— Вы мне не друг.
Адроганс широко улыбнулся, повернулся в седле и внимательно посмотрел на Уилла.
— В этом ты прав, однако я — твой союзник. У нас общий враг, и мы доставим Кайтрин неприятности.
— Я хочу ее убить, — кивнул Уилл.
— Цель замечательная. Только сделать это нам придется вместе. Союз, который нам нужен, может быть образован только на основе взаимного доверия. — Он снова прищурился. — Только скажи мне, почему я должен, полагаясь на одно лишь происхождение, доверять мелкому воришке?
— А почему только на основании того, что вам постоянно везет, я должен доверять заносчивому и эгоистичному генералу?
Адроганс рассмеялся:
— Вот, значит, что думают обо мне твои друзья.
Щеки Уилла вспыхнули.
— Вы меня поймали. О каком же доверии тогда можно говорить?
— Нет, ты не прав. — Лицо генерала стало непроницаемым, хотя говорил он очень эмоционально. — Ты — человек лояльный, но немного политически незрелый и, похоже, слишком импульсивный. Тебе не откажешь в характере и в том, что ты способен инстинктивно ответить ударом на удар. Возможно, после определенной тренировки ты добьешься замечательных успехов.
Дело в том, Уилл, что ради нашего общего успеха я обязан тебе доверять. И я верю в то, что доверять тебе можно, остается лишь выяснить, до каких пределов это доверие может доходить.
— До каких пределов? — возмутился вор.
— Достаточно знать, что ты можешь выступить в более важной роли, нежели приманка. Ты достаточно умен, чтобы понять: тебе отвели именно такую роль. Мы начали военную кампанию. Красть здесь нечего. Ты нечто вроде знамени для тех, кому хочется верить в то, что Кайтрин возможно победить, и одновременно — средство, которое, поможет ее отвлечь.
— Для того чтобы понять это, не нужно быть Великим магистром Вильвана, — презрительно бросил Уилл.
— Прекрасно. — Адроганс провел рукой по подбородку. — Тебе придется понять, Уилл, что этой кампании я придаю чрезвычайно важное значение. Я знаю, с какой надеждой смотрит на нее всякий, кто в ней участвует. Я проведу ее так, как сам считаю нужным, потому и ты, и твои друзья почувствуют, что советами вашими я пренебрегаю. Если я увижу, что ты или они могут оказаться мне полезны, то обращусь к вам. Если нет — вы останетесь в резерве, и никакие мольбы не помогут.
— Стало быть, наша работа будет заключаться в ничегонеделании, пока вы не сочтете нужным что-нибудь нам предложить?
— Да.
— А что, если мы не согласимся с тем, что вы будете делать?
Адроганс поднял подбородок и провел по шее затянутой в перчатку рукой.
— Командование операцией на меня возложили не без причины. Знаю, у меня полно хулителей и меня есть за что критиковать. Но, как ни странно, несмотря на все критические замечания, я одерживаю победы, И это никому не опровергнуть.
Уилл нахмурился. Они в это время поднялись на холм и посмотрели сверху на Стеллин.
— А что, если то, что о вас говорят, правда? Что, если вам указывают на недостатки, из-за которых можно проиграть войну? И уже следующая наша битва может обернуться поражением?
— Я знаю это куда лучше тебя, Уилл, и принимаю все меры предосторожности, чтобы этого не произошло. — Генерал посмотрел на него и кивнул в сторону города. — Пора, горожане должны увидеть своих освободителей.
Адроганс пришпорил коня, и мерин Уилла охотно последовал за ним. Из «Кролика и Клетки» вышла небольшая толпа. Уилл узнал Квинтуса, стоявшего впереди.
Генерал остановился прямо перед ним, так что Квинтус даже слегка попятился.
— Я — генерал Марк Адроганс из Джераны. Вы, я полагаю, обо мне слышали и сейчас трепещете от страха. Времени на разговоры у нас немного. Так что заканчивайте побыстрее с изъявлениями преданности. Перейдем сразу к делу.
Квинтус потупился:
— Вы оказали нам честь, милорд.
— Ну разумеется, — процедил Адроганс и наморщил нос. — Думаю, вы еще больше обрадуетесь: ведь я привез с собой Норрингтона, вашего земляка и спасителя мира.
Люди разинули рты и низко поклонились Уиллу. Он было удивился тому, что никто его не признал, а потом вспомнил, что на нем маска. Вряд ли они догадаются, что видят его не первый раз. Если только…
Он посмотрел по сторонам, отыскивая взглядом Сефи, но ее не было видно. А спросить нельзя: они его тогда сразу узнают, а этого он ни в коем случае не хотел. Почему не хотел, он и сам как следует не понимал. Возможно, потому, что увидел в глазах людей искру надежды. Если они узнают, кто я на самом деле, искра эта погаснет.
Адроганс громко хлопнул в ладоши:
— Да, да, вы, без сомнения, взволнованы. Это заметно. Вы должны кое-что сделать. Во-первых, держаться подальше от Норрингтона. Продукты у нас есть, хотя и не в достаточном количестве. Могу ли я в вашем чудном заведении обзавестись тремя бочонками бренди? Две тысячи людей испытывают жажду.
Владелец таверны вытер руки о грязный передник.
— Так много бренди у меня нет, милорд. Я готов нагрузить вам телегу бочонками с элем, а лично для вас найдется бренди.
— Отлично. — Адроганс кивнул своему солдату, и он швырнул Квинтусу толстый кожаный кошелек с золотыми монетами, которые звякнули, когда он их поймал. — Кроме того, мне нужно пятьдесят голов скота. Пригоните их к завтрашнему утру в Нормонт. Заплатим, разумеется, золотом. Распределите этот скот среди людей по справедливости, чтобы никто от этого не разбогател и никто не обеднел. Можете бросить жребий, если хотите. Те продукты, что мы оставим в Нормонте, должны быть отправлены на городские склады и дожидаться там нашего возвращения, однако вполне вероятно, что они пригодятся вам самим зимой.
Уилл увидел полдюжины молодых людей с дорожными мешками. У каждого из них за плечом висели лук и колчан со стрелами. Были они на вид чуть старше его, и глаза у них горели нетерпеливым огнем. Было очевидно: им не терпится вступить в войско.
Адроганс тоже все это заметил.
— Прекрасно, вижу, что в Стеллине имеется народное ополчение. Вам оно необходимо. Охраняйте же свой город хорошо, парни! Ваше присутствие позволяет мне не оставлять в городе своих солдат. Мне одной заботой меньше, а Кайтрин — одной тревогой больше.
Уилл, слушая Адроганса, почувствовал, как у него бегут по коже мурашки. Хотя заносчивость и высокомерие, которые он заметил у генерала, никуда не делись, он заметил у него теперь и другие черты характера. Всего несколько слов, и фермерские сыновья, которые, казалось, должны были упасть духом из-за крушения своих надежд, почувствовали, что, оставаясь в городе, они оказали неоценимую услугу генералу. Армия, таким образом, не допустила в свои ряды нетренированных, неумелых юнцов, они, однако, в случае чего, будут оборонять свой город с утроенной энергией.
На дороге с Уиллом разговаривал умный, проницательный аналитик, сейчас же Адроганс показал себя в новом свете. Два человека в одном, отличающиеся друг от друга как небо от земли, уживаются в одном. Адроганс манипулировал горожанами Стеллина с умением шулера, облапошивающего свою жертву. Жители Стеллина будут вспоминать потом о смелом бесшабашном человеке, возглавившем войско, чтобы уничтожить Кайтрин. Да им еще покажется, что армия была в два раза больше, чем на самом деле.
Адроганс взглянул на Уилла:
— Отправляемся, лорд Норрингтон, наша работа здесь сделана. От всей души благодарю вас, жители Стеллина, и желаю вам безопасного будущего.
Адроганс развернул лошадь, и вся компания двинулась назад, в Нормонт. Уилл чуть придержал лошадь, не желая ехать рядом с генералом и продолжать разговор. Если он захочет, тоже поедет медленнее.
Уилл снова вздрогнул. Он восхищался умением Адроганса манипулировать людьми, однако это наводило на размышления. А что, если он манипулирует всеми нами? Вор быстро прокрутил в уме открывшиеся ему стороны характера генерала: манипулятор, заносчивый собеседник, некомпетентный военачальник, хотя и весьма умный человек. Он не знал, чему здесь можно верить, и покачал головой: все эти противоречивые качества нашли себе пристанище в одном человеке.
Возможно, мы с ним в чем-то похожи. Никто не видит во мне Норрингтона, пока не придет решительный момент. Уилл посмотрел на широкую спину Адроганса. Будем надеяться, что настоящий Адроганс заявит о себе, когда настанет время.
ГЛАВА 47
Умом Керриган понимал: настанет же когда-нибудь в его жизни момент, когда ему снова станет тепло и сухо, а живот будет набит, но сердце шептало, что до этого дня не ближе, чем до Вильвана и его комнаты в башне. В горах Гирвиргула всадники сильно промокли под ледяным дождем. Все утверждали, что в такое время года это — совершенно небывалое явление, и каждый понимал, что и здесь не обошлось без магии; непонятно только, почему никто из магов Вильвана ничего с этим не сделал.
Военные маги словно не замечали шепот и выразительные взгляды солдат. Керриган же изо всех сил старался объяснить, что управлять погодой они умеют не больше, чем, скажем, солдаты — варить пиво или водить корабль. В ответ на его объяснения хотя бы один солдат обязательно заявлял, что он умеет либо варить пиво, либо управлять кораблем, и аналогии адепта тут же рушились.
Керриган скоро понял, что раздражает солдат. Им страшно не нравился его храп, и они говорили, что такой громкий звук может выдать их врагу. Высказывание это было совершенно абсурдным: бивачные костры были видны издалека. Маг разочаровался в солдатах. То, что им не нравился его храп, вообще-то можно было понять, но логические рассуждения друзей ему не прибавляли. Узколобые солдаты предпочитали предрассудки и предубеждения возможности думать.
Иногда Керриган завидовал их ограниченности, потому что она позволяла им радоваться самым простым и банальным вещам. Они, например, рады были, что могут есть сколько душе угодно, а Керриган просто ненавидел солонущую сушеную говядину и печень, твердую, словно камень. Более вкусную еду, такую как местные фрукты и овощи, делили между всеми поровну. Чего только не предлагал Керриган сприту в обмен на то, чтобы тот принес ему что-нибудь вкусненькое, однако порывы его не находили отклика у крылатого создания.