт левой, вкладывая всю силу. Учебник, зазубренный когда-то наизусть и отработанный до автоматизма, открывается на нужной странице и, параллельно с действиями, производимыми телом автоматически, в памяти всплывает скупой текст.
3. Опасные броски.
3.1. Бросок задним переворотом на голову от удара кулаком.
Уйти с линии удара, правой ногой заходя за спину.
Выставляю блок левой, разворачивая колхозника по направлению его удара, а правой ногой шагаю наискосок, заступая за него. Полдела сделано.
Захватить правым локтевым сгибом одноимённое бедро изнутри.
Резко наклоняюсь и просовываю руку ему под ногу.
Приподнять противника, переворачивая его вверх ногами.
Тут нужен хороший рывок, чтобы сорвать эту тушу с места. Чем тяжелее противник, тем менее технично будет выполнен приём… Резко, одним движением, не пытаясь поднимать тяжесть, а толкая землю ногами, р-р-раз, сдёргиваю его с места. Колхозник отрывается от пола, и ноги его взмывают ввысь.
Наклоняя туловище вперёд, провести бросок вниз перпендикулярно земле.
Всё это дело от начала до конца длится одну короткую секунду, ну, может, две. Раз, два. Идиот даже понять не успевает, что с ним происходит и летит башкой в пол. И, разумеется, мгновенно отключается, надеюсь только, не навсегда. Впрочем, мне некогда с этим разбираться, потому что горилла, бросив крушить ящики, подбегает ко мне. И у него в руке зловеще поблёскивает финка.
Я едва успеваю вскочить, как он пытается нанести удар по широкой дуге. Я блокирую его, подставляя свою руку и резко, со всей дури бью ребром ладони по носопырке. В учебнике упоминается болевой шок с потерей сознания, но этот мордоворот лишь отступает, схватившись рукой за лицо и мотает головой, словно не хочет верить в какую-то ужасную и горестную вещь.
Я делаю шаг к нему и пинаю в пах, и тут же его рука с ножом снова летит в мою сторону, выстреливая, как тугая пружина. Я резко опускаюсь на одно колено, уходя с линии удара, и повторно пробиваю по органам малого таза, теперь уже кулаком. Со всей дурацкой силушки.
Сильный удар — потеря сознания от болевого шока, тяжёлая травма с внутренним кровотечением.
Он падает на колени и тут же на его голову обрушивается ящик, разлетающийся на отдельные дощечки. Выглядит эффектно, особенно на замедленной скорости, тем более, что удар этот наносит моя Наташка, опережая Нарика.
Тот пинает Кинг-Конга в спину, и он падает вперёд, впечатываясь мордой в асфальт.
Уже через полчаса над поверженными и чуть живыми врагами склоняется Амир. Я его узнаю, это он командовал отделением людей в чёрном на встрече с Ашотиком. И, хотя близко мы не знакомы, он обнимает меня, как брата. Списываю это на кавказское гостеприимство.
Мы заходим за полуразвалившийся сарай за частным домом, а вороги, желавшие моей крови и золота, в полуживом состоянии уже находятся здесь. Они сидят привалившись к каменной стене. Чуть в сторонке стоит Нар с друзьями и кучка подручных Амира.
— Ну, этот известный баран, — пинает Амир колхозника в ногу. — С него и взятки гладки, но ты-то, Малыш, понимать должен. Припёрся ко мне в дом и без спроса хозяйничаешь. Бро этому идиоту уже подарил жизнь разок. А он, вместо того, чтобы на коленях стоять и ноги целовать, чё сделать? Чир, ты вообще наглухо тупой? Или чё? Значит так, чтобы к вечеру вас здесь не было. Пи**уйте в свой Ростов. Ещё раз ко мне заявитесь, живыми не уйдёте. Ясно? Я бы вас уже сейчас похоронил, да Бро спасибо скажите, не хочет вас жизни лишать.
— Малыш не доедет, — хрипит колхозник, называемый Чиром.
— Да мне по*уй! — злится Амир. — Я сказал, если ещё вас когда-то увижу…
Он многозначительно проводит ребром ладони по горлу, и, плюнув, отходит в сторону.
Нам приходится обедать с братвой здесь же в доме, где хозяева накрывают богатый стол. Потом нас отвозят в санаторий и уже до самого утра не вылезаем из постели.
— Это что, настоящие бандиты? — спрашивает Наташка. — А почему они тебя знают, Бро?
— Для тебя я не Бро, ладно? Мне приходится иногда с такими парнями соприкасаться по работе. Так что попала ты в неблагоприятную среду, да?
— Нет, я же за тобой, как за каменной стеной, — говорит она и, помолчав, добавляет, — куда ты, туда и я. Так и знай. И я всегда за тебя.
Я прижимаю её к себе.
— Это я уже понял, — шепчу я. — Ты же мне жизнь спасла. Вон все руки поцарапанные теперь. Но если бы ты с этим ящиком не появилась…
— Его-о-о-р! — смеётся она. — Хватит подшучивать надо мной. Я знаешь, как за тебя перепугалась. Хорошо, тот торговец указал, куда ты делся, а так бы знаешь…
Знаю, дорогая моя, всё знаю. Иди сюда, проведём последние минутки с пользой для дела.
Рано утром за нами приезжает Нар и везёт в Адлер, в аэропорт. Билеты у нас уже куплены в кассе в центре города. Так что идём прямиком на регистрацию. В Новосибирске нас встречают Паша с Игорем и отвозят по адресу, указанному Пистоном.
Погода здесь совсем другая. И хотя ещё стоит бабье лето, вечером уже холодно и зябко, так что приходится доставать тёплые вещи. А воздух пахнет прелой листвой и арбузной свежестью.
Квартира оказывается вполне себе неплохой и, соответственно, очень и очень недешёвой, прямо в Академгородке. До универа пешком минут двадцать шлёпать.