Около шестого послеполуденного колокола незримый щит, хранивший Цитадель, исчез, и смертоносные гостинцы из лагеря осаждающих разносили многострадальную первую линию стен совершенно невозбранно. Топазовый бастион лежал в руинах, в стенах Изумрудного зияли огромные бреши, Аквамариновый и Опаловый охватило пламя. Казалось, открыт путь к сердцу затаившейся в страхе крепости, и это впечатление на какое-то время обмануло даже Исенну. Он, Эрианн, а также полдюжины наиболее опытных альбийских магов, в числе коих были младший Ладрейн и Ирваст, сын Хетира, наблюдали за происходящим в долине с плоской вершины скалы в лиге позади неровного строя осадных машин.
— Если это все, на что они способны, — презрительно бросил Аллерикс, глядя сквозь пелену дымов на угрюмо примолкшую крепость, — то я разочарован. Ну а если Хранители Радуги готовят ловушку, то и у меня отыщется, чем их удивить. Зокарр! Отбой катапультам. Эрианн, ты готов? Сейчас мы отправим в бой наших самых надежных союзников — тех, что не требуют оплаты… и о которых мы не будем жалеть.
Вновь заревели трубы, подавая команду катапультным расчетам. Повинуясь следующему сигналу, выстроенные в безукоризненном порядке латные сотни двергов и альбийские мечники поспешно расступились, освобождая проход для невиданных орд. По-прежнему не торопясь рисковать своими воинами, Исенна бросал в горнило боя жутких созданий, собранных отовсюду и покорных власти Благих Алмазов. Многие из этих существ были известны строителям Полуночной Цитадели уже очень давно. Еще на заре времен, осваивая древние леса и затерянные в горах долины под поля и поселки, альбы сталкивались с подобными им, и почти всегда эта встреча стоила кому-то из первопоселенцев жизни. Даже одна или две таких твари способны были натворить немало бед — а тут, гонимые колдовской силой, на приступ шли целые стаи безжалостных хищников.
Сотни покрытых косматой серой шерстью зверей, похожих на йюрч, но куда более крупных, злобных и начисто лишенных зачатков разума, карабкались, рыча, на полуразрушенные стены. Следом явились другие, неповоротливые, похожие на живые стенобитные машины, с головы до ног закованные в чешуйчатую броню, а позади всех шествовали три многоглавые гидры с непроходимых болот Халарии. Последние, возвышаясь над прочей стаей подобно диковинным осадным башням, двигались вроде бы неторопливо, однако с неудержимостью горной лавины, и земля дрожала под их тяжелой поступью. Мощные роговые пластины служили им надежной защитой от стрел и дротиков, каменную стену толщиной менее трех локтей халарийская гидра просто не замечала, а яд, которым издалека плевались четыре уродливые плоские головы, прожигал гранитные плиты.
Первыми линию стен преодолели косматые четверорукие хищники. Они рассеялись, сколько позволял огонь и дым, по развалинам, не встречая никакого сопротивления. С того места, где стояли Исенна и Отец Обмана, звери выглядели густой россыпью беспорядочно мечущихся черточек, грязно-белых на фоне перепаханной обстрелом земли и изломов черного гранита. Приземистые живые тараны в чешуйчатой броне набирали скорость, нагоняя серых полуобезьян, круша в своем неостановимом движении остатки крепостных укреплений. Один, пригнув увенчанную короной тупых отростков башку, с разгону вломился в чудом уцелевшие створки Врат Рассвета и снес их начисто. Гидры были еще далеко, когда наиболее быстрые из косматой стаи достигли второй линии бастионов. Благие Алмазы в руках альбийских вождей заискрились ярче, вынуждая звериную орду продвигаться дальше и дальше вглубь Полуночной Цитадели.
Ни одной стрелы не вылетело навстречу звериной стае — черные равелины по прежнему казались безжизненны и пусты. Но тут Семицветье наконец явило свою мощь — и явило столь неожиданным и неприятным для захватчиков образом, что Исенна на несколько мгновений застыл столбом, прежде чем разразиться проклятиями.
— Во имя Небесного Света, что происходит?! Что они делают?!
Яростный боевой вопль хищных тварей, достигших второй линии бастионов, зазвучал с удесятеренной силой. Однако вместо того, чтобы, проникая в каждую бойницу, раздирать в клочья защитников Цитадели, звери на всем поле битвы кидались друг на друга и сходились в смертельных поединках — только шерсть летела. Иначе вели себя приземистые бронированные чудовища, деловито сносившие ворота. Растерянно взревывая и мотая рогатыми мордами, они носились причудливыми зигзагами, без видимой цели, будто пораженные внезапной слепотой — да так оно, скорее всего, и было. Несколько «таранов» угодили в дымящиеся ямы, оставленные снарядами осадных орудий, и не могли выбраться; два или три чешуйчатых монстра и вовсе, повернув назад, топтали боевые порядки пехоты и разносили в щепы катапульты осаждающих.
Прямо на глазах потрясенных альбийских полководцев одна из гидр изрыгнула яд всеми четырьмя пастями, с редкостной точностью накрыв сразу четыре тяжелых требюшета двергов. Скверное настроение ядовитой твари можно было понять. Так же величественно и неумолимо, как только что гидра двигалась к Цитадели, она и обе ее товарки погружались в твердую землю, внезапно обернувшуюся вязким зыбучим песком.
К чести Исенны надо признать, что замешательство его и Эрианна длилось недолго. Однако, хоть сила Благих Алмазов и остановила магический удар Радуги, звериная орда стала и бесполезна, и опасна для самих завоевателей. Добрая половина косматых полуобезьян полегла в короткой братоубийственной схватке, оставшихся же дюжинами выкашивали в упор залпы «змеиных пастей». Живые тараны большей частью перекалечились, в ослеплении мечась взад-вперед; что же до халарийских болотных чудищ, то после того, как заклятие Зыбучих Песков исчезло, гидры оказались намертво увязшими в земле, заново обретшей прежнюю твердость. Все живое вокруг них в ужасе разбегалось, уворачиваясь от ядовитых плевков, треть осадных орудий дымилась бесполезными кучами металла и дерева, безупречные ряды альбийских мечников пришли в полное расстройство. Проревев черное ругательство, Аллерикс вскинул жезл с пламенеющим Алмазом, и все три неуправляемых твари исчезли в крутящихся огненных смерчах.
Сотники альбов только начали восстанавливать порядок в смешавшейся армии, когда на осаждающих обрушилась новая напасть. Те из бронированных чудищ, что ухитрились уцелеть в первой атаке и которых маги Исенны, казалось, прочно держат в узде, внезапно словно взбесились. Все их стадо, около двух десятков голов, вдруг сорвалось с места, галопом несясь сквозь строй двергских латников и их убийственных осадных машин, круша все на своем пути и не разбирая дороги. Альбийская магия справилась и с этой бедой, и спустя десять ударов сердца «живые тараны» превратились в неподвижные груды мяса и костей… но Зокарр по прозвищу Два Топора, стянув с головы помятый бронзовый шлем, с размаху хватил им о камень:
— У нас более нет катапульт, Исенна!
Аллерикс, обеими руками сжимая стальной сверкающий жезл, медленно обернулся к Эрианну Ладрейну, и тот невольно отшатнулся, увидев лицо своего соратника — чеканное благородство черт сменилось дикой маской ярости.
— Ты говорил, что они несмышленые дети! — проревел он, буравя взглядом бледного, как мел, Эрианна. — Якобы они не сумеют воспользоваться Силой без их проклятого наставника! Теперь погляди, что осталось от моей армии, и подумай трижды, прежде чем открыть пасть еще раз!
— Парочка удачно составленных заклятий еще ни о чем не говорит! — запротестовал Эрианн. — Просто кто-то у них хорошо владеет заклинаниями Живой Природы! Мы ошиблись, бросив в бой чудовищ, которых они смогли подчинить, но кто же мог знать!.. В магии Стихий, ручаюсь, они нам не соперники. Их Воздушный Щит куда слабее нашего…
— …Их Воздушный Щит с успехом отражал наши удары едва не целый день! — отрезал Исенна. Потеряв интерес к бесплодному спору с Ладрейном, он повернулся спиной к нему и окликнул: — Зокарр!
— Да, Исенна, — угрюмо отозвался могучий седобородый дверг.
— Сколько у тебя «саламандр»?
— Теперь? Не знаю. Не более полусотни.
— Когда они будут готовы к бою?
— Не раньше завтрашнего утра, — хмуро ответил подгорный вождь, донельзя удрученный потерей своих драгоценных катапульт. — И то, если…
— Утра? Завтрашнего утра?! Я приказываю…
— Приказывай, но сперва послушай, что я скажу, — перебил Зокарр Два Топора.
От такой неслыханной дерзости Аллерикс на мгновение опешил, а Эрианн, его сын и находившийся неподалеку Ирваст обменялись быстрыми взглядами.
Дверг тем временем продолжил на лязгающем наречии подгорного народа — по-альбийски Зокарр, как и прочие его соплеменники, изъяснялся крайне скверно. Впрочем, и на родном языке речь карлика звучала не слишком дипломатично:
— Этот приказ, Исенна, точно загонит тебя в могилу, уж извини за прямоту, а с тобой вместе и нас всех. Воля твоя, я, конечно, подчинюсь, я тебе на верность присягал. Только если мы и «саламандры» потеряем, можно смело бросаться на собственный меч. Они там, в крепости, еще полны сил, а мои воины только что видели их мощь в действии и, скажу я вам, неприятно поражены. Но вот только что я слыхал, как достойный Эрианн про Магию Стихий чего-то хвалился… А покажите-ка нам, на что способна ваша магия — и подгорному народу, и вашим мечникам полезно будет посмотреть, чтоб смелости прибавить. Вот как в Тиллене, где вы вдвоем безо всяких катапульт стены сносили.
Все без исключения альбы, да и большая часть двергов, присутствовавших при сей отповеди, про себя решили, что едва дерзкий произнесет последнее слово, как будет немедленно испепелен Исенной — такая ярость была написана на лице альбийского вождя. Пожалуй, впервые ему осмелились перечить столь открыто, и кто — наемник, грязекоп! Однако резкие перемены настроения Безумца вошли в поговорку даже среди его собственной свиты. К концу речи Зокарра альб овладел собой и вдруг, широко улыбнувшись, хлопнул дверга по обтянутому кольчугой крутому плечу:
— Честные и достойные речи! Ты не побоялся спорить со мной, а это случается нечасто. Знаешь, ты был на волосок от смерти только что… — Зокарр Два Топора равнодушно пожал плечами. — Но теперь и я вижу, что погорячился, а ты был прав. Спасибо тебе, мой союзник, мой друг! Только что твоя доля в добыче увеличилась вдвое. Вот тебе иной приказ: отвед