богатствами, которые и не снились иным королям христианского мира. Джордж Томас, неграмотный ирландский моряк, управлял княжеством от имени своей овдовевшей любовницы. Додд уже видел себя новым Престером Джоном. Он соберет новое королевство из обломков растерзанных княжеств и построит новый дворец в Гавилгуре. Дворец, которому не будет равных во всем свете. У него будут золотые крыши, стены из белого мрамора и садовые тропинки, усыпанные жемчугом. Со всей Индии к нему на службу будут приходить самые умные, самые смелые, самые достойные. Он станет повелителем Гавилгура. Додд улыбнулся. Неплохо для сына мельника из Суффолка. Такое уж это место, Гавилгур. Оно пробуждает в людях высокие устремления. Направляет их помыслы в вышину. Додд знал: из всех стран на земле именно в Индии мечты человека чаще всего становятся реальностью. Здесь мужчина либо преступает все пределы богатства, либо впадает в полное ничтожество.
Он, Уильям Додд, ничтожеством не станет. Он станет повелителем Гавилгура и ужасом для всей Индии.
Как только разобьет красномундирников.
– И это лучшее, что вы смогли отыскать? – разочарованно спросил Торранс, оглядывая самую большую комнату временно конфискованного для нужд армии дома.
– Никак нет, сэр, – ответил Шарп. – Был еще чудный домик у дороги. С большим тенистым садом, прудом, фонтаном и танцующими девицами, но я подумал, что вам больше понравится вид из этих окон.
– Сарказм прапорщику не к лицу, – указал капитан, опуская на земляной пол седельные сумки. – Прапорщику вообще мало что к лицу, кроме скромного служения вышестоящим. Что ж, полагаю, придется довольствоваться тем, что есть. А это еще кто? – Он вздрогнул от неожиданности, когда из другой комнаты появилась владелица дома.
– Она живет здесь, сэр.
– Нет-нет, только не сейчас. Избавьтесь от этой мерзкой чертовки! И детишек ее не забудьте выгнать! Брик!
С улицы, еще щурясь от солнечного света, вошла Клер Уолл с тяжелым узлом:
– Сэр?
– Я проголодался, Брик. Отыщи побыстрее кухню. Мы поздно вышли, Шарп, – пояснил капитан, – и пропустили обед.
– Наверное, поэтому вас хочет видеть генерал. Не потому, сэр, что вы пропустили обед, а потому, что инструменты не прибыли вовремя. Саперы не могут начать работу.
Торранс в ужасе уставился на Шарпа:
– Уэлсли хочет меня видеть?
– Так точно, сэр. В шесть часов в его палатке.
– Господи! – Капитан в отчаянии сорвал с головы треуголку и запустил ее в угол. – Только потому, что мы немного запоздали?
– На двенадцать часов, сэр.
Торранс бросил на Шарпа сердитый взгляд, потом достал из кармашка часы:
– Боже, половина шестого! И что же делать? А вы не могли бы привести себя в порядок и…
– Ему нужен не я, сэр, а только вы.
– Ничего, увидит двоих. Почистите мундир, причешитесь, вымойте лапки, утрите носик… – Капитан вдруг нахмурился. – Почему вы не сказали, что спасли генералу жизнь?
– Неужели, сэр? В самом деле спас?
– Я хочу сказать, черт возьми, он ведь должен быть вам признателен, верно? – (Шарп пожал плечами.) – Конечно. Вы спасли ему жизнь, и, следовательно, он перед вами в долгу. Скажите генералу, что у нас не хватает людей, что мы не можем управлять всем обозом. Замолвите за меня словечко, и я отвечу любезностью на любезность. Брик! К черту обед! Мне нужен выглаженный мундир, начищенные сапоги и… да, расчеши плюмаж!
Дверь приоткрылась, и в комнату протиснулся Хейксвилл.
– Ваш гамак, сэр, – сказал он и только тогда увидел Шарпа. Физиономия его растянулась в ухмылке. – Посмотрите-ка, кто тут у нас! Шарпи!
Торранс подбежал к сержанту:
– Мистер Шарп – офицер, Хейксвилл! Соблюдайте субординацию! Мы не допустим вольностей!
– Виноват, сэр. – Щека у сержанта задергалась. – Забылся. По причине встречи со старым боевым товарищем. Рад вас видеть в полном здравии, мистер Шарп.
– Врешь, мерзавец.
– А что, сэр, разве офицеры не обязаны соблюдать субординацию? – обратился Хейксвилл к капитану, но тот уже отправился на поиски Дилипа. Сержант снова повернулся к Шарпу. – Видать, Шарпи, судьба у нас такая, быть вместе.
– Держись от меня подальше, Обадайя, и не попадайся под руку, а то ведь я тебе могу и горло перерезать.
– Меня нельзя убить, Шарпи! Нельзя убить! – Конвульсии перекосили его физиономию. – Так сказано в Писании. – Он оглядел прапорщика с головы до ног и медленно покачал головой. – Ну и вид! Да такому только под хвостом у овцы и болтаться. Не офицер ты, Шарпи. Не офицер. Не из того теста замешен. Позор для всей армии.
Торранс забежал в дом, крикнул слуге, чтобы тот завесил окна муслиновыми шторами, заскочил в кухню, торопя Клер, споткнулся о ранец Шарпа и выругался.
– Чье это?
– Мое.
– Надеюсь, вы не собираетесь расположиться здесь на постой, а, Шарп?
– Неплохое место, сэр. Не хуже других.
– Мне компания не нужна. Подыщите себе другое место да… – Торранс осекся, вспомнив, что разговаривает с человеком, который, возможно, имеет влияние на Уэлсли. – Будьте так добры, Шарп. Не терплю тесноты. Знаю, да, недостаток, но что есть, то есть. Мне необходимо одиночество, Шарп. Уединенность. Такова моя природа. Брик! Что я сказал насчет треуголки? Да пошевеливайся же!
Шарп забрал ранец и вышел в садик, где Ахмед натачивал свой трофейный тулвар. Следом, бормоча что-то под нос, выбежала Клер Уолл с сапогами капитана.
– Почему вы, черт возьми, служите ему? – спросил Шарп. – Почему не уйдете?
Молодая женщина остановилась и посмотрела на прапорщика. У нее были странные, немного приопущенные веки, что придавало лицу загадочное и трогательное выражение.
– А разве у меня есть выбор? – Она грустно улыбнулась, садясь на землю, беря сапог и доставая сапожную щетку.
Шарп опустился рядом, взял второй сапог и принялся натирать его ваксой.
– И что он сделает, если вы уйдете?
Она пожала плечами:
– Я должна ему денег.
– Черта с два. Почему это вы ему должны?
– Он привез нас с мужем сюда. Оплатил проезд из Англии. Мы согласились отработать на него три года. Потом Чарли умер. – Девушка замолчала, на глаза ее навернулись слезы, но она сдержалась, шмыгнула носом и взялась за работу.
Шарп смотрел на нее. У Клер были темные глаза, волнистые черные волосы и слегка загнутая вверх губа. Если бы не выражение усталости и обреченности, ее даже можно было бы назвать хорошенькой.
– Сколько тебе лет, милая?
Клер скептически взглянула на него:
– У вас ведь есть женщина, да? В Серингапатаме. Кто она?
– Француженка. Вдова, как и ты.
– Офицерская вдова? – спросила Клер. Шарп кивнул. – И вы собираетесь на ней жениться?
– Ничего подобного.
– А как же тогда?
– Вообще-то, я и сам не знаю, – ответил Шарп и, плюнув на сапог, растер плевок щеткой.
– Но она же вам нравится? – не отставала Клер, оттирая от грязи шпору. Вопрос, вероятно, показался ей самой слишком дерзким, и она поспешила добавить: – Мне девятнадцать. Но уже почти двадцать.
– Тогда ты вполне можешь посоветоваться со стряпчим. Ты же не заключала с капитаном никакого договора. Не подписывала никаких бумаг, верно? Не ставила крестик? В приюте, где я рос, дела именно так и делали. Знаешь, кого из меня хотели сделать? Трубочиста! Черта с два! Так что, если ты не подписывала никаких бумаг, тебе стоит поговорить со стряпчим.
Клер остановилась, глядя на печально склонившееся, умирающее от засухи деревце в центре сада.
– Я собиралась выйти замуж год назад, – тихо заговорила она. – За Тома. Он служил в кавалерии.
– И что же случилось?
– Лихорадка, – вздохнула девушка. – Да и в любом случае у нас ничего бы не получилось, потому что Торранс не позволил бы мне уйти. – Она снова взялась за сапог. – Сказал, что ни за что меня не отпустит. И что мне толку от стряпчего? Думаете, стряпчий станет со мной разговаривать? Им же только деньги и нужны. Да и есть ли в Индии такие, которые пойдут против Компании? Они же все у нее в кармане. Знаете, – Клер оглянулась, проверяя, не слышит ли их кто, – у капитана ведь тоже денег нет. Дядя дает ему на содержание, и Компания выплачивает жалованье, да только он все проигрывает. А самое странное, что деньги у него все равно появляются. Откуда? – Она помолчала. – Да и куда мне идти? – Вопрос повис в теплом, сухом воздухе и остался без ответа. Девушка снова покачала головой. – До дома тысячи миль. Что я буду делать? Не знаю. Торранс, он ведь поначалу был добр к нам. Он мне даже нравился! Я ведь совсем его не знала. – Она грустно улыбнулась. – Смешно, верно? Думаешь, если человек джентльмен да еще сын священника, то он должен быть добрым и справедливым. А оказывается, все не так. Знаете, он стал еще хуже после того, как встретил этого Хейксвилла. Я его просто ненавижу. – Она вздохнула и устало добавила: – Еще четырнадцать месяцев, и тогда я смогу с ним рассчитаться.
– Четырнадцать месяцев? – ужаснулся Шарп. – Черт! Уйди от него!
Клер отложила сапог и принялась за треуголку.
– У меня никого нет. Куда я пойду? На что буду жить?
– Ты сирота?
Она кивнула:
– Я работала прислугой в доме дяди Торранса. Там и с Чарли познакомилась. Он был лакеем. Потом мистер Генри сказал, что мы будем служить его племяннику. Чарли стал камердинером. Это уже было повышение. И жалованье было лучше, да только денег мы не видели. Ни разу с того дня, как прибыли в Мадрас. Он сказал, что мы должны оплатить проезд.
– Какого дьявола, Шарп? Что это вы делаете? – Из задней двери вышел Торранс. – Чистить сапоги не ваша обязанность! Вы же офицер!
Шарп швырнул капитану его сапог:
– Да как-то все забываю, сэр.
– А вот свои вам почистить не помешало бы. Боже, прапорщик, поглядите на себя! На кого вы похожи?
– Генерал меня и не таким видел, – ответил Шарп. – К тому же, сэр, мистер Уэлсли обычно не обращает внимания на то, как человек выглядит. Для него главное, чтобы каждый исполнял свои обязанности.