Видимо, удивленный взгляд Мириам красноречивее всего показал, что именно так она и намеревалась поступить – потому что Монти мягко подхватил ее за руку, и повлек к двери:
– Нам нужно снять все размеры, и определиться, в чем вы появитесь. Вы должны произвести неизгладимое впечатление, но при этом не быть вульгарными, или же…
– Монти. – Позвала Би, и шут обернулся. – Прежде чем мы выйдем отсюда, давай согласуем один вопрос.
– Да? – Сказал шут, и Мириам показалось, что она снова услышала далекий смешок Вероники.
– Прайм Неро здесь. На два уровня под нами. Он что, тоже пришел выбрать платье?
III.
Мимо ярмарочным хороводом проносилась одежда.
Цветные платья, костюмы, короткие майки, шорты, шляпки, банты – точно толпа, в мгновение лишившаяся тел и оставившая только яркие оболочки, шла навстречу. Коридор, заполненный бесчисленными вешалками, стойками, и крючками, медленно изгибался, повторяя форму центрального колодца, пронизывающего все здание Монти. Сам шут как обычно спешил, Мириам едва поспевала за ним, и за Би, чей алый халат почему-то смотрелся намного лучше, чем большинство платьев. Суонк, не особо мудрствуя, перешла на бег, и, догнав воительницу, спросила:
– Так когда передать письмо?
– Сначала ты оденешься. – Взвешенно ответила та, не сбавляя шаг.
– Да я уже… – Суонк поймала взгляд, брошенный на нее Би, и запахнула свой халат на груди:
– Ладно, ясное дело – эта тряпка никуда не годится. Вернут мне одежку – и потом что?
– Ты слышала Монти – Неро здесь, чтобы подобрать праздничную одежду для Тани. Сегодня, в суде Атланты, он будет назначен ее поручителем, а ты передашь ему официальное приглашение. Ты же его не потеряла?
Суонк мотнула головой-одуванчиком, и показала край бумажного листа, спрятанного в глубоком вырезе халата.
– Я схожу с тобой. – Сказала Мириам, почувствовав ее неуверенность. – Проведаю Таню, пока ты будешь говорить с принцем.
Ответом ей стала молчаливая вспышка благодарности – видимо, Суонк просто не хватило дыхания для ответа. Они буквально мчались через заполненную одеждой галерею, провожаемые взглядами служительниц в голубой униформе. Слева открылось пустое пространство, пронизанное прозрачными трубами лифтов, и теперь они шли по его краю, отделенные от пропасти только барьером, блестящим хромированной сталью. Улучив момент, Мириам не выдержала и перегнулась через него, разглядывая все это странное и сверкающее место.
Больница? Фабрика одежды? Огромная лавка? Она все еще не очень понимала, как правильно назвать произведение шута, хотя его назначение было вполне прозрачным. Монти построил дом, в котором людей делали красивыми, и брал за это деньги. Насколько большие, Мириам не могла и представить – в этой блистающей башне бесполезны были обычные человеческие мерки.
Отчасти она походила на отель – пустотой внутри и выходящими в нее открытыми уступами этажей. На этом сходство заканчивалось – там, где в отеле царствовала зеленая листва и мягкий свет, здесь сверкала сталь и стекло. Колодец в центре пронизывали скоростные лифты, на которых Мириам уже дважды успела прокатиться, а многочисленные галереи, расположенные вокруг, ошеломляли разнообразием цветов, яркими отражениями зеркал, и цветными окнами, с выставленными в них предметами одежды и украшениями – видимо, на продажу. Этажи, расположенные сверху, напротив, отбрасывали мягкие молочные блики от прикрывающих их матовых стекол, так что рассмотреть происходящее за ними было невозможно.
Впрочем, Мириам хватало и того, что творилось внизу. Мелькающие цвета, которые она наблюдала раньше, неожиданно обрели живое воплощение. Там расположился цирк, заполнив своей суетой целый этаж. Мелькала форма десятка служительниц, суетящихся между вешалками, окнами и закрытыми кабинками. Степенно двигалась высокая прическа Джейд, доказывала что-то Йоко, размахивая руками, крутилась перед зеркалом акробатка Лилит, облаченная во что-то короткое и непристойно-открытое. Чуть дальше Мириам заметила Руби, в длиннополом черном пиджаке, распинающегося перед двумя служительницами, и пару борцов, пытающихся натянуть на третьего что-то вроде ночной рубахи. Мари и Мона не показывались, но она чувствовала их цвета там же, рядом. Она подняла руку, и на ходу прокричала приветствие, но ее голос тут же потерялся в свисте лифтов, снующих вверх и вниз по трубам.
– «Не волнуйся.» – Голос Вероники прозвучал совсем рядом, будто она снова сидела на перилах над пропастью. – «Вы идете прямо туда, в этот хоровод.»
– Правда?
– «Больше некуда.»
Все так же, почти бегом, они миновали открытую часть кольцевой галереи. Дальше начинались ряды стекол, которые Мириам сперва приняла за окна – глубоких ниш, с расположенными в них подобиями человеческих фигур. Между ними открывался широкий, но не слишком хорошо освещенный проход, и, только повернув туда вслед за шутом и Би, Мириам почувствовала, что пол под ногами идет вниз, превращаясь в изогнутый пандус. Теперь они следовали по закрытому коридору, ведущему вниз в обход галереи, а мимо проплывали все те же ярко освещенные окна, со странными, безликими человеческими фигурами. Взглянув на них поближе, Мириам поняла, что это изваяния, вроде пластиковых статуй, щеголяющие разнообразной и странной одеждой. Видимо, они должны были продемонстрировать товар, продаваемый Монти, но казались немного страшноватыми, даже не смотря на прекрасные костюмы. Коридор понижался, знакомые цвета становились все ближе, а одеяния в окошках все более открытыми – платья и пиджаки сменялись узкими косыми юбками. За короткими шортами следовали узенькие майки, едва ли прикрывающие что-либо, а за ними – совсем прозрачное белье, вроде того, что Мириам нашла на своей кровати, в отеле. Толком рассмотреть она почти ничего не успела, коридор закончился, выходя на галерею уровнем ниже, мелькнули по сторонам блестящие золотые завитки на статуе справа, и белые перья на едва заметных цепочках слева. Шут все так же стремился вперед, перед ним расступались служительницы, и охранники в синей униформе, по правую руку мелькали плотные балдахины, скрывающие проходы глубже, в другие переходы и помещения. Впереди рассыпался знакомый смех – видимо, циркачи мерили костюмы, спорили или похвалялись друг перед другом. А потом Суонк догнала Мириам, взяла за руку, и спросила:
– Эй, ты видела эти штуки? Ну, что там висели? Нас же не заставят такое одеть?
Девушка собралась было ответить, но потом задумалась – будут ли ее слова честными? Ведь сама она не могла быть до конца уверенной в том, что шут не предложит им подобных нарядов? Однако ее размышлениям не суждено было завершиться – в ту же секунду ее сильно дернули за другую руку, втаскивая под ближайшую портьеру. Мелькнули удивленные глаза Суонк, затем поле зрения закрыла плотная красная ткань, перекатывающаяся волнами. Мириам потащили в помещение справа, окутав красными шторами, и теперь пытались распутать, но волнения не было – ей хватило мгновения, чтобы узнать прикоснувшиеся к ней пальцы, волну приятной дрожи, бегущей по коже.
Наконец портьера хлопнула в последний раз, и перед Мириам оказалась Мона. Запыхавшаяся, растрепанная, в коротком кружевном платье и со странной формы шляпкой, которую актриса прижимала к груди. Ее рыжие волосы, вероятно после манипуляций Монти, обратились настоящей гривой, ниспадающей на веснушчатые плечи крупными блестящими локонами.
– Можно вопрос? – Спросила она, и Мириам с удивлением отметила напряжение, сквозящее в ее цветах. Намного более сильное, чем вчера, перед спектаклем.
– Конечно.
– Этот мужчина, Неро. Который пришел сюда с девочкой. Я знаю, ты с ним знакома. Какой он?
– Мари не рассказала тебе? – Удивилась Мириам. – Вы не вместе расспрашивали эту… Джессику?
– Вместе. – Мона опустила глаза. – Но ты можешь заметить больше, чем остальные. Каким ты его видишь?
Мириам задумалась, как всегда, с трудом облекая в слова мгновенно возникающие картинки:
– Он сильный. Твердый, как сталь, и очень упрямый. Внутри у него огонь, пусть даже его не видно, но он может обжечь. Такой же, как у Ребекки. Он спас меня, вчера утром, на стоянке, и я это видела. И еще – он грустный, внутри. Будто у него трещина, или рана, которая никак не может закрыться. Она никому не видна, но есть, под всем этим пламенем. Или, может быть, там источник этого огня. Она становится глубже, когда говорят о его отце, короле.
– Он действительно принц? – Теперь уже удивилась Мона.
– Да, хотя его и называют бастардом. И ему больно от этого. – Мириам поймала ее взгляд. – А тебе неприятны мои слова. Почему?
– Это не страшно – так заглядывать в людей? – Вопросом на вопрос ответила Мона, ее рот искривился в растерянной улыбке. – Наверное да. Прости. Для этого нужно быть сильной, не такой как я…
Она отступила, и неожиданно исчезла за ближайшей шторой, оставив Мириам в недоумении. Вокруг, среди волнующихся портьер, стеклянными монолитами возвышались экраны, пустые, будто окна, глядящие в далекую ночь. Затем за ее спиной произошло движение, и раздалось короткое ругательство – Суонк искала дорогу.
– Эй! – Долетел издалека окрик Монти, чей высокий голос без труда пробился через шум. – Леди Мириам, вы заблудились? Или упали в шахту лифта? Если вы немедленно не появитесь, я отправлю за вами десяток голубоглазых девственников!
– Отправь их лучше за мной! А то муж мой совсем меня не ищет! – Крикнула в ответ Джейд, где-то справа, и ответом ей стал взрыв смеха, заглушивший все остальные звуки.
Помещение, в которое проводил их Монти, оказалось чуть дальше, чем ряд комнат, занятых цирком. И шторы в нем были не алыми, а кремовыми. Пространство между ними заполняли окна, через которые открывался вид на стену Атланты и громадный прямоугольник ворот, но Мириам уже знала, что это иллюзия – все стеклянные поверхности в комнате были экранами, даже те, которые пока вели себя как зеркала. Едва войдя, шут подхватил под руки двух ожидающих там служительниц, выпроводил, а затем собственноручно задвинул тяжелые шторы за Суонк.