Какого хрена, успеваю подумать я, и лечу в толпу спешащих с работы женщин.
Через меня перескакивает парень в серой ветровке и бежит в сторону выхода, Игорь немедленно бросается вслед за ним.
Это ещё что за гусь…
20. В чужие края
Девушки шумят, вскрикивают, пугаются, ропщут. Ох простите-простите, это хулиган какой-то, сейчас помощник директора его поймает и бросит к вашим ногам… Но нет, не судьба, не поймает. Игорь, к сожалению, быстро бегать не может, по объективным причинам. Да, и не должен, честно говоря.
Возвращается он весьма ощутимо припадая на ногу, на отсутствующую.
— Не догнал, — с сожалением говорит он. — Ушёл сучонок.
— А что было? — хмурюсь я.
— Он шёл за тобой, чуть левее. Шёл быстро, быстрее, чем мы шли. Внутри, в здании его не было, это совершенно точно а тут он появился. Значит, поджидал снаружи. Мы шли в потоке там внутри, проходя, как через горловину. А здесь снаружи все рассеялись, как шампанское вырывающееся из бутылки. Я повернул голову и увидел, что он приближается. Шёл уверенно, будто имел цель. Я повернул голову, оценить, что у нас впереди, а потом снова посмотрел на него и в руке у него уже была заточка.
— Заточка? Ты не ошибся? Точно?
— Абсолютно. Никаких сомнений. Заточка была. Да и рожа у него заметная. У нас здесь, конечно, мужики всякие встречаются, и испитые, и избитые, но это явно уголовная рожа. Раньше его не видел. Худощавый, нос перебитый. На скулах старые зажившие рассечения. В общем, то ещё чудовище. Не знаешь такого?
— Не знаю, — говорю я. — У нас полгорода под эти приметы подходит.
— Губа, возможно, рассечена. Но сейчас не уверен, честно говоря.
Бляха, кто это такой? Опять Суходоев? Нет, с заточкой в толпе это кто посерьёзней. Например, Печёнкин. Так себе мысль, вряд ли. Я перебираю всех, упорно не желая, видеть самого вероятного заказчика. То, что этот битый жизнью и кулаками молодчик явно не по своей инициативе шёл за мной с заточкой, для меня не вызывает сомнений.
В общем, скорее всего, привет от Тумана. Джангиров, естественно, отпадает, потому что у него нет достаточного количества денег и авторитета тоже. А вот Туман может. Правда, не совсем понятно, зачем тогда сходка? Так типа надёжней? Или для чего? Чтобы я расслабился и не ожидал удара в спину?
Ну, я, собственно, и не ожидал. И, если бы не Игорёк, корчился бы сейчас на бетонных плитах с маленькой аккуратной дырочкой в почке.
— Игорь, спасибо, — протягиваю я руку. — Должник твой теперь.
— Да ладно, кончай, — отвечает он на рукопожатие. — Я же типа для того и хожу с тобой. Работа такая.
— Нога сильно болит?
— Нормально всё.
Нормально, да не совсем. Мы едем домой к Большаку. Я поднимаюсь по лестнице на четвёртый этаж, а парни остаются в машине. Я отпускаю их до звонка, и они едут перекусить. Любопытно, что в подъезде у Платоныча лестница идёт по спирали внутри которой должен быть лифт, но его нет. Дом сталинский, большой и добротный с множеством проживающих здесь шишек. Видать, не хватило ресурсов на установку.
Большак задерживается на работе, и, пока он не вернулся, я могу поговорить с Трыней.
— Привет, Егор, — радостно приветствует он меня.
Мы по-братски обнимаемся.
— Здорово, братуха, — хлопаю я его по спине. — Ну, как жизнь? Чего там в школе? Началась уже жесть или шалтай-болтай пока?
— Началась, к сожалению, — вздыхает он. — В интернате учиться попроще было, там одни тормоза, ну, или те, кому вся эта учёба нафиг не нужна. А здесь иначе всё. Но ничего, я справлюсь. Со мной Юлька занимается дополнительно, подтягивает меня.
Ага, что-то мне это напоминает.
— Не по математике? — хмыкаю я.
— По ней тоже, — вздыхает Трыня. — Жить некогда, одни уроки, и это, считай, только неделя прошла.
— Прикинь, когда закончишь, скажешь, мол капец, оказывается в школе халява была, а теперь жесть.
Я улыбаюсь.
— Да, ладно, — смеётся он. — Хорош запугивать, а то я так на второй да на третий год буду оставаться до самой пенсии.
— Вот, здравая мысль, — соглашаюсь я. — Тебя как в классе приняли? Не задирали?
— Меня? Шутишь? Там-то все знают, что мы с тобой из одной шайки. Я у них в авторитете. Хочешь кофе? Я тут научился ништячнее бати варить.
Круто. Батя. Вот Платоныч, человечище, взрослый парень его батей зовёт, хотя без году неделю вместе живут.
— Слушай, Андрюх, ты рад, что… ну что теперь с Платонычем живёшь?
— Мне прям по кайфу, Егор, тебе не понять, наверное. Ко мне в жизни так никто не относился, только ты да он.
Я кладу руку ему на шею и потряхиваю. Не сильно, по-дружески, чтобы скрыть смущение.
— Но тебя, — улыбается он, — батей странно называть было бы. Так что извини, ты у меня за братана. А он за отца.
— Ну давай свой кофе, бариста, — меняю я тему, не зная, что ответить.
— Какая ещё бариста? — удивляется он.
— Бариста, — смеюсь я, — это необязательно она, чаще даже парни бывают. Так называют человека, который варит кофе в кофейнях. Это профессия. Между прочим, хороший бариста на вес золота.
— На Западе что ли? — спрашивает он.
— Ага.
— Ну ладно, пошли, покажу тебе, что такое на вес золота. С молоком?
— Чёрный, мистер, — усмехаюсь я. — Ты мне скажи, с цветами получилось?
— С какими? А, с букетом, для Ирины?
Он хмурится.
— Да, для неё, — киваю я.
— Получилось. А она кто?
— Знакомая. Вообще-то не знакомая, не знаю даже как правильно сказать. Она мне в делах моих помогает, и я работал под её началом. Она из горкома комсомола, помогла работу найти. Ты прямо ей отдал?
— Ей. Но только пришлось астры купить.
— Блин, Андрюха, я же просил, — огорчённо качаю я головой.
— Ничего другого не нашёл вообще, — разводит он руками. — Уже ж вечер почти был.
— И что она сказала?
— Какая прелесть, — пожимает плечами он. — Я ведро тёмно-вишнёвых купил. Чёткие, правда, мне самому понравились, между прочим. Там одна единственная бабка сидела, я и сказал, мол давай все, бабуля. Она и согласилась. Вот такая охапка.
Он почти по-детски разводит руки.
— Ну ладно, — смиряюсь я, — молодец, что сориентировался и сам решение принял по обстоятельствам. На вот держи соточку. На мороженку ещё. Юльку в кафешку сводишь.
— Спасибо, — кивает он, принимая деньги. — Мне батя даёт вообще-то, так что не волнуйся. Слушай… а у тебя с Наташкой… ну, серьёзно же всё?
— Да, — соглашаюсь я. — Почему спрашиваешь?
— А Ирина?
— А что Ирина? Она, кстати, ничего не передавала?
— Она… ну, мне показалось, что она… как сказать…
Он ерошит волосы, подбирая слова.
— Ну, она в тебя того… как бы втюрилась, что ли…
— Это ты как так определил? — прищуриваю я глаза. — Она меня старше чуть ли не вдвое…
— Вот и я удивился, тем более, ты же с Наташкой давно уже. Но она прям расцвела, когда узнала, что это от тебя. Астры.
— Ну, это тебе спасибо надо сказать, ты же такие цветы выбрал.
Так, надо этот разговор заканчивать.
— Не, дело не в цветах, я заметил.
— Да хорош ты, Андрюха, мне проблему рисовать. Я что с этим делать должен теперь? Она вот уехала, а бумаги для Скачкова не подписала. Так сказала чего или нет?
Не знаю, верит или нет, но смотрит внимательно, с подозрением даже. Как дед старый.
— Сказала, что в Москву уезжает. Телефон дала. И ещё сказала, что так и быть, даёт тебе третью попытку, что будет ждать в столице.
— Блин, — мотаю я головой.
— Мне Наташка больше нравится, — серьёзно и немного тревожно говорит Трыня. — Тем более, ты её уже замуж позвал.
Да твою ж дивизию, лучше бы Юрку попросил, а не Трыню. Дёрнуло же меня ему позвонить с цветочками этими.
— Позвал, — соглашаюсь я. — Там личная жизнь, а тут общественная деятельность, работа. Очень надеюсь, что тебе всё показалось. У нас были рабочие планы по Москве просто, вот она так и сказала. А я там одно дело запорол дважды уже.
— Держи, здесь номер её московский, — протягивает он записку. — Надеюсь, ты прав. Пошли кофе пить.
Вскоре приходит Платоныч и рассказывает как прошли его смотрины.
— Не знаю, министр очень благожелательно принял. Но у меня академии нет и опыт руководящей работы не слишком большой. Да и уровень совсем не министерский. Начальник торга, председатель Облпотребсоюза без году неделя. В общем не уверен. Тем более, у Жоры там голос явно совещательный, хоть он и первый зам.
— Дядя Юра, там этих замов, насколько я понимаю, целый полк. Так что ты самый крутой среди них будешь.
— Да, замов много, но все зубры такие, что о-го-го.
— Ты круче, сто про. Думаю, надо тебе здесь преемника на всякий случай готовить. По всем делам, кстати.
— А если всё получится, — вступает Трыня, и на лице его явно читается беспокойство, — это значит, что надо будет в Москву переезжать?
— Да, — кивает Платоныч. — Не хочешь?
— Ну, так… — кривится он. — Не очень, честно говоря. — Чё там делать? Мы же никого не знаем…
— Слушай, — отвечаю я, — два года быстро пролетят. Будешь на каникулы сюда прилетать. А потом она в Москву учиться приедет. И всё, дело в шляпе.
— Это у тебя в шляпе, у тебя вон сколько разных… — сердито начинает он и осекается. — Извини, не то ляпнул…
Он встаёт и выходит из-за стола.
— Ладно, пойду уроки делать.
— Андрей, — примирительно говорит Большак. — Может, ещё и не выйдет ничего, погоди ты огорчаться. А если выйдет, придумаем, как вам чаще встречаться. Можно и на выходные прилетать иногда.
— Иногда, — бурчит Трыня под нос и идёт в свою комнату.
— Ну, вот видишь, — расстроенно покачивает головой дядя Юра, когда он уходит с кухни. — Первая любовь…
Мы сидим ещё какое-то время за столом, я рассказываю о сегодняшних событиях, а он о том, что наше тайное пристанище практически готово и надо будет перетащить всё ценное в новый тайник. Вскоре я вызываю ребят — Пашу и Игоря и еду домой. Не сразу, правда. Сначала мы заезжаем в нашу штаб-квартиру и я беру себе новую пушку. Снова ТТ, всё-таки покомпактнее нагана, да и как даст-даст, так пойдут клочки по закоулочкам.