— Стар ты стал, Рикатс, — бурчал он себе под нос, подходя к городу. — Стар и толст. Надо тебе поменьше пить пива. И жрать тоже поменьше, да. Двигаться побольше тоже не помешает. Почему бы время от времени не заглянуть на стадион? — Рикатс даже остановился и громко засопел. — Ну, или хотя бы к девкам почаще захаживать…
В город он вошел через Северные ворота, сделав небольшой крюк. Эти ворота были открыты почти постоянно, через них непрекращающимся потоком сновали туда-сюда окрестные крестьяне, группами и поодиночке, везя на телегах или таская на себе товары для сквамандского рынка. К одной из таких групп Рикатс и пристроился невзначай, заведя перед самыми воротами с рябым и сутулым мужиком спор о наиболее правильном времени полива капусты. Полусонные стражники проводили их невидящим взглядом. Хотя Рикатс их помнил, и уж само собой, они знали главу сквамандской Стражи в лицо.
Коня Рикатс привязал в полу-парасанге отсюда, там же оставил и свой кожаный панцирь со скорпионом на груди. Снимая его, он подумал, нет ли в этом некого символизма, но решил не забивать голову. Скрепя сердце снял и бронзовые наручи, с которыми расставался только в исключительных случаях. Теперь в его внешнем облике не было ничего примечательного, но, разумеется, одного этого было явно недостаточно для того, чтобы пройти неузнанным мимо собственных подчиненных.
Однако не стоит забывать, что Рикатс, в те годы, что носил имя Бурдюк, прошел серьезную школу, освоив в том числе сложную науку оставаться незаметным. Ему пришлось учиться старательнее, нежели большинству товарищей по ремеслу, ибо достаточно примечательная комплекция ставила его в заведомо невыгодное положение по отношению к тем, чья стандартная фигура сама по себе являлась маскировкой. Но долгая и успешная карьера вора означала, что экзамен сдан на отлично.
Между тем, злоупотреблять своим везением и уповать на то, что никто из подчиненных его так и не узнает, не следовало. И Рикатс старательно выбирал дорогу к дворцу Сына Скорпиона таким образом, чтобы избегать встречи с патрулями, благо их маршруты были ему известны лучше, чем кому бы то ни было.
В чем же дело? Почему Рикатс пробирался к дворцу тайком, тратя драгоценное время, которого может так не хватить потом? Ответ до отвращения прост. Рикатс, будучи вхож в дом Великого, знал его лучше, чем Михашир. Он отдавал себе отчет, что Сын Скорпиона никогда, ни при каких условиях не отдаст никому ни одной из своих безделушек. А кинжал мастера Борго — едва ли не самая любимая среди них. Он скорее прикажет казнить безумца, осмелившегося просить об этом.
Ночи бы дождаться, — вздохнул про себя Рикатс. Но этого он позволить себе не мог. Значит, надо действовать днем. Рикатс улыбнулся, посмотрел на свои руки и заметил, что они едва заметно дрожат. Но не от страха. От возбуждения. От приятного, раздери его бесы, возбуждения.
Глава двадцать четвертая
Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Первый день Арисской ярмарки.
— Как видишь, у богов другие планы на твой счет…
Это был голос Меххема. Толстяк задыхался от долгого бега, от этого речь его напоминала лай. Не оглядываясь, Найана с новой силой заколотила кулаками в дверь, преградившую ей путь. Звуки ударов испуганно заметались по каменному мешку, в который она угодила.
— К такому упорству да еще бы мозги, — прокомментировал Меххем. — Почтенная, побереги руки, до крови сбила. Вот ведь какая штука, девонька: опасаешься нас, но калечишь-то себя.
Найана в отчаяньи прислонилась лбом к двери. Повисла минутная тишина, потом где-то в отдалении загрохотало, послышались душераздирающие вопли.
— Брось дурить! — скомандовал Меххем. Найана почувствовала на запястье мертвую хватку его пальцев. — Успокойся! Даже сейчас у тебя гораздо больше шансов выжить в этом бедламе, чем у нас с Теем. Просто будь умницей и послушай. Все что нам нужно — это целыми выбраться из города, и ты — всего лишь наша страховка. Как только мы окажемся за стенами, мы отпустим тебя, клянусь всеми пастбищами мира. Ну, повернись. Слышишь меня? Ну!
Он дернул ее за руку. Найане едва хватило сил на секундное сопротивление. Эту секунду она потратила на то, чтобы придать своему лицу самое надменное выражение, на которое хватило способностей. Она посмотрела в глаза обоим — взмыленному, багровому Меххему и бледному потерянному красавчику Ашшави. Губы ее брезгливо искривились.
— Так ты, стало быть, предлагаешь сделку. Хочешь увести меня из города, как покорную овцу, в надежде, что я сочту тебя порядочным человеком и доверюсь? Чтобы ты потом требовал с отца выкуп за меня, а, блеющий? — Найана припомнила самое оскорбительное прозвище овнов, и выплюнула его в лицо врагу.
По физиономии Меххема пробежала тень, ему пришлось отвернуться, чтобы овладеть собой.
— Молодость, отсутствие мозгов и дурная наследственность, — сказал он Тею, и снова поднял глаза на Найану. — Если ты возьмешь труд подумать, благородная, ты сообразишь, что войны имеют обыкновение заканчиваться. И когда кончается война, те, кого не выпотрошили ради какой-нибудь высокой цели, возвращаются к старой доброй торговле. Так как ты думаешь, сможем мы с Теем когда-нибудь появиться на Арисской ярмарке, если возьмем в заложницы дочь самого Яссена, будь он проклят?
— Но вы уже взяли меня в заложницы! — крикнула Найана.
— Я смотрю на это по-другому, — ответил Меххем. — Мы всего лишь попросили тебя указать нам безопасную дорогу из города. И лучше придерживаться этой точки зрения, конечно, если все мы хотим остаться в живых. Я ясно выразился?
— Чтоб ты сдох, — фыркнула девушка.
— Наконец-то начала понимать, — хмыкнул толстяк. — Так вот, насчет безопасного пути за город. Боюсь, пока такого не существует, всюду погромщики. Скоро они доберутся и сюда, так что лучше бы нам открыли.
— Там никого нет, — Найана продемонстрировала сбитые в кровь кулаки.
— Тем лучше для нас, — пожал плечами Меххем.
— Они станут обыскивать каждый дом, — подал голос Тей. — Нас найдут.
— Сегодня поветрие какое-то, — проворчал Меххем. — Если кто-то начнет ломиться сюда, дверь откроют не презренные инородцы, а девица с татуировкой Тельца на лбу. Откроет и скажет, что искать здесь некого.
— Для погромщиков и она сойдет за добычу, — возразил Тей.
— Если погромщики будут с ней невежливы, вмешаемся мы. Чем дырявить ножом спину милейшей Найаны, чтобы она не сболтнула лишнего, я лучше перережу глотку какому-нибудь скоту, который вздумает ее обидеть.
— Дверь заперта, — сказала Найана. — Если ее взломать, это будет заметно, и тогда вас не спасу ни я, ни ножи.
— Зачем же взламывать, — улыбнулся приказчик. — У старины Меххема много разных шуток припасено.
Порывшись в карманах, он выудил связку хитро изогнутых железных полос и, присев перед дверью, бросил внимательный взгляд на замочную скважину. Меньше чем через минуту замок сдался.
— Добро пожаловать, голубки! — воскликнул Меххем, распахнув дверь.
— Только вас и ждали, — донесся из-за двери угрюмый голос.
Взглянув в проем, Найана увидела блеск изготовленных к бою клинков. Мгновение — и несколько пар рук втащили беглецов во двор. Дверь с грохотом захлопнулась за их спинами, лязгнул замок.
Двор оказался средних размеров. Он был окружен высокими каменными стенами, между которыми на высоте двух человеческих ростов тянулись длинные тонкие жерди арки, увитой виноградом, разросшимся столь густо, что солнечный свет, пробиваясь сквозь них, приобретал зеленоватый оттенок, отчего двор напоминал заросший водорослями бассейн. Отдельные лучи звездами вспыхивали на остриях мечей и копий, расцвечивая сумрак жутковатыми яркими пятнами.
Лишь когда глаза привыкли к сумраку, Найана смогла разглядеть людей, собравшихся здесь. Их было не меньше полутора дюжин: большинство собрались у калитки, и четверо или пятеро с луками наизготовку застыли на ступенях аккуратного домика, возвышавшегося в глубине двора. Здесь находились только мужчины; судя по одежде и комплекции, большинство из них были купцами. Из общей массы выделялись трое широкоплечих здоровяков — этих, похоже, можно было отнести к телохранителям. Когда глаза еще чуть лучше освоились в тени, и Найана смогла разглядеть татуировки на лбах присутствующих, ее унынию не было предела: все они оказались инородцами. Здесь было всех понемногу: несколько скорпионов, несколько водолеев, рак, близнец, и даже один лев. Не сказать, чтобы она ожидала чего-то другого, но боль умирающей надежды — жестокая боль.
Какое-то время обе стороны молча созерцали друг друга. Потом вперед выступил старик с татуировкой скорпиона. Он выглядел так, будто его полжизни продержали привязанным к дереву посреди самой безводной пустыни в мире.
— Ба! Кого к нам принесло! Меххем! — голос старика был густым и звучным. Казалось, только голос и жил в этом иссушенном теле.
— Санги!.. — Найане показалось, что овен не слишком-то рад встрече. — Уж лет двадцать мне каждый год сообщают, что ты издох где-то в степи, а ты все как новенький! Глядишь, и эту заварушку переживешь.
— Во мне нечему умирать, — хохотнул Санги, — в отличие от тебя, кусок сала. С кем это ты пожаловал к нам?..
Он сощурился по-стариковски, приглядываясь, хотя Найана готова была поклясться, что Санги прекрасно все разглядел, едва они появились на пороге.
— О, Ашшави Тей! Сиротка Тей. Я знавал еще твоего деда, парень… А это кто?..
— Она из местных, — быстро сказал Меххем.
— Знаю, — огрызнулся старик. — Не сказать, что вы так уж тихо шептались там, за дверью. Так стало быть, поработаешь привратницей? «Никого нет дома… Папаша режет грязных инородцев… Братья вот-вот вернутся…» А, девонька? — Санги приподнял голову Найаны за подбородок. От его пальцев исходил резкий запах дурманящего зелья, которое так любят иные старики. — Поможешь нескольким грязным инородцам спасти свои шкуры? Поможешь? А?
Найана ответил молчаливым кивком.