Боги, благословите поношенные штаны! Благословите залатанную ткань, расползающуюся при малейшем усилии!
Сардар бросил взгляд вниз. Кайсен лежал на земле и был похож на марионетку в руках слепца: извивался всем телом, вертел головой, судорожно дергал руками и ногами, и не имел ни единого шанса подняться.
Сардар не знал, сколько времени провел в неподвижности, мертвой хваткой вцепившись в перекладину, обвив ее руками, и ощущая под подошвами не пустоту, но благословенную твердость металла. Он не знал, где Пайса, должно быть, того уж и след простыл. Оно и к лучшему: Сардар имел изрядный зуб на тельцов, и единственному из этого проклятого племени, кому он не собирался мстить, имело смысл держаться как можно дальше.
Почувствовав, наконец, что пришел в себя, юноша продолжил путь наверх, в черную пустоту, навстречу враждебному городу.
Глава двадцать девятая
Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Конец первого дня Арисской ярмарки.
Тело Калафери оттащили к стене и зарыли. Санги сменил караулы, и Ашшави Тей попал в число часовых, ему выпало стоять у дальней стены, отгораживавшей двор от соседнего. Остальным Санги велел спать, и пока все не улеглись, жестоко пресекал любые разговоры.
Меххем сходил в дом, и вынес два толстых стеганых одеяла.
— На, закутайся, — он протянул одно из них Найане. Девушка не стала спорить, ее била дрожь — от холода, и от всего случившегося. У нее был шанс лечь под крышей, даже сам Санги уговаривал ее укрыться в доме, но Найана отказалась наотрез: теперь она скорее предпочла бы замерзнуть насмерть, чем оказаться там, внутри.
Они расположились на ровной площадке под старым абрикосовым деревом, подальше от дома. Здесь же облюбовали место почти все свободные от стражи люди Санги.
— Постарайся заснуть, — прошептал Меххем, укладываясь рядом. — Завтра будет трудный день.
«Возможно, завтра будет последний день моей жизни» — подумала девушка. Ей не хотелось спать. Ночь накануне последнего дня жизни трудно истратить на сон.
— Как думаешь, что с ним случилось? — прошептала Найана.
— С кем? — пробормотал Меххем. Он улегся рядом, завернувшись в одеяло как в кокон и, как ни удивительно, явно намеревался уснуть.
— С лекарем, с Калафери. Какая муха его укусила?
— Не знаю. Я купец, а не лекарь.
— Может, он двинулся умом от всего, что произошло? — не унималась Найана.
— Может… — сонно поддакнул Меххем.
— Или выпил по ошибке одно из своих зелий…
— Или, — согласился Меххем.
— Или его прокляли, — высказала Найана очередное предположение.
— Сейчас я тебя прокляну, несносная девчонка! — зашипел Меххем. — Мне, может, завтра подыхать, а по твоей милости я сойду в Тень невыспавшимся. Спи!
Найана не собиралась спать. Повернувшись на спину, подложив руки под голову, она смотрела в темноту, перебирая в голове события прошедшего дня. Боги! Еще вчера вечером она ведать не ведала, что ждет впереди. Вечер… Вся беда вечером — ссора с отцом. Чего он взъелся? Может, она что-то лишнего сболтнула об Ашшави? Отец тогда, вроде, зацепился за ее слова о том, что купец молодой. Глупости! Лишнего она не болтала, да и не о чем было болтать. Они виделись-то один раз, в лавке. И ее интересовали сукна, а не он. Тогда что же? Ах, да, отца расстроили результаты гадания. На нем лица не было, когда он говорил с ней. Но значит… Ой-ой… Это значит, что ее предостерег сам Телец, а она не вняла, удрала из дома. Сам бог позаботился о ней, а она прогневила его!
— Великий Телец, — зашептала Найана одними губами. — Позволь искупить ослушание. Если ты оставишь меня в живых, клянусь… — она запнулась на мгновенье, раздумывая, чем бы умилостивить бога, — клянусь каждое утро в течение года жертвовать в твой храм корзину фруктов!
Какое-то время она размышляла о том, достаточно ли такой жертвы, и не пообещать ли еще чего-то, но на душе стало легче. Всхрапнул Меххем. Покосившись на него, Найана увидела, что толстяк спит, широко открыв рот, и по щеке стекает струйка слюны. От Меххема мысли ее снова перешли на Ашшави. Может, и впрямь отцу было, отчего волноваться? Тей молод. Привлекателен. И смотрел на нее… Как он смотрел? Найана закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Уж точно не зверем, как смотрел Меххем, когда все началось. И не равнодушно, как скользит взглядом купец по лицу тысячного покупателя. Он смотрел… нежно? Заинтересованно? Да, скорей заинтересованно. Не так уж мало, если подумать.
Найане в голову вдруг пришло, что Тея поставили часовым, и в душе колыхнулся легкий огонек надежды. Конечно, он не у калитки, а у глухой задней стены, но зато, сколько она могла видеть, в карауле стоит один. Если подойти, пошептаться, пожаловаться, всплакнуть… Вдруг да сработает? Он ее пожалеет и поможет незаметно перебраться в соседний двор и убежать, а за это она…
Нет, он просто поможет, и она убежит.
Храп Меххема сделался громче, ему вторили еще несколько глоток. Приподняв голову, Найана обнаружила, что бодрствует здесь только она одна. Девушка осторожно встала, и ощупью направилась к задней стене. Хвала богам, ее никто не окликнул.
Было очень темно, сквозь плотный полог виноградника, укрывавшего двор, не проходил ни свет небесных светил, ни отблески пожарищ, и все-таки Найана сумела разглядеть фигуру купца, черным силуэтом выделявшуюся на фоне стены, обрамленную слева и справа извивами виноградной лозы. Ашшави Тей стоял, вытянувшись в струнку, слегка покачиваясь на каблуках. Он походил на кобру, готовую к броску.
Найана хотела, было, окликнуть, но не решилась: в чуткой тишине двора даже шепот прозвучал бы как крик. Нет, нужно подойти вплотную, прошептать на ушко, одними губами, чтоб даже самой еле слышно…
Вот только идти нужно осторожно: насколько помнила Найана, ближе к стене то там, то здесь выглядывают из земли корни виноградника; в такой темноте это все равно что силки, неверный шаг — и сломал ногу.
Вытянув руки, не отводя глаз от Ашшави, девушка сделала несколько шажков. Тей по-прежнему не сходил с места и, похоже, не замечал ее. Найана подошла уже довольно близко, а он ее не видел. «Может, спит?» — предположила девушка. — «Ведь бывает же, когда спят стоя».
Она сделала еще шаг, и вдруг что-то хрустнуло под ногой. От неожиданности Найана отпрянула, и, потеряв равновесие, отчаянно замолотила воздух руками…
Реакция Тея была внезапной и смертоносной. Нескладный силуэт сжался, сделавшись пружинистым и хищным. Что-то мелькнуло, взрезало воздух. Найана пикнуть не успела, как фигура Ашшави Тея с жуткой, нечеловеческой ловкостью метнулась к ней.
Что произошло потом, Найана так до конца и не поняла. Она все-таки упала, и это, по-видимому, спасло ей жизнь. Что-то больно ударило по ноге, послышался пронзительный звон, и черная тень пролетела над Найаной.
Девушка завизжала. Вскочила. Рванулась в сторону. Кто-то вскрикнул, послышался треск раздираемой ткани, звук падения. Послышались чьи-то испуганные вопли, поднялся невообразимый гвалт, вспыхнуло несколько факелов, а потом… Потом над двором снова заметался шум нежданной битвы.
Тей был ужасен. Выхватываемый из тьмы дрожащими огнями факелов, он смертоносным вихрем носился по прямоугольнику двора. Застыв в оцепенении, Найана зачарованно следила за его отточенными молниеносными движениями. Взмах — удар — противник повержен — поворот — взмах… Каким-то чудом юный Ашшави Тей превратился из купца в искусного убийцу, и это было одновременно и жутко и завораживающе.
Лишь с огромным трудом Найан заставила себя оторваться от зрелища. Сейчас, когда безумие овладело Теем, людям Санги будет не до нее. Нужно бежать — теперь или никогда! Тихонько, бочком, стараясь не привлекать внимания, девушка двинулась к стене. Только бы не увидели, только бы не заметили, только бы…
Вот и стена. Протянув руку, Найана едва не вскрикнула от восторга. Грубая каменная кладка, по которой карабкаются вверх толстые плети виноградника — что может быть лучше! Сколько раз в детстве она карабкалась по таким стенам!
Теперь не спешить, выбрать место, убедиться, что не оборвется лоза. Да, кажется, нашла. Вот здесь виноградная плеть намертво вросла в кладку, десятерым не оторвать. Теперь осторожно…
— Ай!!!
— КУДА?!
Чьи-то пальцы впились в плечо. Найана забилась от боли и ужаса.
— Куда это ты собралась? — голос принадлежал Санги. Мерзкий старикашка, как он ее выследил?! От отчаянья и злобы у Найаны перехватило дыханье. Она рванулась, пытаясь высвободиться, лягнула Санги что было сил — раз, другой, третий — и вдруг получила оглушающий удар в лицо, сбивший с ног.
— Ты мне еще понадобишься, сучка, — прошипел старик.
Убедить Лоота было непросто, но Михашир все же справился с задачей. Еще затемно телец распорядился созвать командиров дюжин, и лично дал им распоряжения. А когда восток высветлился настолько, что стало возможным различить дорогу, с места снялся разведывательный отряд. Под предводительством Михашира пять дюжин скорпионов, пять дюжин тельцов и пять дюжин стрельцов устремились к Ариссе.
Выкрашенный восходящим солнцем в розовое, издали город Арисса напоминал изящную безделушку, забытую кем-то на вершине холма. Игрушечный домик, над которым вьется дымок. Однако чем ближе подходил отряд, тем более зыбким и поверхностным становилось первое впечатление. Вблизи оказалось, что «безделушка» обладает суровым неуступчивым нравом, что несмотря на свои размеры Арисса — крепость серьезная, которую не то что с наскока, но и по всем правилам осадного искусства непонятно как взять. Глядя на толстенные стены, выраставшие из крутых каменистых склонов холма, на извилистые дорожки, почти тропинки, ведущие к воротам, на каменную арку, перекинутую в самом узком месте ущелья от городских стен к небольшому, но грозно ощерившемуся бойницами форту, приютившемуся на скале на противоположной стороне, Михашир молил богов о том, чтобы осада этого города минула его, ибо, казалось ему, под небесами нет более бесполезного занятия, чем пытаться завоевать Ариссу.