Рикатс обернулся к военачальникам:
— Допрошу его один. Занимайтесь своими делами.
— Сколько угодно! — фыркнул Лоот. — Зевуар ведет армию. Чудно! Нам от этого полегчает?
Развернувшись, Лоот и Михашир ушли, и только девушка, как ни в чем не бывало, продолжила путь за своим кавалером.
Глава тридцать пятая
Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Второй день Арисской ярмарки.
Как же случилось, что Кинжал сумел совершить столь великие деяния, самым сложным из которых было, пожалуй, сохранение собственной жизни? Ведь мы оставили его в ситуации, которую весьма снисходительно можно именовать критической. Один против целой армии, настроенной более чем недружелюбно.
Мекит, избрав опасное ремесло вора, не планировал жить вечно, но и безропотно отходить в Тень Зодиака не собирался. Сейчас, вглядываясь в суровые, насупленные или полные ярости лица, читая в каждом из них свой смертный приговор, он пытался измыслить план спасения. Хоть какой-нибудь, самый безумный, но дающий шанс выжить, пусть даже ничтожный. Увы. Мекит был ловким малым, поумнее и посмелее многих и многих, но сказочным героем, способным в одиночку справиться с целым войском, он не был. Да и сказочный герой, окажись он в столь незавидном положении, вполне мог спасовать. Стоящие кругом люди не шутили и руки на оружие держали отнюдь не символически. Любое резкое движение Мекита неминуемо закончилось бы его смертью, оставалось только гадать, что ее принесет: стрела, меч, булава либо что-то еще. Все зависело от того, кто окажется самым расторопным.
Нельзя сказать, чтобы Кинжала так уж занимал этот вопрос. Смерть всегда смерть. В конце концов, убедившись в безвыходности положения, он решил, что наихудшим выходом будет попасть в руки палачей. Продление своей жизни такой ценой Кинжал счел глупым и никчемным. Подивившись немного холодности и спокойствию собственных мыслей, он собрался просто ринуться напролом сквозь строй врагов. В таком случае они просто вынуждены будут его убить…
Мекит уже напряг мышцы для последнего в своей жизни резкого движения, как был остановлен звуком голоса знакомого и чарующего.
— Что здесь происходит? — с невинным любопытством спросила протиснувшаяся к эпицентру событий Юмила. — Что-то интересное?
Кинжал восхищенно оглядел ее статную фигуру, поблескивающие в свете луны черные волны волос и широко распахнутые глаза… Глаза, которые смотрели прямо на него, пристально и неотрывно. Мекит отложил ненадолго осуществление своего фатального плана. Раз уж боги позволили ему еще несколько мгновений полюбоваться прекрасной женщиной, будет просто нечестно отказываться от такого подарка.
— Ничего особенного, Юмила, иди в палатку, — раздраженно, но с некоторой осторожностью сказал Званцо.
Юмила картинно надула губки и подошла к коротышке вплотную, глядя на него сверху вниз.
— Милый, — сказала она, и волна отвращения прокатилась по телу Кинжала, окатив и душу. Он понял, что представляла собой та, что так бесцеремонно проникла в его сердце.
То есть, если как следует задуматься, он мог бы прийти к такому выводу и самостоятельно. Что еще, во имя Двенадцати богов, могла делать девушка — да к тому же столь привлекательная — в армии? Сказки о прекрасных воительницах, сражающихся наравне с мужчинами, вызывали у него недоверчивую ухмылку даже в детстве.
Значит, Юмила могла скрашивать одиночество ночи либо каждому, кто имел пару лишних дзангов, либо кому-то одному — из числа первых людей армии.
Да, но Званцо, Званцо!.. Этот Нерожденный! — При этой мысли Мекит ощутил внезапный приступ смущения и какого-то неясного чувства вины. — Этот мерзавец, этот подонок, этот отвратительный змееныш! — с изрядной поспешностью скорректировал он направление своего негодования.
Все это промелькнуло в голове Кинжала так быстро, что на авансцене ситуация успела измениться весьма незначительно. Юмила только обвила руками шею Званцо и наклонилась к его лицу.
— Милый, ты что-то скрываешь от меня, — тоном маленькой обиженной девочки произнесла она. — Мне же ску-у-учно!
Прозвучало это безумно неестественно. Юмила играла какую-то роль и играла довольно неумело. Зачем ей это понадобилось и что она задумала, Кинжал понять не мог, но сам факт дешевого представления был для него абсолютно очевиден. А раз так, стоило ли удивляться, что и Званцо насторожился.
— Юмила, — начал он, но продолжить не успел.
С кошачьей ловкостью девушка оказалась у него за спиной, продолжая обвивать шею руками. Только в одной руке непостижимым образом оказалось нечто тонкое, чуть длиннее ладони. И это нечто было крепко прижато к щеке Званцо.
Всмотревшись — благо луна словно из любопытства нависла совсем низко над лагерем — Мекит опознал в этом шипе отравленную стрелу от духовой трубки. Варварское оружие, популярное в восточных землях. Несомненно, Званцо тоже ее узнал. Очень возможно, ему самому приходилось пользоваться духовой трубкой и видеть жуткие мучения, в которых умирали жертвы.
— О… осторожно, — чуть слышно прохрипел он, боясь не только пошевелиться, но и громко говорить. — Что это значит?
Двигаясь плавно и аккуратно, Юмила вместе со своим пленником повернулась в сторону, чтобы дать возможность всем зрителям в полной мере оценить расклад сил. Судя по неподвижно застывшим фигурам, опешившим лицам и широко раскрытым ртам, все всё видели, но никто ничего не понимал. Впрочем, и Кинжал в этом вопросе недалеко ушел от остальных.
— А это значит, милый, — на сей раз в это слово было вложено столько язвительности, что на душе Мекита стало тепло, — это значит, что мы с тобой сейчас вот так тихонечко постоим… ну, скажем, дюжину минут. И, разумеется, все твои доблестные воины составят нам компанию. А ты, — Юмила стрельнула взглядом в Кинжала, — я надеюсь, бегаешь быстро.
Ерунда, пронеслось в голове Мекита, это ведь всего лишь Званцо… Но, видя, что никто из солдат не посмел даже сдвинуться с места, он понял, что явно недооценивал значимость змеелицего коротышки для армии. Боялись ли его или любили — трудно понять, но жизнь его ценили высоко, в этом все сомнения отпали.
Если Кинжал сейчас побежит, ему дадут уйти, действительно дадут. Вот он — тот самый шанс. Чудесный, невероятный, словно посланный самими богами. Однако Мекит не бежал. Он только сделал несколько шагов вперед, остановившись поблизости от Юмилы.
— Ну? — сказала она, не скрывая раздражения, — чего ты ждешь? Хочешь произнести прощальную речь или полагаешь, что в мои планы входит стоять вот так до утра?
— Я не побегу, — сказал Мекит, сам удивившись и своим словам, и твердости в голосе.
— Что?! — опешила Юмила.
— Я не побегу один. Ты пойдешь со мной.
Ненадолго воцарилась тишина, которую разрушил грубый, злой смех Юмилы.
— Очень благородно, прекрасный юноша, но не стоит того. Ты думаешь, что моей жизни угрожает опасность? Ты ошибаешься. Званцо всегда прощает мне самые безумные капризы. Это не первый и не последний.
— Последний. Ты пойдешь со мной, — с нажимом проговорил Кинжал.
— Идиот! — выплюнула Юмила. — Ты вообразил, что я делаю все это от большой любви к тебе? Смешно! Я просто не хочу, чтобы тебя убивали. Ты не вызываешь во мне ничего, кроме жалости.
— Врешь, — очень спокойно сказал Мекит. И в третий раз повторил: — Ты пойдешь со мной.
— Но почему? — внезапно ослабшим голосом почти прошептала девушка. Но пальцы ее продолжали крепко прижимать острие стрелы к лицу Званцо.
— Потому что… — Кинжал тоже почувствовал накатившуюся слабость и вынужден был прокашляться. — Потому что жена всегда должна идти, когда ее зовет муж.
И снова Юмила засмеялась. Только совсем по-другому, не так, как минуту назад. Тихо и неуверенно, смешав в этом смехе радость и печаль, надежду и отчаяние.
— Это твое признание в любви?
— Оно стоит любого другого, — усмехнулся Кинжал.
Они вели этот разговор, чудовищно неуместный в сложившейся ситуации. Вели так, словно были только вдвоем. Словно не было ни сотен враждебных глаз вокруг, ни онемевшего от страха или изумления Званцо между ними.
— Стоит, — прошептала Юмила, но тут же надменно вскинула голову и с горечью произнесла: — только ты, красавчик, наверное, забыл об одном маленьком изъяне в моей внешности.
Свободной рукой она задрала челку, обнажая свой позорный шрам на лбу.
— Он тебе очень идет, — просто сказал Мекит, и в эту секунду готов был разорвать на куски каждого, кто усомнился бы в искренности его слов.
Юмила нервным движением оправила челку. Она сама не смогла бы сейчас объяснить, что творится в ее душе. В такие моменты любая женщина захотела бы почувствовать себя слабой, но жизнь почти не предоставила ей возможности узнать, что это такое. Будучи изгоем с самого рождения, она имела очень простой выбор: быть сильной или умереть. Вот и сейчас Юмила очень быстро уняла предательскую дрожь в коленках и усилием воли высушила готовые появиться в уголках глаз слезы.
— Все это очень трогательно, — сказала она даже резче, чем ей бы хотелось, — но, по-моему, мы с тобой немного заболтались. Или ты собираешься прямо здесь и сейчас устроить свадебное торжество?
— Если ты того пожелаешь, — задорно усмехнулся Кинжал.
Юмила позволила себе потратить секунду или две на шутливую видимость раздумий.
— Нет, — сказала она затем. — Для такого торжественного момента я предпочту что-нибудь более традиционное.
— Тогда пошли, — сказал Мекит. — Только… позволь мне подменить тебя.
Двигаясь плавно, но быстро, он переместился за спину к Званцо, мягко оттеснив Юмилу в сторону. Правда, едва ли Нерожденный что-либо выиграл от этой перестановки, так как теперь к его горлу плотно был приставлен кинжал Мекита.
— Ты мне не доверяешь? — с негодованием процедила Юмила.
Кинжал был чрезвычайно юн, и весь его опыт общения с прекрасным полом ограничивался кругом девиц определенного сорта. Ему еще только предстояло узнать, что даже лучшие из женщин обладают потрясающим умением отыскать повод для скандала где угодно, и сдерживающих факторов вроде «не время» и «не место» для них не существует.