Прошел сбоку нефиговый такой кораблик – раза в два поболее нашего. Не военный – тоже транспортник. Идет нам навстречу. Как тут и положено, мы приветствуем его гудком – тот откликается.
– Входим на рейд! Посторонним очистить палубу!
Ну, это уже скорее для проформы – лишних наверху давно никого нет. Всех проинструктировали в последний раз – никакого оружия на виду не иметь! И даже стандартные скорострелки сейчас зачехлены – мы ведь в своём порту, кого тут опасаться? Так что стандартная «метла» будет только у матроса, который дежурит у трапа. А всем прочим – фиг! Единственный способ, которым мы можем хоть как-то за себя постоять, находится сейчас в трюме, и принимать решение будет вахтенный офицер. Нельзя дать хоть какую-то возможность для подозрения!
Случайный взрыв при проведении погрузочно-разгрузочных работ – явление хоть и не частое, но хотя бы объяснимое. А вот перестрелка матросов какого-нибудь корабля с кем угодно в п о р т у – нонсенс! Такого тут не бывает! Или, во всяком случае, мы про это не слышали. А раз так, то никакой стрельбы!
Нам навстречу выходит лоцманский катер – укажет путь к причалу. Огромное ему за это спасибо – из нас никто в данном порту ранее не бывал!
Вот он – причал! Дав гудок, отваливает в сторону провожатый, у него и своей работы тут полно. И верно, у причалов стоит множество кораблей, многие из них необходимо проводить на выход. Или, напротив, кого-то встретить… работы ему хватит!
– Швартовую команду – наверх!
Толчок, корабль покачнулся.
Всё, с этого момента – ни слова по-русски!
Сейчас наверху работают только хорны, чтобы исключить всякую возможность какого-нибудь нездорового интереса со стороны.
Мы обычный транспортник, пришли сюда с совершенно рядовым рейсом.
С берега, не торопясь, поднимаются встречающие – у трапа их почтительно приветствует Ма Той. В этот рейд со мной пошло большинство стариков – слишком велик риск, и новобранцев на такие роли лучше не назначать. Да и потом… помню я того глазастого офицера! Не ровен час, и здесь его собрат найдётся – узнает вчерашнего заключённого…
А вот матрос штурмовой команды вполне может сменить место службы. После ранения или в качестве поощрения за проявленную храбрость – такое в принципе случается. А на новом месте службы бывший штурмовик вполне может рассчитывать и на более высокую должность. Офицером он, скорее всего, не станет, а вот местным аналогом боцмана – вполне. Хотя… исключения теоретически могут быть и тут.
И потому – именно Ма Той. Он вполне уже освоился со своим офицерским положением, Так что и какого-либо особого подобострастия к визитёрам проявлять не будет – а это иногда проскакивает чисто инстинктивно, особенно у хорнов.
Уважение к вышестоящему офицеру – вполне естественно и ожидаемо. Но не более того.
Поднялись по трапу гости с берега – два офицера. Представитель капитана порта и врач.
Щелкнув каблуками, Ма Той наклоняет голову в приветствии – здесь принято именно так встречать старшего по званию. Это чисто офицерское приветствие, матросы, напротив, вытягиваются в струнку и смотрят чуть поверх головы старшего.
Не подвёл… у меня прямо от сердца отлегло!
До последнего момента я опасался именно этого ритуала – всё же он вбит в хорнов чуть ли не с рождения. Однако мой офицер с честью выдержал это испытание.
Кто-то скажет – мол, мелочь!
Ну-ну… во вражеском тылу мелочей не бывает!
Оба офицера проследовали к капитану.
Ну вот уж за кого-кого, а за Хасана я спокоен. Тут, по-моему, ни одна собака вообще не докопается. Язык, внешность – вылитый вайн!
Так оно и оказалось, гости уже через полчаса покинули борт, а Хасан вызвал меня к себе.
– Едем в управление порта. Официально – подписать документы о передаче груза. Ну и решить вопрос о закупке продовольствия – после того, как весь металл будет передан на берег, грузим все трюмы. Ну а всё прочее ты и сам знаешь…
Капитана могут и должны сопровождать его люди. Так тут принято – старший офицер не ходит в одиночку. Тем более капитан или судовладелец. Это уже вопрос престижа!
Поэтому нет ничего удивительного в том, что на берег сходят четверо. Капитан, офицер и двое матросов. Даже и машина, ожидающая нас у трапа, и то рассчитана как раз на то, чтобы взять четырёх пассажиров. Всё давно уже оговорено и идёт по привычному сценарию.
Перед сходом на берег капитан всегда вызывает автомобиль из управления порта. А вот прочим офицерам такая привилегия не полагается. Бесплатно возят только капитанов кораблей. Все прочие – за деньги.
Кстати, вот этого добра у нас хватает – финчасть щедро выдала всем необходимые суммы.
Металлических денег на Данте нет – не прижились. Раньше, говорят, были – но так то раньше! А сейчас в ходу пластиковые… ммм… сказал бы – карточки, но нет! Прямоугольные неширокие полоски пластика со сложным орнаментом – доны. На каждой такой полоске указан номинал – один, пять, десять, пятьдесят. Самая крупная «купюра» – десять тысяч. Кстати, полоски оснащены встроенными идентификаторами и допускают возможность дистанционного сканирования. Положил на прилавок – аппарат считывает достоинство, и на экране у кассира сразу же отображается вся сумма.
Кстати, рядовой матрос получает по сто дон в месяц. Штурмовик – триста. А вот офицер – уже от тысячи… Во время боевых действий сумма удваивается у всех. В особых случаях капитан может либо увеличить сумму положенных выплат, либо и вовсе её лишить, но последнее применяется только к матросам.
Впрочем, на транспортных кораблях совсем другие расценки. Больше – могут быть, а вот менее сотни – фиг!
Но тут уже вопрос не в деньгах – престиж профессии военного моряка неизмеримо превосходит всех прочих.
Кстати, рядовой хорн, но работающий на земле, за счастье считает плату и в десять-пятнадцать дон…
Хасан со скучающим видом смотрит в окно, такое впечатление, что ему тут всё сто раз знакомо и интереса не вызывает. Смотрим по сторонам и мы. А вместе с нами глядят на мир и объективы вмонтированных в пуговицы видеокамер.
Пишем всё. Потом, уже на борту, сделанные нами записи будут тщательно проанализированы и внимательно изучены.
Вот и управление порта.
Машина притормаживает недалеко от дверей. И тут своя традиция! Прямо у двери высаживают только капитанов б о е в ы х кораблей. Все прочие проходят эти двадцать метров своими ногами.
– Лон, – поворачивается к нам Хасан. – Пойдёшь со мной. Офицер Ми Лар – жду вас здесь к обеду…
И это тоже оговорено заранее. Мне нет необходимости сопровождать его на переговоры – там прекрасно и без меня обойдутся.
У нас своя цель.
Так и понеслось… Каждый день Хасан спускается на берег – у капитана много забот! И не всё он может поручить даже офицерам. Впрочем, о нас тоже не забывают – вот и бегаем по всему порту. Это сдать, то получить, а вот об этом пока только договариваемся.
А когда над портом сгущаются сумерки и на берегу загорается освещение, уходят с борта в воду аквалангисты. Не всё проходит гладко и у них – разок пришлось пережидать весь день, сидя в грязной воде под причалом. Рядом ошвартовался какой-то корабль, и имелась вероятность того, что подъём аквалангистов на борт может быть кем-нибудь замечен. К сожалению, специального шлюза для них на нашем корабле не имеется – а жаль!
Сходили, кстати, разок и в местный ресторан. Не от большого желания – по необходимости. Ибо слишком странным было бы наше упорное сидение на борту. Зачем, если есть приличный ресторан?
Честно говоря, не впечатлило.
Совсем.
Видел я в хронике аналогичные заведения в Японии – так очень даже похоже.
Но, наверное, надо тут что-то особенное понимать… меня не зацепило. Отсидел положенные три часа, на местных девушек посмотрел… Так себе – с Ленкой не сравнить! А уж учитывая их манеру одеваться… тут и вовсе глядеть не на что.
Но всё когда-нибудь завершается. Подошли к концу всевозможные работы на нашем корабле. Пора и в путь…
Нужный товар сгружен на берег, приняты запасы продовольствия, судно готово к отходу.
А вот в последний день с корабля сходит один из его офицеров. Увы, при погрузке иногда происходят всяческие непредвиденные ситуации…
Так и здесь – сорвался груз, качнуло его не в ту сторону. Результат – сотрясение мозга.
Этим, слава богу, всё и ограничилось. Но вот выздоравливать такой пострадавший должен на берегу. Море – плохое место для такого больного. Качка улучшению самочувствия способствует плохо. Скорее, так и вовсе не способствует.
Надо отметить, что порядки на флоте здесь несколько напоминают старые, ещё дореволюционные времена.
В том, разумеется, смысле, что слово офицера – это очень серьёзно!
Среди моряков вообще трудно отыскать человека, который по своей воле сменит палубу корабля на земную твердь.
И хотя на берегу служат ровно такие же офицеры и в тех же званиях, но моряк всегда будет иметь больше уважения. Так что, если морской офицер признал свою болезнь, можно быть уверенным – это не шутка. И заключения врача уже не требуется. Тем более что судовой медик соответствующую бумагу написал.
Вот и сходит на причал кормовой старший офицер. В сопровождении нескольких хорнов – ну это уж само собою разумеется! Раз офицер решил остаться на берегу, матросы обязаны его сопровождать. Иначе урон офицерской чести! Он что, сам должен свои вещи нести?
Мнение же хорнов никого не интересует. Капитан приказал – будь любезен исполнять! Бегом!
И мы стоим на причале, провожая отходящий корабль.
У нас своя задача. И от того, насколько успешно мы с ней справимся, зависит очень и очень многое.
Где останавливается офицер в чужом городе?
Есть, разумеется, гостиницы и съёмные квартиры – на этот счёт мы уже достаточно неплохо осведомлены. Но в нашем варианте это риск – не зная всех тонкостей повседневной жизни здесь, я вполне могу допустить какую-нибудь ошибку. Понятное дело, что такие вещи, вообще-то, должны делать соратники Хасана… но их здесь нет. Вся операция изначально рассматривалась как набег, и комплектовать экспедицию ещё и сотрудниками агентурной разведки никто не собирался. Да и я сильно бы удивился такому факту – что мы вообще знаем для того, чтобы провести успешное внедрение в чужой мир? Это у нас вайнам хорошо – полно добровольных помощников!