сиятельство будет рада сделать что-нибудь для неё. Все мы будем рады.
Я сказала ей, что совершенно в этом уверена и согласилась на все, чего ей хотелось, чтоб воротиться скорее домой к мисс Мэтти, которая могла удивиться, что сделалось со мною, уходившею из дома на два часа, однако она не приметила, сколько прошло времени, потому что занималась бесчисленными приготовлениями к великому шагу – перемене квартиры. В сокращении своих расходов она находила очевидное облегчение, потому что, говорила она, когда воспоминание о бедном мызнике с его пропавшим пятифунтовым билетом приходило ей на ум, она чувствовала себя лишенною чести: если это так ее беспокоило, то как же должны были беспокоиться директоры банка, которым гораздо более известны бедственные последствия этого банкротства? Она почти рассердила меня, разделяя свое сочувствие между этими директорами (которые, как она воображала, верно поражены упреками совести за дурное управление чужими делами) и теми, кто пострадал подобно ей. Действительно, из двух этих зол, она считала бедность ношей не столь тяжелой, как упреки совести; но я тайно сомневалась, чтоб директоры были согласны с нею.
Старые вещи были пересмотрены и оценены; к счастью, ценность их оказалась не велика, так что и продавать их было бесполезно; иначе мисс Мэтти горько было бы расстаться с такими вещами, как, например, обручальное кольцо матери, или странная грубая пряжка, которой отец её обезображивал свою манишку и проч. Однако мы привели вещи в порядок, сообразно их ценности, и были совершенно готовы к приезду батюшки на следующее утро.
Я не буду утомлять вас подробностями наших деловых занятий, и одна из причин, по которым я этого не рассказываю, состоит в том, что я тогда не понимала, что мы делали, и теперь не могу припомнить. Мы с мисс Мэтти сидели погруженные в счеты, проекты, доклады и документы, в которых ни одна из нас не понимала ни слова. Батюшка мой был проницателен и решителен, как необыкновенно деловой человек; и если мы делали какие-нибудь вопросы или выражали малейшее желание понять в чем дело, он всегда резко отвечал:
– Э, это ясно, как Божий день. Что вы хотите возразить?
А так как мы не понимали ничего из того, что он предлагал, то нам казалось несколько затруднительно излагать наши возражения; сказать по правде, мы сами не знали, есть ли тут что возражать. Поэтому мисс Мэтти пришла в некоторое нервное состояние соглашения и говорила: «да» и «конечно», при каждой паузе, кстати или нет; но когда я раз присоединила и свое согласие к «решительно» произнесенному мисс Мэтти дрожащим, сомневающим тоном, батюшка накинулся на меня с вопросом:
– Что тут ты решаешь?
Я и до сих пор не знаю, что… Но я должна отдать ему справедливость, что он приехал из Дрёмбля помочь мисс Мэтти, хотя не мог терять времени и хотя собственные его дела находились в весьма плачевном состоянии.
Пока мисс Мэтти вышла из комнаты отдать приказания для завтрака в грустном недоумении между желанием почтить батюшку каким-нибудь деликатным блюдом и убеждением, что теперь, потеряв все свое состояние, она не имеет права предаваться этому желанию, я рассказала ему о собрании крэнфордских дам у мисс Поль. Он все потирал глаза рукою, пока я говорила; а когда я дошла до предложения Марты взять мисс Мэтти в жилицы, он отошел от меня к окну и начал барабанить пальцами по стеклу. Потом вдруг обернулся и сказал:
– Видишь, Мэри, как добродетельная, невинная жизнь приобретает друзей. Эх, черт побери! будь я пастор, вывел бы из этого прекраснейшее нравоучение; жаль, что не хочу сказать, только путаюсь всегда; но я уверен, ты чувствуешь, что я хочу сказать. Мы пойдем с тобою прогуляться после завтрака и поговорим побольше об этих планах.
Завтрак состоял из горячей сочной бараньей котлетки и остатка от холодного льва. От этого последнего блюда не осталось ни одного кусочка, к великому удовольствию Марты. Потом батюшка сказал прямо мисс Мэтти, что желает поговорить со мной одной и что он побродит немножко и посмотрит на старые знакомые места, а я потом расскажу ей, что мы придумали. Когда мы уходили, она воротила меня, говоря:
– Помните, душенька, я осталась одна… я хочу сказать, что никто не осрамится от моих поступков. Я желаю сделать все, чего требует справедливость и честность, и не думаю, что если Дебора узнает о моих поступках там, где она теперь, то будет стыдиться меня за поступки, не совсем приличные благовоспитанной даме, потому что, видите, она будет все знать, душенька. Только дайте мне посмотреть, что я могу сделать, дайте заплатить бедным людям сколько я могу.
Я с чувством ее поцеловала и побежала за батюшкой. Следствия нашего разговора были таковы: если все будут согласны, Марта и Джим женятся как можно скорее и будут жить в теперешней квартире мисс Мэтти; сумма, которую ежегодно жертвуют крэнфордские дамы, будет достаточна, чтоб заплатить за квартиру, давая Марте возможность употребить часть денег, получаемых от мисс Мэтти на доставление ей некоторого комфорта.
Что касается продажи вещей, то сначала батюшка несколько сомневался. Он сказал, что старая пасторская мебель, хотя старательно сбереженная, весьма немного доставит денег и что это немногое будет как капля в море в долгах городского банка. Но когда я представила, как деликатная совесть мисс Мэтти успокоится чувством, что она сделала все, что могла, он уступил, особенно после того, как я ему сказала о происшествии с пятифунтовым билетом, хотя порядком побранил меня, зачем я это допустила. Потом я намекнула на мою идею о том, что она могла бы увеличить свои доход, продавая чай, и, к великому моему удивлению (потому что я почти отказалась от этого плана), батюшка схватился за него со всей энергией торговца. Я полагаю, что он стал считать цыплят прежде, чем они вывелись, потому что тотчас насчитал выгоду, которую она может получить от продажи более чем в двадцать фунтов в год. Небольшая столовая должна превратиться в лавку, без всяких унизительных её принадлежностей; стол будет прилавком; одно окно останется в своем виде, а из другого сделается стеклянная дверь. Я очевидно поднялась в его уважении за то, что придумала такой великолепный план. Я только боялась, что нам не удастся уговорить мисс Мэтти.
Но она была послушна и довольна всеми нашими распоряжениями. Она знала, говорила она, что мы устроим для неё все как можно лучше, и только надеялась, только полагала непременным условием, что она заплатит до последнего фартинга все, что она должна, для чести памяти своего отца, который был так уважаем в Крэнфорде. Мы с батюшкой условились как можно меньше говорить о банке, даже вовсе не упоминать о нем, если только это возможно. Некоторые из планов очевидно приводили ее в недоумение, но она видела, какой выговор я получила утром за недостаток понимания, и не отваживалась теперь на слишком многочисленные расспросы. Все кончилось прекрасно, с изъявлением надежды с её стороны, что никто не поторопится заключить брак ради её. Когда мы дошли до предложения, чтоб она продавала чай, это несколько ее поразило, не по причине унижения личного достоинства, но единственно потому, что она не доверяла своим силам в деятельности на новом поприще жизни, и робко предпочитала лишения всякому занятию, к которому считала себя неспособной. Однако, когда она увидела, что батюшка хочет этого непременно, то сказала, что попробует; и если не пойдет хорошо, то, разумеется, оставит это дело. Одно было для неё приятно: она не думала, чтоб мужчины когда-нибудь покупали чай; она боялась особенно мужчин: они всегда так шумят и пересчитывают сдачу так скоро! Если б она только могла продавать конфеты детям, она была уверена, что дети остались бы ею довольны!
IV. Счастливое возвращение
Прежде, чем я оставила мисс Мэтти в Крэнфорде, все было устроено для неё самым комфортабельным образом; даже одобрение мистрисс Джемисон на продажу чая было получено. Этот оракул затруднялся несколько дней решением: потеряет ли мисс Мэтти этим поступком права свои на преимущества в крэнфордском обществе. Думаю, что мистрисс Джемисон отчасти намеревалась досадить леди Гленмайр данным наконец ею решением, то есть «между тем, как замужняя женщина принимает звание мужа по строгим законам этикета, незамужняя удерживает положение, которое занимал её отец». Итак Крэнфорду дано было позволение ездить к мисс Мэтти, а он и без позволения намеревался ездить к леди Гленмайр.
Но каково было наше удивление, наше смущение, когда мы узнали, что мистер и мистрисс Гоггинс возвращаются в следующий четверг. Мистрисс Гоггинс! Итак она решительно отказалась от своего титула и из хвастовства отрешилась от аристократии, чтоб сделаться Гоггинс – она, которая до самой своей смерти могла называться леди Гленмайр! Мистрисс Джемисон радовалась. Она сказала, что это окончательно убедило ее в том, что она знала с самого начала: у этой женщины были самые низкие вкусы. Но «эта женщина» казалась такою счастливою в воскресенье в церкви! Мы не сочли нужным опустить наши вуали с той стороны наших шляпок, с которой сидели мистер и мистрисс Гоггинс, как сделала это мистрисс Джемисон, лишившаяся через это случая видеть улыбку блаженства на его лице и милый румянец на её щеках. Я не уверена, казались ли более счастливы даже Марта и Джим, когда после обеда они также явились глазам нашим в первый раз. Мистрисс Джемисон утишила волнение своей души, спустив штору у окон, как будто для похорон, в тот день, когда мистер и мистрисс Гоггинс принимали посещение, и с некоторым затруднением решилась продолжать подписываться на «Сен-Джемскую Хронику» – в таком была она негодовании за то, что в этой газете было напечатано извещение о браке Гоггинсов.
Распродажа вещей мисс Мэтти шла бесподобно. Она оставила мебель в гостиной и в спальне; первую она должна была занимать до тех пор, пока Марта найдет жильца, который может пожелать купить ее; и эту гостиную и спальню она должна была набить разными вещами, которые (как уверил ее аукционист), были куплены для неё при распродаже неизвестным другом. Я всегда подозревала в этом мистрисс Фиц-Адам; но у ней, должно быть, был помощник, знавший, какие предметы особенно были дороги для мисс Мэтти по воспоминаниям юности. Остальная часть дома казалась несколько пуста, разумеется, исключая одной крошечной спальни, которой мебель батюшка позволил мне купить для моего собственного употребления, в случае болезни мисс Мэтти.