рыгнул на землю.
— В кабине.
— Отлично, — Стюарт оскалился. — Сейчас он отправится в ад! — полковник посмотрел на генерала, но тот уже направился к «джипу». — Эй, Маклейн! — закричал он, обойдя самолет и остановившись перед его носом. — Я считаю, что ты хороший солдат! Сейчас мы устроим тебе настоящие солдатские похороны, достойные тебя!
Он кивнул Артуру и Гарри, которые встали по бокам, и первый нажал курок.
Бгамбгамбгам.
Пули отскакивали от металла, но крушили стекла, которые со звоном обрушивались в кабину сплошным потоком.
— Приготовьте гранаты! — весело, словно разыгрывая перед Эсперансо спектакль, крикнул полковник, приглашая генерала поразвлечься.
В черные дыры с торчащими осколками окон полетели металлические шарики.
Когда террористы стали стрелять, Маклейн бросился к выходу. Он повернул ручку, толкнул дверь плечом, но тщетно. Его заперли, и, пожалуй, крепко.
Загромыхали выстрелы, и сверху посыпались стекла.
Твою мать! Джон присел на корточки, прикрыв голову руками, лихорадочно соображая, что же делать?
— Принимай подарки, Маклейн! — послышался мерзкий голос, вызывающий спазмы в желудке.
Что еще задумала эта мразь?
Джон осторожно опустил одну руку и открыл глаза.
Клонг… Клонг… С короткими промежутками в кабину влетали гранаты Ф-I. Они попадали на кресла, скатывались вниз, к мертвым летчикам и дальше, к ногам Маклейна, не оставляя тому шанса на спасение.
Твою мать… Сейчас эти штуки взорвутся, и он полетит к чертям вместе с ребятами, лежащими рядом, на полу. Глаза Джона наткнулись на кресло. Сколько секунд еще осталось в его распоряжении?
Маклейн вскочил и, переступив через мертвого пилота, втиснулся в кожаное сиденье, лихорадочно работая руками, пристегивая крепежные ремни.
— Счастливого пути, Маклейн! — Стюарт расхохотался, и вся команда направилась к «джипу», который уже отъехал подальше от самолета, чтобы не попасть под осколки.
Раздался взрыв, потом еще, еще..;
Яркая вспышка пламени и страшный грохот рвущихся гранат и баков с горючим…
Они стояли у машины, повернувшись лицом к последнему убежищу полицейского.
Огромный огненный столб с останками самолета взвился вверх. Куски кабины, ошметки трупов, останки приборов — все смешалось в этом страшном вихре.
Аааааааа — дикий крик донесся из центра красно-оранжевого гриба.
И когда уже все на мгновение замерло перед тем, как рухнуть на землю, одно кресло продолжало стремительно подниматься. Потом оно отделилось и полетело вниз, а в небе расцвел купол парашюта.
— Везет скотине! — процедил Стюарт сквозь сжатые зубы.
Джон успел катапультироваться на долю секунды раньше, чем произошел взрыв.
Страшная сила швырнула его вверх, сжимая виски раскаленным обручем и давя на барабанные перепонки.
Ааааааааа — заорал он от дикой боли, выпучив глаза. Казалось, еще секунда, и они выскочат из орбит.
— О, черт! — кресло отвалилось и понеслось вниз, набирая скорость.
Над головой раздался хлопок, тело рванулось вверх, и он плавно закачался под огромным куполом.
Господи, неужели жив?
Внизу, рядом с машиной, направив на него автоматы, задрав головы, стояли террористы, ожидая, когда он приблизится достаточно, чтобы прошить очередью беспомощно болтающееся на стропах парашюта тело.
Мигая огнями, с диким воем сирен по полю, не разбирая дороги, неслись шесть полицейских машин.
— О, черт! Возвращаемся в церковь! Немедленно, — Стюарт с сожалением проводил взглядом плывущий в небе парашют. — Везучий ублюдок…
Они забрались в «джип», захлопнули дверцы и рванули с места за минуту до того, как подъехали полицейские.
Он больно ударился о землю бедром и тут же запутался в опустившемся на него белом шелке.
— О, боже, где же эта чертова дверь?! — ослепленный, ничего не соображающий Джон барахтался, пытаясь выбраться наружу под музыку моторов полицейских машин, которые урчали уже совсем рядом.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Что же молчит эта проклятая башня?
Мэл Огилви, командир корабля, с тоской смотрел на панель, где тревожно мигала красная надпись: «КОНЧАЕТСЯ ТОПЛИВО».
Еще немного, и Они шлепнутся с пустыми баками на землю.
Занавеска дрогнула:
В кабину, виновато улыбаясь, заглянула Кэт, милая стюардесса из первого класса, которая постоянно баловала летчиков чем-нибудь вкусненьким с пассажирского стола.
— Они там все волнуются, — тихо сказала она и, не получив ответа, добавила. — Я, собственно, тоже.
— Включи им телевизор. Вечерний канал, — ответил Огилви, не оборачиваясь; — Он работает без перерывов.
— Так же, как и я, — засмеялась Кэт.
И в этот момент замигала красная лампочка. Пи-пи-пи, — запищал сигнал, призывая летчиков посадить, в конце концов, лайнер, а не испытывать судьбу, продолжая кружить в воздухе, с пустыми баками.
Кэт вздрогнула.
Господи, что же это происходит в аэропорту?
Но она была опытной стюардессой, и умела не задавать вопросов, на которые все равно никто бы не ответил.
Она тряхнула головой, вздернула вверх подбородок, улыбнулась и вышла.
— А она — классная девчонка, — сказал Диксон Дюмер. — Ведь, наверняка знает, чем вся эта фигня может закончиться. А как держится! Вот приземлимся, приглашу ее в бар! А что? Ты видел, какая она веселая, даже сейчас. А что будет на земле? Нет, точно, приглашу в бар, когда приземлимся. А может, и в ресторан.
— Когда приземлимся… — буркнул Огилви, глядя прямо перед собой за темные лобовые стекла, где все еще отплясывала метель, и кроме летящих белых хлопьев больше ничего не было видно.
Нет, внешне все оставалось так же, как и раньше.
Кто-то читал, кто-то тихо беседовал. Но, казалось, абсолютно все в салоне пропитано тревогой.
Было как-то необычно тихо. Вот что… Никто не шутил и не смеялся. Отсутствовало обычное оживление, которое бывает перед посадкой, да еще и в праздничную ночь.
Холли оглянулась.
Этот Дик, сунув в ухо маленький наушник, очевидно, от портативной рации, сидел с бегающими глазками на глупой физиономии и что-то строчил в блокноте.
— Пишешь вступительное слово для своего грязного репортажа?
Вопрос женщины прозвучал настолько презрительно, что журналиста передернуло.
— Прикуси-ка язычок.
Господи, если бы эта тигрица знала то, что знает он, с нее сразу бы слетела вся спесь. И она превратилась бы в мокрую курицу.
Ричард Торберг нутром чувствовал — вот он, его звездный час. Он как раз размышлял над тем, как лучше подать этот потрясающий материал, а эта дуреха сбила его с мысли…
Значит так… Дамы и господа, этот репортаж мы ведем.
— Дамы и господа, — в салон вплыла стюардесса. — Мы предлагаем вам посмотреть передачи из Вашингтона по первому каналу…
Вот оно! Сейчас они все увидят! Сейчас… сейчас. Посмотрим тогда, кто лучший журналист в редакции.
Он сорвался с места и двинулся но проходу к телефон ну, тихо бормоча себе под нос от переполнявшего его восторга:
— Хорошо… Хорошо… Хорошо…
Ричард снял трубку телефона, висевшую на стене, у дверей туалета.
— Мистер Торберг, займите, пожалуйста, свое место.
Мы можем приземлиться в любую минуту, — пыталась остановить его стюардесса.
— Я займу: займу, — он вошел в туалет и плюхнулся: на унитаз.
— Идиот! — сказала Кэт возмущенно. Хоть бы дверь закрыл!
И, словно подслушав ее мысли, Ричард прикрыл дверь и повернул ручку.
Едва попадая пальцем на кнопки, он набрал нужный номер.
— Это «Вашингтонские новости»? — заговорил он за-. душенным голосом, стараясь, чтобы его не услышал никто из посторонних — Позовите, пожалуйста, из соседней комнаты Рубена.
— Он должен сейчас выходить в эфир, — ответил женский голос.
— Я знаю это. Поэтому он мне и нужен.
— Вам придется подождать, сэр.
Только бы она не бросила трубку!
— Я подожду, подожду. Только позовите мне его как можно скорее.
Он сидел на унитазе, прижав к уху, трубку, и весь светился. Глаза его сияли лихорадочным блеском безумца или гения, когда к тому приходит вдохновение. В такие минуты человек никого и ничего не видит и не слышит. Его мысли направлены только на одно — как бы не расплескать драгоценное состояние творчества.
Все-таки осколок задел руку прилично.
Джон сидел в КДП перед врачом, который обрабатывал его рану, стараясь не морщиться от боли.
В двух шагах от него застыл Том Байер, внимательно слушая Маклейна. Чуть поодаль вышагивал между столами капитан Лорензо.
— Эсперансо приземлился. Я ранил его в плечо, — врач закончил накладывать повязку, и Джон устало откинулся на спинку стула. — С ним человек пять.
— Говоришь, пять? Сказал бы уж лучше пятьдесят, чтобы произвести впечатление! — Лорензо не мог простить этому выскочке, — что он снова обошел его. — Хочешь, чтобы мы тебе посочувствовали? Восхищались тобой!
Нет, Маклейн нрав. Наш капитан все-таки идиот. Барни стало стыдно перед этим парнем, который спас ему жизнь и, похоже, один делает гораздо больше, чем псе остальные. Если бы этот кретин послал свои машины раньше, разве ушел бы генерал Эсперансо? А группа захвата? Где они были? И Лорензо еще смеет что-то говорить!
Из-за поворота, в окружении своих боевиков; появился майор Грант; Глаза его метали молнии. Он шел широким шагом, готовый дать отпор каждому, кто посмеет посягнуть на его права».
— Так, Маклейн, — началон, как только (увидев полицейского. — Мне нравится твоя храбрость, но ты лезешь не в свое дело. Представляешь, какую кашу ты заварил! Они теперь могут взорвать еще один самолет!
— Они не будут этого делать, — оборвал Джон майора. — Эсперансо уже приземлился.
— Но они придумают еще что-нибудь! Теперь они могут стать гораздо изобретательнее! — он уже орал, вплотную приблизившись к Маклейну. — О чем ты думаешь?!