они даже не поняли что произошло. Стал осматривать оружие разбойников. Оно его очень заинтересовало, едва увидел. Короткие мечи, например. Поначалу вовсе решил, что у парней просто по два кинжала. Однако при ближайшем осмотре, выяснилось, что кинжалов у них вообще не было. Да и скованы эти их кинжалы неправильно. Кровостока нет, гарды на рукояти нет, режущее лезвие только с одной стороны. Для боя лицом к лицу, такой меч не очень подходил. Зато для единственного неожиданного удара из засады, вполне. По идеи, его можно было использовать и для разделки дичи и что бы хлеб порезать. Эти «мечи» ариец с ворчанием отбросил. Для таких дел можно кинжал носить или нож специальный, а для боя нужен нормальный меч. Нельзя сделать оружие, одновременно пригодное для битвы и удобной нарезки жаркого. Видать, эти двое, о том не знали. Их ножи тоже оказались какими-то неправильными. Широкие, короткие, заострённые с обеих сторон, с зазубринами у основания рукояти. Для чего они нужны, он так и не понял. В бою, эти зазубрины, в принципе, на обратном движении, будут разрывать рану, не давая ей закрыться. Но почему они у основания, а не по всей площади лезвия? Конечно, вырвать нож из тела противника, с полным набором зазубрин, станет сложнее, но если он в руках воина…, ариец отложил нож и глянул на своих пленников. Хлипковаты. Они бы потеряли нож, достаточно хорошо сделанный, годный для боя. Просто не смогли бы вырвать его обратно из тела врага, вместе с куском мяса. Хм. Вот так хорошее оружие может быть испорчено – просто потому, что его владелец, жалкий крестьянин, возомнивший себя воином.
Например, боевые крючья, любимое оружие некоторых арийских воинов, вещь страшная в сражении, доведённая до совершенства боевых форм умом арийских воителей, изначально представляли собой просто заострённый кусок металла с ручками и загнутый на конце. Крючьями, коими в совершенстве владели те арийцы, ни один из этих двоих не смог бы сражаться. Вот сам себе хребёт вырвать, это легко, а врага хотя бы ранить не смогли бы даже случайно.
Идея короля, набрать рекрутов в гарнизон Орхуса, тут, из среды разбойников, перестала казаться Арагону сколько-нибудь разумной. Может, только эти двое такие неумехи? Хорошо бы…
Предполагалось, что тут он найдёт закалённых битвами, свободных духом, воинов.
А пока нашёл только двух глухих и слепых крестьян, любивших лазать по деревьям, надо полагать, что б орехов поесть, да орудовать жутко неудобными клинками.
Довольно долго ждал, пока очнутся. Даже задремал. В себя пришёл, услышав глухой стон и шелест ворочающегося на земле тела. Глянул – так и есть, один очнулся, пытается собраться с мыслями. Подождём. Долго ожидать не пришлось. Парень тряхнул головой, обнаружил, что руки у него связаны, резко сел и тут же стал зубами развязывать узлы. В этот момент он заметил арийца, сидевшего под деревом на толстом корне. Так закусив верёвку и замер. Глаза парня отразили удивление, а затем гнев. Арагон, удивлённо заворчав, пригляделся получше. В чёрных глазах, на смуглом лице, ни капли страха. Только злость и досада, видимо, на себя самого.
-Ты это нас что ли? – Перестав грызть верёвку, осведомился разбойник. Ариец кивнул. Его мнение об этих двоих начинало меняться. Воины слабоватые, но дух крепок, страха нет. Может быть, он не зря пришёл сюда. – Ты это, зря так. Убью я тебя. Освобожусь и убью.
Пообещал разбойник и снова начал грызть верёвки. Ариец удивлённо заворчал – дерзость и смелость разбойника вызвали в нём волну восхищения. Давненько он не встречал таких мужчин. С тех пор как покинул Арию. Что-то было в парне от северян и арийцев сразу. Только слишком хлипкий, да и в лесу совсем как котёнок. Но ещё молод. Это важное достоинство, при наличии смелости и крепкой воли. Лет через десять, при умелом наставнике, такой сможет сравниться с 16-ти летними арийцами. Хотя бы частично. Не в силе, конечно, тут все мелковаты, такие уж уродились, но в умении сражаться, точно есть все шансы сравниться.
Арагон не стал мешать разбойнику, разгрызать верёвку. Он с любопытством ждал, что станет делать разбойник, освободившись от пут. Он сам, да и любой сын Славного города, не стал бы терять время на освобождение от оков, завидев противника – что бы убить, не обязательно иметь свободные руки. Люди хрупки, а кругом полно оружия – любой камень или ветка, может им стать. Понимая, что перед ним дикарь, не знавший таких простых истин, ариец решил не обращать внимания на глупое поведение с попыткой, прежде всего, освободиться от пут. Пусть. Куда интереснее, что он станет делать, когда освободится.
Честно говоря, Арагон ожидал, что парень пустится наутёк и приготовился запустить в него суковатой палкой, валявшейся рядом. Ещё раз оглушит, да заново свяжет. Но разбойник повёл себя совсем не так, он вновь заставил арийца уважительно кивнуть, да поворчать маленько.
Едва путы ослабли, смуглолицый парень воскликнул радостно, рывком разорвал верёвки и, подхватив с земли свой коротенький меч, кинулся на арийца.
Арагон кивнул бесчувственному телу, распластавшемуся на земле – смуглая рука, всё ещё сжимала рукоять меча. По челюсти расплывалась синева. Долго болеть будет. Не слишком он сильно его? Проверил дыхание, вроде живой. Второй всё ещё не очнулся и, подумав, Арагон привязал к дереву обоих. Верёвок больше не было, так что на её роль пошло вьющееся растение. Его бы, такая верёвка растительная, не смогла бы удержать, на этих, возможно, её хватит. По крайней мере, на часок. Больше ему и не надо. Расспросит с пристрастием, а там посмотрим.
В этот раз первым пришёл в себя второй разбойник. Тоже молодой, раньше сильно похожий на своего собрата, а теперь заметно отличавшийся – у первого кровоподтёк на пол лица разошёлся, теперь различать их стало намного проще.
-Чё это, а? – Подёргался в верёвках, поднатужился, разорвать не смог. Шумно вздохнув, прищурившись, глянул на арийца, сидевшего напротив, на корточках. – Слышь, я тебя убью же. Лучше счас прям верёвку режь, да беги, пока шея цела.
Арагон восхищённо ударил кулаком по земле и ворчать шумно стал.
-Ты это, слабоумный чтоль? – Недоумённо хмурясь, сказал разбойник. – Так это, так и быть. Режь верёвку и топай куда топал. Догонять не стану. Значит, в знак уважения, что ты такой дурной, да ловкий. Знатно снял нас с лесины. Хвалю. Ты это, давай уже, режь верёвки.
Арагон выпрямился, сверкая глазами – какие люди! Как будто в них души павших Тарцев!
Тут он расширил глаза и отступил на шаг назад – а что если и правда? Вдруг, павшие воины Тара, нашли новые тела тут, на границе кочевий смуглокожих воителей степи? Вон и сами они смуглые, хотя черты лиц и склад фигур, больше имперцев напоминают. По словам вампира, крестьяне рассказывали о разбойника Пущи, не только как о бандах, принимающих в свои ряды любое отребье из любой земли, без лишних вопросов. Основу этого лихого люда, всегда составляли потомки местных крестьян, рождённые от диких степняков – последствия одной из давних и, полностью провалившихся, попыток наступления на степь. Крестьян расселили на плодородных окраинах степи, подле леса. Земля хорошая, родит отлично, скотину держать можно, луга полны сочной травой. И для обороны многого не надо – кочевники не нападали большими группами. Атаку таких, полагали правители Империи, мог отразить даже маленький гарнизон. Да, как оказалось, не смог. Долго с этих мест вестей не было и отправилось небольшое войско рыцаря, проверить новые земли, прознать, что там приключилось такое, что ни гонцов, ни голубей почтовых. Нашли только огарки домов, сломанные стрелы кочевников, испорченные в битве доспехи солдат, да кости убитых крестьян. Куда делись выжившие люди, скот, скарб, так и не узнали.
А их кочевники увели. Один из кланов недавно отделившихся от большого племени. Они женщин в рабство увели больше, чем их самих было. Продавать не стали, поделили промеж мужчин, да и ушли кочевать. Никто ж не предполагал, что новые гаремы того клана, станут смертным приговором для его существования. Детишки росли, клан становился больше, да вот кочевать эти детишки не хотели, даже воспитанные в строгом порядке жестоких кочевников. Как гласили легенды, однажды, ситуация полностью вышла из-под контроля. Сильный клан, сумевший не только разрастись, но и показать зубы всем прочим, да так, что их и трогать, никто больше не смел, вдруг оказался не таким, каким его помнили и хотели видеть старики. Некий Пзесех, совершил чудовищное, по меркам кочевников, преступление. Пзесех, почему, легенды не запомнили, убил своего отца и, до кучи, его младшего брата, чистокровных кочевников. Пзесеха решили показательно наказать, но, увы, к большому горю стариков, клан уже на две трети состоял из потомков кочевников и имперских женщин – а они отличались от своих родителей. Немного внешне и очень сильно в плане характера. Молодёжь клана, плевать хотела на любые условности, правила, легенды, сказки и прочее. Попытка привести молодёжь к покорности, путём казни Пзесеха, привела к кровавой резне внутри клана. За одну ночь, не осталось ни одного живого чистокровного кочевника и погибло полсотни молодых степняков со смешанной кровью. Как и что происходило дальше между старыми степняками и молодыми, легендам ведомо не было, но клан распался на десятки мелких групп, которые вернулись на земли своих матерей – узкий участок земли вблизи леса. Полукочевники полу земледельцы, они отказались признать Империю, плевать хотели на кочевников и даже на своих соседей той же крови. Сегодня от их селений не осталось следов, а потомки превратились в разбойников, да лесных жителей в десятке селений по краю Лесной Пущи. Тут смуглолицыми были почти все. В целом, Империя достигла того, к чему стремилась – создала крепкий заслон от постоянных набегов кочевников. Только управлять этим заслоном Империя до сих пор не могла.
Почему бы павшим арийцем не выбрать своим новым вместилищем таких свободолюбивых людей, не признающих иных лидеров, кроме тех, коих выберут они сами? Ведь и порядки частично похожи! Почему эта мысль не пришла им в головы раньше?...