– Зажило, гражданин начальник…
– Ты говорил о хаосе…
– Я скорее вел к тому, что в хаосе этом было довольно сложно принимать правильные решения и из кого бы то ни было выбирать…
– А выбирать не нужно было, Нестеренко, нужно было быть со своим народом!
«Боже, вот же кретин! Быть со своим народом – ну не мудак ли, а?! Да будет тебе известно, гражданин начальник, что этот самый народ, неотъемлемой частью которого ты, валенок, безусловно являешься, ничего не хотел. Тот же Деникин правильно подмечал, что всю Гражданскую войну толпа шла обывательским путем нейтральности. Народ не собирался проливать свою кровь ни за одну из сторон. Время от времени, устав, отчаявшись, обезумев от голода, масса срывалась за обещаниями тех или иных проходимцев, но не более того. Ни красные, ни белые, ни Петлюра, ни Махно, ни Скоропадский – никто из них по-настоящему не выступал вместе с народом. Да и сам народ, если и ввязывался в бой, то отстаивал права кого угодно, но только не самого себя».
– Мне что, из тебя теперь по слову вытягивать?
– Знаете, гражданин начальник, я тут просто задумался, и мне кажется, что народ-то и сам-то не очень-то понимал, чего хочет…
– Вас, дворян, русский народ всегда не устраивал!
– Напротив, я считаю, что ничем и никогда от простого мужика не отличался…
– Нестеренко, что ты тут несешь?! Не отличался он от простого мужика! Киев, Варшава, Берлин, Париж – ты дворянин!
«Ну и что? А Ленин твой что, не дворянин?»
– Вы так говорите, гражданин начальник, будто все эти города я посещал по собственной воле. Я же не на воды туда выезжал! А что касается дворянства… Так разве я его выбирал? Разве по собственному желанию я родился в семье дворян? Известен ли вам хоть один человек, который еще до рождения решил, что станет жидом, поляком или русским, что появится на свет в богатой или бедной семье? Вы всё тычете мне моим дворянством, но я ведь никогда не собирался быть таковым. Дай мне выбор: я еще несколько раз подумал бы, стоит ли вообще появляться на этот ссаный свет, да и особенно в наш век! Дворянство, как и всё прочее, в моей судьбе случай! С первых дней моя жизнь была предопределена. Сегодня я вынужден оправдываться перед вами только за то, что 27 июня 1886 года появился на свет в селе Люботин Харьковской области, в семье дворян…
– Из твоих слов следует, что от человека ничего не зависит…
– А что от меня зависит, гражданин начальник, если меня судят не за свершения, а за происхождение?
– Тебя судят за то, что ты шпион, гнида!
– Это полная ерунда!
– Правда?! Ну тогда на вот, взгляни!
Я ожидаю, что Перепелица вновь ударит меня, но вместо этого следователь демонстративно и спокойно открывает папку и протягивает мне какие-то бумаги:
ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА
Зубкина Сергея Яковлевича
от 11 декабря 1938 года
Нестеренко Петр Ильич, директор Московского крематория, весьма подозрительный человек, в СССР прибыл из Франции в 1924–1926 гг. После десятилетнего пребывания за границей, куда он попал с экспедиционным корпусом, сам он летчик, он как будто полковник белой армии. Будучи за границей, он побывал в ряде стран: Германии, Болгарии, Сербии, Италии, Франции и др. Я уверен, что он является разведчиком иностранных разведок.
«Поразительно, – только и успеваю подумать я, – какая же преждевременная артподготовка – обо мне они говорят уже в 1938 году!»
– Ну? Что ты на это скажешь?
– А что тут скажешь? Ложь!
– Ложь? Ну хорошо, – еще раз удивляет меня следователь, – положим, ложь. Такое бывает. Допустим, я тебе поверил, но как мне тогда быть вот с этим, а?
Вырвав лист из моих рук, Перепелица начинает читать вслух:
От Юркевич Надежды Ивановны
ЗАЯВЛЕНИЕ
Считаю необходимым довести до сведения о нижеследующем.
Директор Крематория тов. Нестеренко Петр Ильич довольно подозрительная личность и вот почему:
Биография его запутанная, а трудовой стаж в трудсписке числится только с 1926 года, а где же он был раньше и что делал? Ранее он был в плену, по его рассказам, в Германии, жил и учился в Литве. Приятели и друзья его, впоследствии оказавшиеся троцкистами, изменниками и врагами народа, напр. Болотин, Карпов, Вульф и др.
– Мне продолжать?
– Если только желаете, гражданин начальник…
– Хорошо, Нестеренко, с твоего позволения, я продолжу!
Кстати сказать, есть разговоры, что жена тов. Нестеренко родная сестра Егорова, и она якобы ему создала авторитет и прочее.
– Мне нужно это комментировать?
– Нет-нет, пока сиди и слушай!
Еще факт, в прошлом году секретарь парткома Евсин застал т. Нестеренко рано утром за просмотром троцкистской литературы и с портретом Троцкого, и когда же т. Нестеренко его увидел, то т. Нестеренко растерялся, но тут же заявил, что можно ли читать эту литературу и что ему «случайно» три книги «подбросили» вместе с почтой. Секретарь категорически возразил в читке этих книг и тут же вызвал представителя Наркомвнудела, составили акт и троцкистские книги изъяли.
– Вы это как себе представляете, гражданин начальник, что я с портретом Троцкого на кладбище сидел?
– Я сказал, сиди молча и слушай!
Я лично предполагаю, что т. Нестеренко имеет и личную связь, тем более, когда он там жил и имел «друзей», о которых я говорила выше. Одним из примеров его стиля и метода работы до настоящего времени является создание недовольства в массах (клиентах) путем неправильной продажи ниш – не в порядке очередности, а как вздумается, или продажа одной ниши дважды, купят вазу, а он поставит урну (вазу) дороже, и систематический обман в сроках выполнения, грубое бездушное отношение к живым людям.
– А что такое бездушное отношение к людям, гражданин начальник?
– Закрой рот, я тебе сказал и слушай!
Работники бухгалтерии в настоящее время работают в грязном помещении, кроме всего этого на улице дождь и в помещении дождь. Работа финансово-хозяйственная неудовлетворительная, требующая тщательной проверки – это видно из протоколов, неоднократных выговоров и заключений комиссий. Инвентаризация ниш уже несколько лет не производилась, если и пытались произвести, то были случаи, когда т. Нестеренко сам лично заставлял их пустыми урнами. Якобы место занято, а потом продавал кому хотел и за сколько хотел. Он игнорирует общественные организации (парт. и проф. орг.). Были случаи, когда он порвал протокол общего собрания, а секретарь парткома потом склеивал и перепечатывал.
«Думаю, впредь я смогу этим только гордиться…»
Полный зажим самокритики и запугивание работников.
Может быть, я и недопонимаю этот вопрос, но мне кажется, что специфическим работникам ставки занижены, например:
Дежурный санитар по приемке трупов получает 130 рублей в месяц, санитар уборки трупного зала – 120 рублей в м-ц, истопник-монтер получает 177 руб. в м-ц и т. д.
Неправильное использование средств, запутанность в учете, бессметное строительство и бесплановость работ. Наконец, такой факт, примерно числа 16/VI с. г., в моей беседе с секретарем парткома т. Евсиным он мне сказал: «Вот если б я мог попасть лично к тов. Ежову или его заместителю, я бы ему все рассказал про Нестеренко, а то у Нестеренко и до сегодня где-то есть «свой», который его здорово поддерживает». Это обстоятельство очень прошу учесть.
«Ну, к товарищу Ежову ей теперь довольно сложно будет попасть…»
Из всего вышеизложенного, я лично считаю, что тов. Нестеренко является политически ненадежным. Дополнительный материал еще могут дать работники, которые с ним больше по работе соприкасались, а именно, т. т. Евсин, Поспелов, Базукина, Лебедев Ф. Н., Мороз, Максифролова, Калкунов, Лукашина и Борисова, а также прошу обратить внимание на жалобы клиентов в жалобной книге.
– Ну, что ты теперь скажешь?
– А что тут скажешь, гражданин начальник? Русский донос – бессмысленный и беспощадный…
– Это, Нестеренко, не донос, а свидетельство!
– Это, гражданин начальник, донос!
– Значит, отказываешься признавать, что шпион?
– А что из вами прочитанного здесь указывает на то, что я шпион?
– Разве признания честной советской женщины тебе недостаточно?
– Ну, гражданин начальник…
– Из чего я делаю такой вывод, Нестеренко? А из чего бы мне сделать вывод обратный? А что из твоей жизни могло бы убедить меня, что ты не шпион?!
От предложения к предложению Перепелица говорит все громче, но затем вдруг затихает. Теперь я постоянно ожидаю удара, но следователь не бьет. Напротив, повышая голос, он вдруг словно сам себя ставит на место.
«Все-таки, как бы ни хотелось мне подобное признавать, юный мой товарищ Перепелица оказывается калачом тертым. Он знает, что делает. Настоящий профессионал своего дела. Умница, как есть. На мой счет у него, судя по всему, имеются и тактика, и стратегия…»
– Значит, ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что ты шпион?
– Хотелось бы, скорее, чтобы вы пришли к мнению обратному, гражданин начальник…
– Не выйдет. Я докажу тебе! – Закатывая рукава, вновь заводится он.
– Вы не можете доказать то, чего нет…
– Не могу? Хорошо, давай тогда поэтапно. В двадцатом году ты бежал в Сербию, верно?
– Верно, но не совсем…
– Почему это не совсем?
– Потому что сперва я выехал в Константинополь…
– Рассказывай!
– Вы же собирались доказывать, что я шпион…
– Ты рассказывай, а я докажу! Как ты отправился в Константинополь?