Некоторое время Шарп с завистью наблюдал за этим небольшим праздником из лагеря Сьюда Севаджи, потом направился к маленькой палатке, перед входом в которую стащил с себя позаимствованную индийскую одежду. В темноте он споткнулся о Клер. Разбуженная сначала артиллерийской канонадой, потом веселыми голосами саперов, девушка привстала, вытянула руку и наткнулась на обнаженную плоть.
– Вы разделись! – испуганно вскрикнула она.
– Не совсем, – ответил Шарп и поспешно добавил: – Просто одежда промокла. Пришлось снять. Не хотел пачкать постель. Но ты не бойся, рубашка на мне.
– А что, разве шел дождь? Я и не слышала.
– Не дождь. Измазался кровью.
Он сунул руку под одеяло, которое тоже взял у Севаджи, и нащупал мешок Торранса.
Клер услышала негромкое постукивание:
– Что это?
– Ничего. Просто камешки.
Шарп пересыпал в сумку двадцать камней, которые забрал у Кендрика и Лоури, спрятал сумку под одеяло и лег сам. Может быть, и не все, но большую часть драгоценностей он вернул. Рядовые даже не потрудились как следует спрятать добычу, например зашить в одежду, и держали камни в карманах. Его одолевала усталость, да и тело еще не отошло от побоев. Было больно дышать, ныли синяки, шатался зуб.
– Что там случилось? – полюбопытствовала Клер.
– Ничего особенного. Саперы устанавливали габионы. Утром начнут оборудовать позиции, устраивать склады, а завтра к вечеру подтянут пушки.
– А что случилось с тобой? – подкорректировала вопрос Клер.
Шарп немного помолчал, прежде чем ответить.
– Искал старых друзей.
Искал, да вот только Хейксвилла, черт бы его подрал, так и не нашел. И теперь этот ублюдок будет осторожен вдвойне. Ну да ничего, рано или поздно шанс еще представится. Шарп усмехнулся, вспомнив испуганный голос Морриса. Капитан всегда был таким: придирался к солдатам и пресмыкался перед старшими. Дрянной человек.
– Ты кого-то убил?
– Двоих, – признался Шарп. – А должен был троих.
– Почему?
Он вздохнул:
– Потому что они были плохими людьми. – Объяснение получилось уж слишком простое, но, пожалуй, верное. – И еще потому, что пытались убить меня. К тому же ограбили. Ты их, наверно, знаешь. Кендрик и Лоури.
– Они были такие неприятные… мерзкие… – тихо проговорила она. – И постоянно на меня пялились.
– Ну, милая, за это я бы их винить не стал.
Клер ненадолго умолкла. Смех понемногу затихал, солдаты расходились по палаткам. Ветер, прошмыгнув под клапан, принес с перешейка, где еще тлела сухая трава, запах сгоревшего пороха.
– Все пошло не так, да? – грустно спросила девушка.
– Поправим.
– Ты, может, и поправишь.
Она снова замолчала и, показалось Шарпу, заплакала.
– Я отвезу тебя домой, в Мадрас.
– И что я там буду делать?
– Все будет в порядке, девочка. Я дам тебе парочку моих волшебных камешков.
– Чего я хочу, – прошептала она, – так это вернуться домой. Но такое путешествие мне не по карману.
– Выйди замуж за солдата, – посоветовал Шарп, – и он отвезет тебя домой.
Вспомнился Элай Локхарт, так восхищавшийся Клер издалека. Они бы, пожалуй, подошли друг другу.
Она и вправду плакала, тихо-тихо.
– Торранс говорил, что оплатит мне дорогу домой, когда я рассчитаюсь с долгами.
– И ты поверила? Он заставил тебя отрабатывать дорогу в одну сторону, так с какой стати давать тебе деньги на возвращение? Мерзавец и обманщик.
– Сначала капитан показался таким добрым.
– Мы все такие. Ласковые, как пушинка, когда впервые видим женщину, а как получим свое, так все и меняется. Хотя… не знаю. Может быть, и не каждый раз.
– Мой Чарли был не такой.
– Чарли? Твой муж?
– Да. Он всегда был добр ко мне.
Шарп откинулся на спину. Сквозь прохудившийся брезент палатки проглядывали мигающие огоньки гаснущих костров. Если пойдет дождь, подумал он, одежда промокнет насквозь.
– Люди есть всякие, и плохие и хорошие.
– А ты какой? – спросила Клер.
– Думаю, хороший. Только… Трудно сказать. Каждый раз, когда я попадаю в какие-нибудь неприятности, выход всегда оказывается лишь один. Драться. Я умею драться. Умею хорошо. А все остальное…
– Так ты этого хочешь? Драться?
– Чего я хочу, то один бог знает. – Он негромко рассмеялся. – Хотел стать офицером. Так сильно хотел, как ничего другого в жизни! Даже во сне себя офицером видел! Ей-богу! Иногда мне казалось, что я умру, если не стану офицером. Ну и вот. Мечта сбылась. Сон стал явью. А я думаю и зачем только мне это было так надо? – Шарп помолчал. За палаткой негромко простучали копыта. – Кое-кто пытается убедить меня уйти из армии. Продать должность, понимаешь? Я им не нужен. Меня здесь не хотят.
– Почему?
– Потому, девочка, что я не их круга. Грязный и вонючий.
– Так ты хочешь уйти?
Он пожал плечами:
– Не хочу. Понимаешь, это что-то вроде клуба. Общество. Я им не подхожу, вот они и стараются меня вытолкать. Ну ладно, уйду, а что потом? Вдруг захочется вернуться? Пробиваться назад? В общем, я и сам толком не знаю, ради чего держусь. Посмотрим, может, в стрелках будет по-другому. В любом случае, пока не увижу, не уйду.
– Значит, хочешь и дальше драться?
– В этом я мастер. И мне нравится драться. Знаю, хвастать тут вроде бы нечем, но для меня ни в чем больше такого удовольствия нет.
– Так уж и ни в чем?
– Ну, может быть, есть еще кое-что… – Шарп улыбнулся в темноте.
Они замолчали, и он уже решил, что Клер уснула, но она вдруг снова заговорила:
– А что же твоя вдова? Та, француженка?
– Уехала, – бесстрастно ответил Шарп.
– Уехала?
– Да, милая, укатила. Взяла кое-какие мои денежки и укатила. Говорят, в Америку. Вот так-то.
С минуту Клер молчала, потом осторожно спросила:
– Тебе плохо из-за того, что ты один?
– Нет.
– А мне плохо. Я боюсь, что останусь одна.
Шарп повернулся к ней, протянул руку и погладил по волосам. Девушка замерла от прикосновения, напряглась, но постепенно оттаяла.
– Ты не одна, милая. То есть ты одна, только если сама того хочешь. Просто попала в неприятную историю, вот и все. Такое с каждым случается. Но теперь твои беды позади. Ты свободна. – Ладонь его переместилась на ее шею, потом ниже. Клер не сопротивлялась, даже не шевелилась, и он двинулся дальше. – А ты тоже разделась.
– Мне было жарко, – пропищала еле слышно Клер.
– А что хуже? Когда жарко или когда одиноко?
Ему показалось, что она улыбнулась. В темноте определить наверняка было трудно, но ему почему-то так подумалось.
– Когда одиноко, – прошептала Клер.
– Ну, это поправимо. – Он приподнял тоненькое одеяло и подвинулся к ней.
Клер перестала плакать. Где-то далеко прокукарекал петух. Вершины восточных скал окрасились первым, золотистым светом зари. Дым от потухших костров, похожий на утренний туман, еще тянулся в сторону лагеря. В главном лагере протрубили горны, призывая красномундирников на утреннее построение. Дневные пикеты сменили ночные. Солнце поднялось, заливая мир ярким светом.
Мир, в котором спали Шарп и Клер.
– Вы оставили убитых? – прорычал Уэлсли. – Как это могло случиться?
Капитан Моррис замигал, будто порыв ветра бросил вдруг в глаза пригоршню мелкой пыли.
– Я пытался, сэр, – соврал он. – Пытался их вынести, но было очень темно. Очень темно, сэр. Подполковник Кенни может подтвердить, сэр. Он приходил к нам ночью.
– Я приходил к вам ночью? – Кенни, высокий, раздражительный, с брезгливым выражением на лице, стоял рядом с генералом. – Вы меня видели? – Судя по тону, подполковник был готов взорваться от негодования.
– Так точно, сэр, – жалобно-недовольным тоном отвечал капитан. – Вы были на линии пикетов.
– Ничего подобного! Вы, капитан, похоже, перегрелись на солнце. Берегите голову. – Кенни пронзил Морриса испепеляющим взглядом, отвернулся, достал из кармана табакерку и взял понюшку табака. – Вы, вообще-то, кто?
– Моррис, сэр. Тридцать третий полк.
– Хм, а я думал, у нас тут только сипаи да шотландцы. – Подполковник вопросительно посмотрел на Уэлсли.
– Рота капитана Морриса сопровождала конвой, – ответил генерал.
– Пехотная рота, а? – Кенни взглянул на эполеты Морриса. – Что ж, может пригодиться. При штурме еще одна рота лишней не будет. – Он втянул табак сначала одной ноздрей, потом другой. – У моих парней поднимется настроение, когда они увидят, как умирают белые люди. – Подполковник командовал 1-м батальоном 11-го Мадрасского полка.
– С какими силами думаете идти на штурм? – спросил генерал.
– У меня сейчас девять рот. Гренадеры и еще две роты из Шотландской бригады. Фланговые из моего полка и еще четыре из других. Хорошие парни, все без исключения, но, полагаю, будут не прочь поделиться славой с английскими пехотинцами.
– А я полагаю, что вы, капитан, с радостью воспользуетесь шансом поучаствовать в штурме, не так ли? – сухо, не глядя на Морриса, спросил Уэлсли.
– Конечно, сэр. Буду счастлив, – ответил капитан, проклиная в душе раздражительного подполковника.
– Вот и отлично. А пока, – продолжал генерал, – сходите за своими людьми.
– Есть, сэр.
– Ну, так идите.
Сержант Грин взял с собой на перешеек полдюжины человек, но тел нашли только два. Кендрика и Лоури. Сержант Хейксвилл как сквозь землю провалился. Противник, заметив шныряющих между скалами, возле водохранилища, красномундирников, открыл огонь, и по камням защелкали пули. Грину пуля попала в каблук. Кожу не пробила, но удар получился настолько болезненный, что сержант запрыгал по сухой низкой траве на одной ноге.
– Хватайте этих поганцев и утаскивайте отсюда поживей, – крикнул он солдатам, благодаря судьбу за то, что маратхи не пустили в ход пушки.
Словно в ответ ему со стены пальнуло орудие, осыпав небольшой отряд градом картечи. Пули свистели, но, к счастью, ни одна не достигла цели. Солдаты схватили Кендрика и Лоури за ноги и поволокли за собой к наполовину законченно