Страна явно не готова к войне, которая неслышно подходит к нам все ближе и ближе.
Две проблемы◦— пассивно-деструктивный настрой федеральных элит и все более жесткий геополитический вызов Америки,◦— накладываясь друг на друга, порождают ситуацию, ничего общего не имеющую с застоем или стабильностью. Путин и Россия стоят на пороге фундаментального кризиса, который может быть отложен только в одном случае◦— в случае какой-то непредсказуемой катастрофы, которая могла бы случиться с единственной оставшейся гипердержавой. Если же все останется в том же состоянии, как сегодня, то Америка будет продолжать экспортировать собственные кризисы и проблемы повсюду◦— на Ближний Восток, на Кавказ, в Центральную Азию. Это испытанная стратегия империалистических держав. И она, увы, оказывается действенной.
Утихомирив внутреннюю политику, Путин победил явное сопротивление своих прямых политических антагонистов. Но методы и инструменты этой победы были несколько сомнительны. Все это было бы оправдано только настоящей и радикальной ротацией элит и мобилизацией геополитического сознания. Этого не произошло и не происходит. Сохраняется баланс, продлевается статус-кво. Это опасный путь. Особенно перед лицом нависшей над страной угрозы.
Легкой жизни и уютной «советской» дремы, оживляющейся волнами нового передела собственности, не предвидится. При первом серьезном ударе вся недееспособная конструкция федеральной власти рухнет◦— эти люди принципиально и по своему типу не в состоянии принимать и осуществлять исторические решения. А в условиях новой волны геополитической конфронтации инерциальная пассивность и тем более сознательный проамериканизм будут открытым саботажем.
Путину ничего не остается, как готовиться к войне. Путину ничего не остается, как осуществить революцию. Революцию сверху. Только готовность к войне гарантирует нам мир. Только революция сверху предотвратит саботаж элит и отчужденную пассивность масс в критический момент. Который, увы, все ближе и ближе.
Виталий Найшуль, Ольга ГуроваСТРОЕНИЕ ЭЛИТЫ: РУССКИЕ ТРАДИЦИИ
Все настоящее опасно!
Слова «элита», «элитный» в последнее время стали очень употребляемыми. Однако хотелось бы обратить внимание, в каком контексте эти слова употребляются. «Элитное жилье», «дом пониженной элитности», «элитный отдых»… Не вдаваясь в этимологию, можно отметить некое недоразумение, поскольку элита◦— это не показной образ жизни. Это правильное положение в обществе. Это вписанность в социальное устройство на определенном уровне. Имеется в виду, что человек занимает определенное общественное положение◦— высокое, но предполагается, что он занимает это положение за что-то. Либо за заслуги в прошлом, либо за деяния в настоящем. Вот о такой элите, собственно, имеет смысл говорить. Это первое.
Второе. Проблема нашего общества в том, что оно не является плотным. Этически плотным. Профессионально плотным. Есть некая разреженность. Когда в городе есть один магазин, ему не с кем конкурировать, там может продаваться все, что угодно. И как угодно. Другого нет. Нормальная ситуация◦— это когда есть плотность, в том числе в этих самых элитах. И этическая плотность, и профессиональная плотность. Когда поведение каждого очень жестко оценивается и контролируется средой. Вот пример. Американский роман Синклера Льюиса «Мистер Бэббит» о бизнесмене из среднего американского города. У него в 40 лет начинаются душевные метания, и он совершает три «антиобщественных» поступка. Заводит любовницу, ужинает с университетским товарищем, который стал коммунистом, и рассеянно отказывает в пожертвовании на местную церковь. Ему никто не говорит ни слова, но в силу плотности американской среды он начал получать «звоночки». Контракт, который он получал от железной дороги много лет подряд, почему-то достался его конкуренту. Местный банкир, крайне почтенный человек, долго не принимал его и холодно поздоровался. И Бэббит все понял. А потом, когда его жена попала в больницу, и банкир, и другие представители местного общества нанесли ей визит. То есть ему показали, что можно вернуться. Льюис описывает все это очень иронично, но это показывает высокую плотность американского общества. Все действовали не сговариваясь, не было никакой программы действий и коалиции по перевоспитанию мистера Бэббита.
Напротив, если мы посмотрим на нашу нынешнюю элиту, то можно сказать, что она ведет себя отвязно. «Отвязно» не в смысле◦— плохо, а в смысле◦— независимо. Ее стиль состоит в том, что «мы никому ничего не должны». Это правило поведения. На это есть объективная причина: в том, что они делали, чтобы стать элитой, им общество не помогало, а мешало. Но…
В связи с этим следует напомнить два обстоятельства. Первое◦— важное экономически: у нас было приватизировано имущество, но не были приватизированы долги. То есть у государства были долги и было имущество, за счет которого можно было обслуживать эти долги. Имущество ушло, долги остались. Теперь государство является этаким мальчиком для битья, которому, с одной стороны, говорят: «Вы обязаны платить пенсии, содержать медицину, школу». А когда оно обращается к источнику доходов, там говорят: «Да вы что, при таких налогах мы умрем!» И те и другие недовольны. И второе обстоятельство, важное этически. Это касается уже не государственного долга и не вопросов собственности. Это касается нарушения русской этики. В «Православном катехизисе» сказано, что заповедь почитания родителей распространяется и на учителей. А дети нашей системы образования (кстати, совсем не самой худшей в мире) на своих учителей наплевали. Те самые люди, которых она образовала, благодаря которой они отличаются от дикарей, теперь командуют бизнесом, от мелкого до крупного. Но желания отдать должное родителям, которые находятся в трудном положении, у них не возникает. Если опять сравнивать с Соединенными Штатами, то там пожертвования выпускников◦— один из главных источников пополнения бюджетов университетов, особенно элитных. Многие слышали о том, какие огромные суммы собирают «звездные» выпуски Гарварда. У нас есть несколько вузов, которые можно считать кузницей современного российского бизнеса, однако никто не слышал, чтобы там от этого что-то «зазеленело».
В странах, где есть здоровая, рефлексирующая элита, она быстро и без напоминаний со стороны соображает, что надо взять на себя дополнительные обязанности. Соединенные Штаты, Чикаго, вторая половина XIX века, город возник просто из ничего, в силу очень удачного географического положения, и туда устремилось огромное количество рабочей силы (лимиты, по-нашему). То есть лимита и предприниматели первого поколения◦— «новые американские». И можно представить себе, что там происходило. Богатые жилые дома походили на крепости, они предназначались для артиллерийской осады. И празднички соответствующие◦— 1 Мая откуда пошло? И это все стало несовместимо с жизнью. Но не уезжать же с золотого дна? И в определенный момент силами местной элиты все начало меняться. Причем не с помощью подачек населению или применения полиции, а с помощью культурной интервенции. В течение десятилетия возникли Чикагский университет, Чикагский филармонический оркестр, Чикагская галерея и так далее. И все это высшего качества!
В нашей культуре есть слово для обозначения лиц, принадлежащих к высшему слою элиты,◦— это «бояре». Вне зависимости от того, что это слово обозначало исторически, оно несет еще и значение «сильные люди», то есть люди, обладающие властью и влиянием. «Сильными людьми», или «боярами», можно называть и самих Бояр, и главных представителей высшего слоя элиты: Царя, Государя и Князей. Подробнее о них мы поговорим ниже.
Но элита состоит не только из высшего слоя сильных людей, но и из более многочисленного круга, выполняющего государственные и общественные функции. В истории России такими рядовыми членами элиты были дворяне. Их историческая заслуга связана как с доблестной царской службой, так и с созданием высокой русской культуры. Их современная интерпретация остается за рамками нашей беседы.
В России сложилось двойственное отношение к государственной элите. С одной стороны, весьма подозрительное. Конечно, недоверие к высшему слою в той или иной степени есть везде, во всех странах, но у нас оно качественно глубже и основывается на реальных, причем повторяемых исторических обстоятельствах.
В нашей истории были случаи, когда элита предавала страну. Самый яркий пример◦— Смутное время. Можно напомнить и поведение значительной части, элиты во время революций 1905-го и 1917 годов и другие, может быть, менее яркие, но довольно серьезные эпизоды.
Предательства элиты◦— это не какие-то разборки внутри правящего слоя, когда можно обсуждать, «кто больше виноват» и «кто первый начал», и оценивать поведение очередного беглого боярина, а когда она массово предавала не очередного Царя или «преступный режим», а народ, страну. И это травмировало отношение народа и элиты. Создало своего рода традиционное недоверие к элите.
Отмеченная нами особая подозрительность к действиям элиты со стороны остального населения крайне осложняет действия элиты. Получается, что она не обладает своим собственным авторитетом, отличным от авторитета Государя и им не подкрепленным. Она авторитетна только до тех пор, пока действует от имени Государя. Как только она начинает выступать от себя, она оказывается нелегитимна и противна народу.
Но такое отношение◦— только половина правды. Элиту ценят, причем очень глубоко понимают ее значимость. Для того чтобы реально ощутить народные традиции в отношении элиты, возьмем «Пословицы и поговорки» Даля. Ключевое высказывание о государственной роли Бояр: «Без правды боярской Царь Бога прогневит». Эта пословица достойна того, чтобы ее подробно разобрать. Не без Бояр, а без правды боярской. То есть Бояре имеют некую правду, отличную от царской и от народной, и должны, не кривя, сообщать ее Царю. И это◦— самое ценное, что Царь должен от них получить. А если Царь попробует править в одиночку, без этой правды, то он не ошибку совершит, тактическую и стратегическую, а «Бога прогневит»!