-Господарю нашему великодушному, - бородач поклонился и толкнул вперёд стройную девчонку в полотняном платье, - Пергина, дочка моя, дабы ночью сегодня, не был он один, не мёрз...
-Эм… - Страйк как-то стушевался. Он тоже с правом первой ночи знаком был слабо. А на совете королей присутствовал…, впрочем, где тут это, то самое право? Вроде просто девку дают…
-Замуж она вышла давеча, вот, господаря право законное сполнить ей должно…
-Отменили это право. – Проговорил Страйк. Возникла мысль взять девчонку, да и…, перед глазами возникла одна из многих им уже виденных картин – оскаленный, взбешённый арийский воин бросается в бой, размахивая мечом и рыча от бешенства. Сглотнул. Замахнулся на них рукой и рявкнул. – А ну прочь пошли! У тех, кто пришёл всё узнаете, как оно теперь в Орхусе.
-Но господарь… - Ошарашено моргая, пробасил бородач.
-Прочь! – Вновь рявкнул Страйк и как-то само собой получилось…
Крестьянская семья с воем убегала в поля. А гигант смущённо пялился на руку, с которой капала его собственная кровь – метровое лезвие вышло наружу и теперь зловеще блестело на солнце.
-Да заходи ты обратно…, проклятье… - Ворчал он, шагая в холмы и тряся рукой. Лезвие почему-то не желало втягиваться в руку. Он даже застонал горько и громко, уже где-то в холмах.
За неделю все крестьяне вернулись обратно. И настал день, когда новый «господарь», коему Орхус и его крестьян, не просто в охрану отдали, а в полную собственность, как владетельному рыцарю, вышел в массы. Они собрались перед разбитыми воротами, все девяносто восемь человек и покорно склонив головы, приготовились слушать.
Довольно долго никто не выходил из замка. Вчера им сообщили, что на рассвете, нужно явиться и внимать речам господина. Солнце дошло до зенита.
Крестьяне начали переговариваться между собой, кто-то сбегал быстро домой, пожевать принёс. Кто-то за питьём сбегал. В общем, не заметили, как наступил глубокий вечер.
Но так никто и не вышел.
На следующее утро, они снова пришли. Теперь уже сразу прихватив и еду и питьё. Ожидая выхода нового хозяина, люди печально вздыхали – под пятой рыцаря, это совсем не то, что рядом с наёмными ротами. Девок теперь чаще портить будут, оброки потяжельше станут, да много чего изменится. Но да ладно, хоть вглубь страны их всех не переселили и на том спасибо.
К полудню из замка вышел…
-Аааа!!! – Заорали все девяносто восемь человек, включая трёх грудных младенцев.
-Шэрррхан!!! – Ударив лапами оземь, вдруг сказал боевой зверь, отпущенный побегать по окрестностям. Люди то напугались сразу – владетельный рыцарь Горат, бывало, отпускал боевых собак, побегать, те крестьян порой задирали…, а тут боевой зверь покрупнее будет…, говорящий.
-Аааа!!! – Обратно заорали крестьяне и бросились врассыпную.
На следующий день они не пришли к воротам замка, собрались толпой на Трофейном, как его сами крестьяне звали, холме. Там ждали. На холм просто, что собаке, что тигру взобраться потяжелее будет, убежать успеют. Но обошлось. В тот день, боевых, как оказалось, ещё и магических, зверей, новый владетельный рыцарь выпускать не стал. Сам вышел.
Толпа хлынула вниз к воротам.
-Господарь милостивай!!! – Заорали разом и стали падать на колени. Рослый великан в кожаном облачении с двуручным мечом за спиной, поднял руки, призывая их к молчанию. За спиной его возникли четыре мускулистые фигуры вооружённых людей. Эти пятеро, включая владетельного рыцаря, почему-то, одетого не по-рыцарски, внушали подспудный ужас, одним своим видом.
И громкий, звучный голос нового господина начал вещать.
До людей медленно доходили слова, довольно короткой речи нового владыки. Он не грозил, не насаждал какие-то новые правила. Не возродил обычай брать силой первую попавшуюся крестьянскую девицу прямо там, где её встретил, для своих ближайших воинов. Совсем нет.
Он просто говорил какие-то совсем странные, иногда вовсе непонятные вещи.
-Безумец господарь-то наш… - Прошептал один из бородачей.
Тут одна из полноватых пожилых женщин, подняла голову и, утерев нос замызганным фартуком, взяла и обратилась к замолчавшему господарю короткой речью. Она не успела высказать свою мысль полностью. Едва прозвучало первое слово, один из четверых ближайших воинов господаря, молнией метнулся вперёд и свирепым ударом тыльной стороны кисти, врезал ей в челюсть. Женщина подлетела над землёй и рухнула без сознания. Народ разом воткнул глаза в землю, да смиренно замолчал. Бородач, заподозривший своего господина в безумии, едва заметно улыбнулся в бороду – нормальный господарь, как все, просто он чуточку добрее прочих.
-Женщине, - прошипел жилистый воин с коротким, аккуратно постриженным гребнем волос на лысой голове, - говорить без разрешения воина, запрещается.
-Между собой как хотите. – Добавил к этим словам господин. – Ваши женщины, ваше решение. Но обращение к воину от женщины, должно быть лишь с его разрешения. Свободные Тара…, - тут он замялся и, кашлянув, продолжил, - Свободные Орхуса, запомните это и никогда не забывайте.
А потом начался ужас.
Всех взрослых, загоняли в крепость и зверски мучили. Всех-всех, кроме совсем маленьких детей. Да. Каждого подводили к костру с несколькими металлическими прутами и, пока один воин держал крестьянина иль женщину его, второй выжигал на запястье магический знак - наверняка, магический. Они уже успели увидеть окружение нового господина. Сплошь магия одна.
Потом, когда знак причудливый был выжжен, крестьян, почему-то, отпускали и даже советовали иногда, какие травы приложить к ожогу, что бы, значит, он не болел…
На том странности не кончились. Больше никого не мучили, не пытали – уже что-то сильно не то.
А тут вдруг господин взял и снова отказался от права первой ночи…, в деревне поползли слухи, что в мужской силе, Прива, а то может и Барг - не знали точно-то они, обделили его Боги те. А потом, староста деревенский, подводу когда вёз с молоком, уснул на козлах, да и попадали десять кувшинов наземь и разбились.
Господарь не только не заковал его в колодки или к позорному столбу на сутки не поставил – его даже пороть не стали! Староста, весь в слезах пришёл к замку, каяться в проступке. Если соглядатаи господаря прознают о той вине его, а повиниться он не приходил - тут ведь могут и голову с плеч. Старик пал ниц у ворот и обливаясь слезами, просил прощения до самого заката…, и господарь простил! Он не вышел даже что бы пнуть окаянного ротозея!!!
Невероятные творились вещи в Орхусе…
Истошный вой разбудил Арагона, где-то в полдень. Мутным взглядом осмотрев помещение, ариец обнаружил кувшин. Немедленно прикончил его тремя могучими глотками. Вой не снижал тона. Ариец разбил кувшин об лоб – бесполезно. Пошёл к стрельчатому окну и выглянул. За воротами, за стеной, какой-то мужик бодает землю и орёт.
Арагон почесал лысину. Плечами пожал.
-Арррр… - Зарычал кто-то. Воин оглянулся. Опираясь на стол руками, с пола медленно поднимался король, активно и бешено вращая покрасневшими глазами.
-Там мужик какой-то… - Кивком показал ариец на окно. Глянул на стол, кувшин увидел. Почти полный. Подал королю. Логан осушил посуду и аккуратно поставил на стол.
-Уф. – Сказал отдышавшись. Глаза уже не такие бешенные, к ним возвращается осмысленное выражение. – Чего ему от нас надо?
-Не знаю. – Арагон пожал плечами, прислушался. – Что-то про молоко орёт…, молоко у него украл кто-то, наверное…
-А зачем он сюда пришёл? – Поднимая перевёрнутую скамейку и усаживаясь за стол, изумлённо поинтересовался ариец. Арагон опять плечами пожал. – Страйк! – Заорал король. Тишина. – Страйк! – Опять тишина. Логан махнул рукой. – К воронам. Пусть себе воет. Потом сами поймут, что и как, должен делать Свободный Тара…, Орхуса…
Ариец тяжело вздохнул и печальным взором посмотрел в окно.
-Похож. – Тот же печальный взгляд, такой же вздох Арагона.
-Только похож. – Ариец мрачно уставился в стол. Потянулся за следующим кувшином.
Крестьяне потихоньку начали жить своей привычной жизнью. К изменениям, скажем так, в политике власти, они привыкли на удивление быстро. Хотя и через год, допустив какую-нибудь оплошность, спешно всё бросали, да бежали повиниться к господарю. На полпути замирали, хлопая себя ладонью по лбу, и возвращались к своим делам.
Но первый месяц новой жизни, выть у ворот замка ходили частенько, активно каялись в свершённых проступках. Пока однажды из ворот не вышел могучий воин господаря с белым лицом. Он был очень зол. Наорал на девушку пришедшую повиниться за то, что девственность свою подарила какому-то Горбышу, из соседского домика, до права первой ночи не смогла сберечь…, в общем, весь этот ненужный бред Свободных, арийцев крепко достал. Радон ухватил девчонку за шиворот и долго орал ей что-то прямо в лицо. Бедняжка так перепугалась, что месяц её расспросить не удавалось – она почему-то говорить перестала. Совсем. Язык отнялся – дурной глаз был у этого громадного воина. С тех пор люди старались на него не смотреть, что бы порча на них не нашла. А девушка через месяц заговорила и поведала, что воин господаря ругал её нехорошими словами, грозился попортить её замес-то Горбыша, ежели она ещё раз сунется с таким бредом к господарю.
В общем, после того случая, ходить виниться стали реже. Сами думая и решая, какая провинность, может господарю показаться глупой, а какая наоборот, очень серьёзной, заслуживающей самого сурового наказания. С течением времени, впрочем, выяснилось, что как господарь и говорил, признаёт он за ними лишь одну вину – двадцитину урожая, забитой на мясо животины или собранного молока, не сдано в кладовые господаря. Все остальные ужасные повинности, за которые в Сабасе порой и голову с плеч снимали, господарь упорно игнорировал.
Однажды пришли они спор решать, промеж собой. Кто, значит, виноват. Горбыш, со своего пахотного участку залезший на участок Шорбыни и тому оградку поломавший. Или Шорбыш всё-таки прав и с Горбыша должно ему получить четвертинку серебряного кругляша.