Черт с ней, с Наташкой. Лето проходит, и я буду заниматься тем, зачем меня сюда послали. Ходить на экскурсии и играть в шахматы. Не зря Принц учил меня гамбитам.
9 июня.
На этот раз экскурсия была интересная. Биолог Щукин из Петербурга рассказал о принципах биоинженерии. Если в икринку осетра добавить пару генов, он совершенно спокойно станет жить в сибирских реках, и черная икра перестанет быть предметом роскоши (то есть, ее будут подавать не только на завтрак, я так понимаю).
А если в обычную бациллюс субтиллис запихнуть пару генов дрожжей, то спирт будет гнаться непосредственно из сена, причем в обычной дождевой бочке. А если добавить еще и хлоропластов, то и в луже.
Что для России, по – моему, рискованно. Вчера два наших здоровых лба, победивших на олимпиаде по судоку, где‑то раздобыли бутылку виски и набрались до поросячьего визга. На полдник явились бледные, аж синие. И тише воды, ниже травы.
После полдника я подошел к Щукину и спросил, можно ли использовать продукты биоинженерии в качестве подарка девушке. Он не понял, и спросил, как меня зовут. Потом что‑то случилось. Он молчал минуты две, будто ему хотелось встать и уйти, не доев бутерброды с черной икрой, полученной от экспериментальных осетров. Но не ушел. И пообещал, что приедет еще раз с подарком.
А вот все эти периметры охраны, идешь в спортивный комплекс – КПП с металлоискателем, идешь в 3D – кинозал – свое КПП с рамкой, бейджики с магнитным кодом, охранники, которые читают бейджики, шевеля губами – жутко раздражает. А еще раздражают бесплатные такси, готовые тебя везти на двести метров.
12 июня.
Кажется, в кино Принца будет играть Хабенский.
Сегодня у него должен был быть день рождения. Сестра утром с непреклонным видом забрала меня из лагеря и повезла по подозрительно пустой трассе к ресторану в стиле деревянное зодчество, окруженного «Гелендвагенами» с тонированными стеклами. Я уже хотел Тамарку предостеречь от этой бандитской малины, когда сообразил, что в машинах зевают те самые краповые береты, которые нас обычно охраняют на пикниках.
В ресторане сидел не Папа, как я ожидал, а Отец. Он приехал из Москвы сам, на новенькой «Ладе – Атаман» и находился в радостном возбуждении, доказывая официанту, что дороги в России меняются к лучшему.
Очень неприятно, когда на тебя пялятся все эти референты, помощники и советники. Они смотрят не в глаза, а в точку на лбу, их так учат. Кажется, будто боятся пропустить любое твое слово. Я испугался, что при таком внимании кусок в горло не полезет.
Потом мы сели, и внесли торт с надписью «С праздником, Джентльмены!». Как я понял, празднуем светлый день несостоявшейся семьей.
Тут‑то они и поругались. Отец сказал, что запретил Хабенского. Что это «сладкий мальчик», и так далее, и тому подобное. Томка даже плакать отказалась. Она начала доказывать, что Отец просто завидует таланту Хабенского, как завидовал таланту собственного сына. Референты вжимали головы в плечи, но глаз не спускали.
Главный Инновационник даже торт есть забыл. Он сказал, что деньги на проект выделяют силовые ведомства, потому что воспитание молодежи на примере героизма, это их дело. И они прекрасно обойдутся без продюсеров, чьи руки пахнут бензином. Мама сказала, что руки у него пахнут порохом, кровью и дейтерием, после чего Отец поднялся и вышел, хлопнув дверью. А потом долго – долго зал покидали охрана с референтами.
Торт мы так и не попробовали.
По – моему, Костя хороший артист, но слишком злоупотребляет своей физической привлекательностью для женщин. Наташка от него тоже без ума. Если бы меня кто‑нибудь спрашивал, я пригласил бы на роль Принца Фреда Астора. Но он, к сожалению, тоже уже умер.
14 июня.
Стига Карелин знает довольно много приемчиков, которым меня обучал Вихрь. До полдника возились с ним в спорт – арене, потом отправились в лес.
Вообще‑то руководство лагеря меня показательно обожает. Я слышал, как один сказал, что это из‑за меня пошла мода высокопоставленных детей не в Лондоны, а на среднерусскую возвышенность вывозить. Поэтому с меня нужно былинки сдувать, как с курицы, которая несет золотые яйца. Я хотел возразить, что не с меня, а с Принца, с его «Пущи». Но не стал, спорить с этими людьми тяжело, тут же соглашаются.
Тем труднее улизнуть с территории лагеря. Кроме того, родители постепенно из отеля рассосались, и вся их охрана стала доказывать свою необходимость на нас.
Тем слаще свобода. Я хотел показать Стиге, как драться на самурайских мечах. Но лес тут, будто на картинке – сухих деревьев нет, бурелома тоже.
15 июня.
Наташкин дедушка все‑таки приехал, хотя говорил, что у него нет времени, он ведь теперь мэр Окладинска. Городок решением правительства собираются превратить в нашу силиконовую долину, а потом переименовать в память героев, погибших в Африке.
Я бы очень хотел узнать, как это собираются делать, но Оюшминальд Федорович говорил о переименовании скупо и все время смотрел то на меня, то на Тамарку. Хотя она в данном случае не плакала, а следила, не целуемся ли мы ненароком с Наташкой.
Нам целоваться было бы затруднительно, поскольку между нами поместился сын португальского подрывника. Он пытался было что‑то такое мне сказать, но Стига Карелин протянул свою длинную руку аж через два ряда, и подрывник – младший умолк. Любовь – это как летнее солнце. Надежная дружба, это как вечно горящий камин.
А у дяди Юши, буду звать его так, потому что человек ценен сам по себе, а не своими родственниками, мягкий и добрый характер. Но дядя Оюшминальд, сразу видно, человек увлекающийся. Он коротко помянул чуткое руководство страной… И на полтора часа завел рассказ о глобальном потеплении. О хрупкости биосферы, о ДДТ, который ученые обнаружили в скорлупе пингвиньих яиц, и о всем остальном, что написано в детской энциклопедии.
Потом дядю Юшу унесло в будущее, он заговорил о климатическом оружии, которым вполне можно было бы погубить цивилизацию. Например, затопить Голландию, или наделать дырок в озоновом слое над малоразвитыми, но с высоким приростом населения странами. Наташкин подрывник слушал во все уши, ему нравится оружие. Я написал Наташке три смски, смешную, лирическую, и полную насмешливой желчи, и все три стер. У нее добрый дедушка, и потешаться над ним нехорошо.
Но хочется, особенно, когда он угрожающе кричит на полный зал детей:
– Мера ответственности ученого!
Тут даже взрослые в ложе не выдержали, кто‑то, извинившись, встал и ушел. Оказывается, Князь тоже приехал, и сейчас пробирался к выходу. Правда, через пять минут вернулся с попкорном и диетической кока – колой. Томка не отклонила даров, пожевала немного кукурузы, потом устало склонила голову на мужское плечо.
Я ее не осуждаю.
17 июня.
Так – с, маленькая размолвочка. За завтраком был короткий визг и звон посуды. Подрывник – младший вскочил из‑за стола и запрыгал на одной ножке, что бывает, когда получишь каблуком по пальцам ноги. Все у нас в классе знают, что от Наташкиных каблуков бывает очень больно.
Мы со Стигой сразу после завтрака навьючили рюкзаки и ушли в леса, проигнорировав тренера по роликовым лыжам, который собирался устроить чемпионат между отрядами.
Час потратили, чтобы оторваться от слежки краповых беретов. Они оказались даже настырней, чем вожатые – скауты, от которых в лагере можно спрятаться разве что в туалете.
Мы бродили по лесу до ланча и вышли в конце концов к зданию Института атмосферных изысканий. Вот куда нас поведут завтра на экскурсию, решили мы со Стигой, поджаривая охотничью колбасу. Костер затоптали по всем правилам, жара страшная, даже комаров нет. Но именно трудности делают экстремальный спорт приятным.
18 июня.
Экскурсия была в лаборатории, где разрабатывался беспилотный геликоптер «Магма». Тот самый, что поразил мировую общественность в «Ле Бурже» и проявил себя в горячих точках планеты. Он удивительно хорошо держится на штормовом ветре, не боится электромагнитного импульса, невидим в инфракрасных лучах. Его единственная проблема в том, что патронов очень мало.
Но разработки института не направлены исключительно на оборонные нужды. Беспилотные вертолеты с успехом могут управлять погодой, вызывая дождь даже в случае суровой засухи путем распыления соответствующих химикатов в атмосфере.
Я бы под таким дождем танцевать с Наташкой не рискнул.
Когда мы вышли на крышу, там оказалось кафе. В лихие девяностые жадные арендаторы пытались превратить наукоград в то, во что они превратили остальную страну. Но ученые устояли, а потом выкупили кафе, называвшееся «Аэродром». Потому что помещалось на вертолетной площадке, откуда результаты деятельности института должны взмывать в небо. Правда пока что их вывозят на полигон частями, по протянутой через лес железнодорожной ветке.
19 июня.
На свидание в кафе – мороженое Наташка не пришла. По – моему, я лишен драгоценного качества фантазии. А без него даже самый развитой и сильный волей человек остается неинтересен и скучен.
20 июня.
Дождя все нет. Легкий запах дыма витает над окрестными лесами. Мучимые совестью, мы со Стигой снова прогуляли роликовые лыжи и дошли до старого костровища. Это не мы подожгли окрестный лес. Но дымом воняет уже здорово.
21 июня.
Всех нас организованно отвели на закрытый просмотр фильма «Африканская тайна». Он почти документальный и снят для телевиденья. Смотреть его должны по – моему люди вроде Отца, Князя, ну, в крайнем случае, дяди Юши, а не подростки.
Для первого канала фильм немного сенсационный, а на НТВ пойдет только так. Слесаря и домохозяйки съедят эту лабуду с маслом, особенно если дикторы перед сеансом прибавят пару намеков про меру ответственности правительства.
Тайна гибели «Марии Плисецкой» и ее (тут скорбная пауза, и вьющийся по ветру триколор) экипажа рассматривается под несколькими углами зрения до НЛО включительно. Все версии жестоко высмеиваются, приводя зрителя к логическому выводу об английском следе. Ну, понятно, скоро саммит в Лондоне, и мы очень не хотим подписывать это пресловутый протокол о канализации.