– Я упоминал, что мне нужна твоя помощь? С костюмами для спектакля целая трагедия – ваши подруги до сих пор не могут решить, во что одеть главных героинь.
– И чем я могу…
– Мы прогуляемся в соседний зал. – Шут обернулся к Би. – С вас снимут мерки сразу после желтоволосого чуда. Нужной модели мундира у меня пока нет – мы доставим ее ближе к вечеру. А пока я предоставлю вам что-нибудь симпатичное, для предстоящего суда – там тоже не стоит появляться в той одежде, в которой вы спите.
– «Мы предпочитаем спать без ничего». – Ответила Вероника, но шут уже вел Мириам за собой. Раздвинулись портьеры, двое служительниц посторонились, пропуская их, и заходя в комнату – видимо, чтобы заняться костюмом Би. В самое последнее мгновение она почувствовала взгляд воительницы, и, уже на круговой галерее, ее догнало послание – безмолвный цифровой пакет, явно недоступный шуту:
– «Кем быть на приеме – твое решение. Если он слишком тебя достанет – скажи мне, я его приструню. И не забудь передать Тане привет – позже у нас может не быть времени поговорить.»
Мириам снова улыбнулась, и Монти явно воспринял это на свой счет:
– Ну вот, это же совсем другое дело. При правильном макияже и в нужной обертке ты сможешь буквально ослеплять своей улыбкой.
– Ты ничего не чувствуешь, когда говоришь это. – Сказала Мириам, заставив его сбиться с шага. – Как будто повторяешь песню, не помня смысла. Меня вовсе не нужно утешать, или убеждать. Я ведь совсем не против… красивого платья.
– А как насчет остального? – Осторожно осведомился шут, ведя ее по галерее, мимо развевающихся портьер и мигающих экранов, с вертящимися на них костюмами. Кто-то из циркачей окликнул Мириам, и она помахала в ответ, а Монти тем временем продолжал:
– Прости, если вмешиваюсь не в свое дело, но мне показалось, что характер твоих отношений с Арго позволит вам изобразить… пару. В том смысле, что вам не противно общество друг друга… – Шут задумался, потом фыркнул, и раздраженно щелкнул веером. – Да что я несу! Какого черта ему вообще может быть неприятно твое общество? Как он может быть против, если такая девушка возьмет его за руку на парадной лестнице?! А?! Весь вопрос только в тебе – захочешь ли ты, чтобы про вас говорили в таком… контексте.
– Про нас не успеют много сказать. – Тихо ответила Мириам. – Ты же понимаешь это, да? Мне не нравится в этом только одно – что придется обманывать…
– Кого? – Хитро осведомился Монти. – Его или себя?
– Вовсе нет! Тех, кто будет на это смотреть.
– О, поверь, они легко проглотят такую маленькую ложь. Король любит Арго, и частенько приглашал его к себе. Но обычно он поднимался по лестнице один, и вокруг этого шли постоянные пересуды. Ему будет полезно, если рядом с ним увидят нормальную женщину. В любом случае, это намного лучше, чем альтернатива.
– Какая?
– Объяснять, кто ты и откуда. Поверь, если я обмолвлюсь, что ты сопровождаешь Ребекку, или что вы путешествуете вместе, и живете в одном номере, или…
– Прекрати! Почему-то, когда ты говоришь об этом, самые обычные вещи звучат постыдно…
– Потому что они могут показаться такими. – Ответил шут. – Вот здесь на помощь и придет наша маленькая ложь – чтобы подтолкнуть мысли тех, кто будет наблюдать за вами, в другую сторону.
Они прошли почти половину галереи, миновав шумные кабинки артистов. Монти остановился перед входом в одну из них, ничем не примечательную – хотя теперь Мириам уже заметила, что все помещения, выходящие в общий колодец фабрики, помечены едва заметными номерами на цветных табличках, прямо над портьерами. В этой кабинке вспыхивали и переливались цвета Мари и Моны, заметные издалека. Они беседовали, или просто говорили одновременно – Мириам разбирала слова, но те почему-то не складывались в понятные фразы. Шут медленно обернулся:
– Так мы пришли к согласию? Конечно, еще тебе понадобится подобрать платье, но я думаю…
– Я покажу тебе, какое мне нравится. А чем я могу помочь тебе?
– Да так… залезть в одну очаровательную голову. – Вполголоса проговорил шут, и отодвинул портьеру.
Меньше всего эта кабинка напоминала место, где полагается примерять одежду. Кроме экранов на стенах, здесь оказалось еще несколько, узких и высоких, спускающихся с потолка на гибких кронштейнах. Они располагались вокруг центрального возвышения, на котором устроилась Мари, в белом рабочем комбинезоне, рассматривая бегущие вокруг изображения. Мона, стоя у стены слева, занималась тем же, то и дела дотрагиваясь до экрана, но ее одежда не выглядела обычной. Совсем даже наоборот, Мириам была уверена, что в чем-то подобном просто нельзя появиться на улице. Тело девушки покрывали тонкие темные кружева, оставляя открытой спину и часть бедер. А когда актриса обернулась, чтобы помахать вошедшим, оказалось, что и спереди ткани явно не хватает – глубокий узкий вырез доставал до широкого черного пояса, обнажая ложбинку живота, и пупок, настолько знакомые, что Мириам почувствовала, как заливается краской.
Мона, похоже, моментально это заметила, потому что тут же завертелась на месте, разметав рыжие волосы:
– Нравится?
– Это… неприлично. – Ответила Мириам первое, что пришло в голову.
– Более непристойно, чем вообще без ничего? – Робко, будто испугавшись своей смелости, спросила Мона.
– Наверное да.
– В этом и смысл. – Сказала Мари. – Она подчеркивает то, что хочет показать. Как свет, собранный линзой.
– И кого вы хотите… осветить?
Мари посмотрела на Мириам. Ее глаза казались воспаленными, будто она не спала всю ночь. На экранах вокруг сменялись изображения – толпа, яркие костюмы, двигающиеся в танце фигуры, огромная лестница, ведущая куда-то вверх. Общим у них было только одно – человек, мелькающий на всех экранах, видимый с разных позиций. Высокий, с коричневой кудрявой бородкой, и веселыми светлыми глазами.
– Ты знаешь. – Сказала Мари.
– И вы подбираете одежду, которая ему понравится?
– Он любит простые цвета – голубой и белый. – Устало прикрыв глаза, проговорила Мари. – Вот это, на Моне, не подойдет. Ему нравятся короткие чулки, такие, как носили в Атланте пять лет назад. Без поясов. Длинные светлые волосы. Рост… кажется не важен. Блондинки или шатенки.
– На мой взгляд, вы слишком стараетесь. – Сказал Монти, снова раскрывая свой веер. – Поймите, никто не будет спасаться от вас бегством. Такие мелкие детали…
– Все должно подойти идеально. – Возразила Мари, и шагнула вниз, с возвышения, к Мириам. – Ты поможешь?
– Конечно, только чем? – Девушка всматривалась в экраны, пытаясь представить рядом изображенного там человека. – Это ведь записи, да? Я ничего в них не чувствую. Мне нужно увидеть его, хотя бы на расстоянии, чтобы сказать хоть что-то про его цвета. Здесь он выглядит веселым, и добрым, но ведь на самом деле это наверняка не совсем так…
– Король Маркус любит смеяться. – Сказал Монти, прикрывая веером нижнюю часть лица. – Но это ровным счетом ничего не значит. Если хотите понять, что он чувствует – смотрите только в глаза. Многие совершали ошибку, принимая его за недалекого весельчака – и все они в прошлом.
– Мы знаем достаточно. – Продолжала Мари, беря за руку подошедшую к ней Мону. – Сейчас нам понадобится рисунок того, о чем я думаю. Монти не может сшить готовое платье, пока нет способа его… запечатлеть. А я могу проецировать только образы, не рисунки…
Она протянула вторую руку к Мириам – и комната вокруг рассыпалась ворохом осенних листьев, открывая дорогу совершенно иному окружению.
Теперь все трое стояли на лестнице – широкой, будто хайвей, под небольшим углом уходящей вверх, к тоннелю, обрамленному серебристой светящейся аркой, над которой, мерцая тонкими пунктирными огоньками, вздымалось нечто огромное. Мириам с трудом различила очертания на фоне вечернего неба, усеянного ранними звездами, но сразу же узнала.
Отсюда Королевский Шпиль выглядел просто невероятным – будто цветок Иштар, или что-то, сравнимое по размеру. Венчающее его расширение казалось туманностью в небе, сиянием, чуть затмевающим Луну.
– С этого начнется вечер. – Сказала Мари. Яркий электрический свет, падающий на лестницу со всех сторон, заставил ее белую кожу сверкать серебром. – Здесь он увидит нас в первый раз.
В безжалостном свете детали ее костюма проступали необычайно отчетливо: белые кружева на груди, прямой пиджак, сужающийся на талии, широкие рукава с полупрозрачными манжетами, облегающие брюки с белыми вставками. Убранные под широкий берет волосы открывали изящную шею и мочки ушей, с чуть заметным проблеском черных камней в миниатюрных сережках.
– Так хорошо? – Спросила Мари, и Мириам кивнула. Явно мужской, костюм тем не менее производил явно противоположный эффект, сообщая фигуре актрисы необычайную женственность.
– А я? – Мона потянулась, мягко подхватила руку Мари, и опустила на свою талию.
Ее платье выглядело полной противоположностью костюму ее подруги. Воздушное и почти прозрачное, оно окружало фигуру Моны светло-голубым облаком, под которым проступали вставки плотной материи, и обнаженная кожа. Белые чулки, будто змеиная кожа, облегали длинные ноги, но бедра актрисы под короткой пышной юбкой оставались почти открытыми. Еще одна плотная вставка, следующая всем изгибам фигуры, целомудренно прикрывала живот и грудь, а над ней, будто газовый гейзер, вспухал воротник из кружев, придерживающий гриву из крупных алых локонов.
– Джульетта не столь невинна, как мне казалось. – Задумчиво проговорила Мари.
– Я ничего не знаю о своей красоте. И о соблазнах, которые она несет. – Потупила глаза Мона. – Ты научишь меня?
– Боюсь, учиться придется нам обеим. – Мари взглянула на Мириам. – Как ты думаешь, ему это понравится?
– Он просто набросится на одну из вас. – Честно ответила та. – Если он нормальный мужчина, конечно. И при условии, что его не опередят.
– Значит, остается только нарисовать нас, верно?
– Да. – Глубокая трещина расколола ночь над лестницей, повинуясь приказу Мириам, пропуская холст – пока еще пустой. Здесь он выглядел почти как настоящий бумажный лист, только высотой в два человеческих роста. Его поверхность ярко светилась, отражая электрический свет, а темные линии, побежавшие по нему вслед за жестом Мириам, казались трещинами, уходящими в ночь. Усилие, требующее их возникновения, было быстрее любого движения руки. Она молниеносно набросала два силуэта, и контур лестницы за ними, потом начала углублять детали костюма Моны – складки кружев на воротнике платья, укладку волос.