— Как сказать, — Михашир пожал плечами. — Каждый день иметь дело с выродками вроде Глаза — удовольствия мало. Хотя, уважение, почет. Дети сыты, жена не пилит из-за денег. А ты? Ты кем был?
— Циркачом, — грустно улыбнулся Сардар. — Показывал фокусы, жонглировал. Нас трое было. Громила Бенир, Инша и я. Бенира убили. А Инша…
Сардар умолк, ему не хотелось развивать тему.
— Что — Инша? — Михашир не заметил его смущения или, возможно, счел, что в такой момент можно оставить деликатность.
— Инша? — повторил Сардар. — Не знаю. Она осталась в Иридиане. Я ничего не слышал о ней с тех самых пор. Проклятье! Я должен был вернуться за ней, а я…
— Мог погибнуть, не приблизившись ни на шаг, — заметил Михашир, и, помолчав, добавил: — Да, с девчонками тебе не везет. Или им с тобой. Пожалуй, у той, которую ты спасал в Ариссе, не было шансов.
— Наверное, — пробормотал Сардар. — Ее папаша… И какие, к демонам, шансы! Она телец, я — водолей. О чем вообще говорить!
— Не скажи, — покачал головой Михашир. — Война все так перемешала, что… я даже не знаю, что будет с миром, когда она закончится.
— Еще наглядишься, — уверил Сардар. — А когда седым старикашкой сойдешь в Тень, расскажешь и мне.
— Торопливый ты, — сказал Михашир. — Небось, и эпитафию на могилку присочинил?
— Смейся, смейся, — грустно ответил Сардар. — Да только у доходяги вроде меня в такой заварухе шансов никаких.
Сардар умолк, погрузившись в мрачные раздумья. Через минуту посыльный сообщил, что разведчики дошли до конца оврага, и до лагеря Глаза оттуда не более двух сотен шагов.
Добрались. Впереди желтой скатертью лежало абсолютно голое пространство шириной в две сотни шагов. Дальше — составленные абы как телеги обоза, а над ними черной стрелой смотрел в небо шатер с притаившимся внутри колдуном. Вокруг шатра — двойное кольцо солдатских палаток, судя по дымам костров, далеко не все они были пусты.
Пока Сардар разглядывал подробности, Михашир велел пятерым снять повязки и устроил последний инструктаж.
— Не дергаемся, идем спокойно. Для достоверности можно время от времени отвешивать тумаки тем, кто без повязок, вряд ли у Глаза церемонятся с пленными. Первая задача: не вызывая подозрений подойти как можно ближе к шатру. Вторая задача: вот этим кинжалом, — он похлопал себя по ножнам, — убить тварь в шатре. Третья задача: когда дело будет сделано, запалить шатер, чтобы подать знак нашим. Держитесь вплотную ко мне, не выпускаете меня из вида. Если меня ранят или убьют, ближайший берет кинжал, и все охраняют его. Важно только одно: доставить кинжал в шатер и убить тварь. Если мы это сделаем, наши имена не забудут и через тысячу поколений. Готовы? Вперед!
Сорвав с головы повязку, Сардар присоединился к «пленным», за что удостоился одобрительного взгляда Михашира. И то верно: он был слишком изможден, изодран, и при этом слишком высок, чтобы сойти за солдата, зато как нельзя лучше годился на роль жертвы. Жаль, меч пришлось оставить в овраге, он портил образ.
«Пленных» связали длинной веревкой и неторопливо вели к лагерю, всячески демонстрируя «товар» всем, кто мог наблюдать процессию. Время от времени принимались лупить то одного, то другого; на взгляд Сардара получалось излишне натурально, и он, ругаясь сквозь зубы, потирал ушибленные места.
Все ближе и ближе. Пять дюжин шагов… четыре дюжины шагов… три дюжины…
В лагере на них обратили внимание. Семь или восемь головорезов выстроились на краю, разглядывая приближающихся, потом прибавилось еще несколько, и к тому времени, когда до крайних телег оставалось с полсотни шагов, перед ними собралось дюжины две зевак.
— А смотрите, каких сусликов в степи наловили! — крикнул им Михашир, демонстративно ткнув Сардара кулаком под ребра. Сардар покачнулся, но удержался на ногах.
— Сколько раз говорить, ублюдки: без разрешения из лагеря ни ногой! — крикнул в ответ какой-то скользкий тип, один вид которого вызывал тошноту. — Кто такой? Назови пароль!
— Нет, вы видели! — всплеснул руками Михашир, обращаясь одновременно и к своим людям, и к аудитории на краю лагеря. — Ты делаешь дело, ловишь всякую подозрительную шваль, а оно недовольно! Мне что, обратно их вести?!
Он снова саданул Сардара в бок и тот, поняв, что от него требуется, застонал и картинно, как срубленное дерево, повалился на землю. Люди Михашира продолжали идти, не сбавляя шаг, так что через несколько мгновений связка «пленных» уже волокла Сардара по земле, а тот молил богов, чтобы не развязался не слишком-то тугой узел, перехватывавший запястья.
— Ну, что ты наделал! — накинулся на скользкого Михашир, когда протопали еще дюжину шагов. — Из-за тебя я теряю рабов. Из длинного теперь получится разве только пестик для ступы.
Аудитория дружно загоготала, оскалили зубы и солдаты Михашира. И только скользкий не среагировал на шутку.
— Назови пароль! — упрямо твердил он. — Что-то я не помню твоей рожи.
— Он не помнит моей рожи! — возмущение в голосе Михашира прозвучало столь натурально, что не чуждый актерству Сардар мысленно зааплодировал новому приятелю.
— Он не помнит моей рожи! — обиженно повторил Михашир. — Как выпросить лишний бурдюк вина или одолжить горсть дзангов, так все чуть ли не брататься лезут. А как честный солдат гульнет минутку на стороне, так сразу харя кирпичом, и «никогда не встречались!» Мы вольные люди, а он нам дисциплиной тычет! Где справедливость, братцы?!
Похоже, слова Михашира снова нашли отклик в сердцах разбойников: люди у телег одобрительно загалдели. И только скользкий был по-прежнему неколебим. Сузив глаза, он отступил на шаг, и вдруг заверещал высоким бабьим голосом:
— Охрана!!!
Из ниоткуда, будто из воздуха, слева и справа от него вдруг объявились с полдюжины лучников.
— Стоять!!! — взвизгнул скользкий. — Я сказал…
Несколько отточенных неуловимых движений — и люди Михашира окружили командира, закрыв своими телами. Звон тетивы, короткий свист пущенных почти в упор стрел — и отряд потерял трех бойцов. А через краткий миг после того скользкий остался без лучников. Еще через мгновенье Сардар обнаружил, что остался один, а его товарищи, боевыми кличами взрывая воздух, прорываются между телегами вглубь лагеря. Вскочив, он устремился следом, на ходу пытаясь сбросить с рук веревку.
Проклятый узел затянулся слишком туго, и Сардар ворвался в самую гущу схватки связанным. Кто-то наступил на конец веревки. Сардар оглянулся, рванул, пытаясь высвободиться, но был слишком слаб, чтобы противостоять крепышу в синей повязке. Ухмыляясь щербатым ртом, тот нагнулся, протянул руку, пытаясь схватить веревку. Сардар бешено замахал сложенными лодочкой руками, пытаясь избавиться от пут. Избавиться не удалось, но веревка каким-то чудом обмоталась вокруг шеи щербатого. Рывок — и тот, потеряв равновесие, плюхнулся в пыль. Не удержавшись на ногах, Сардар и сам упал, едва не напоровшись на меч, торчащий из бока опрокинутой телеги. Молниеносное движение — и вот уж Сардар свободен и при оружии.
Сорвав с трупа синюю тряпку и повязав на голову, Сардар бросился догонять своих.
Заметно поредевший отряд миновал обоз, и теперь схватка шла у первой линии палаток. Многократно умножившись в числе, враги наседали со всех сторон, пробиться не было почти никакой возможности. Сардара спасла лишь тряпица на голове — на него не обращали внимания, а он исподтишка дырявил врагам спины.
Везение сходило на нет: хоть фактор внезапности сыграл свою роль, и отряду относительно легко удалось преодолеть ограду из телег и первую линию палаток, но скоро на шум примчалась подмога, между палатками и на площадке перед шатром собралась разношерстная ватага головорезов, ощетинившаяся мечами и копьями, и вторая линия палаток оказалась вдруг неприступна, как крепостная стена.
— К шатру! К шатру! — сквозь грохот битвы доносился до Сардара крик Михашира. — Поднажмем, братцы! Две дюжины шагов! Всего две дюжины!
Но, судя по всему, эти две дюжины шагов им не суждено было пройти.
Кто-то бросился на Сардара с мечом. Юноша отбил первый удар, оступился и, не удержав равновесие, повалился на палатку слева. Судорожное движение, взмах клинком, треск разрываемой ткани — и вдруг Сардара окутала душная темнота, пахнущая жженым маслом, ладаном, пылью и чем-то пряным. Потом темнота раздалась в стороны: кто-то, раздвинув прореху, заглянул в палатку. Прямо над Сардаром возникло перепачканное кровью лицо; повязка сбита на затылок, на лбу — татуировка весов. Одним молниеносным движением Сардар ударил мечом в эту татуировку. Череп лопнул, чаши весов разлетелись в стороны. Снова стало темно.
Поднявшись на ноги, Сардар огляделся. Под потолком висела масляная лампа, дававшая ровно столько света, чтобы можно было ходить, не рискуя споткнуться. Похоже, он оказался в палатке колдуна или знахаря. Висели пучки сушеных трав, в углу громоздился стол, уставленный ящичками и склянками, содержимое которых, к счастью, было не разглядеть. На столике рядом, пониже, тускло поблескивали какие-то жутковатые инструменты. А левее… Мысль, промелькнувшая в голове, еще не успела оформиться во что-то внятное, а Сардар уже опустился на корточки перед кувшином и сорвал крышку. Так и есть — масло! Боги, и он знал, как его применить!
Кувшин был достаточно тяжел, но сильному человеку ничего бы не стоило метнуть его на дюжину шагов. А больше и не надо. Пошарив вокруг, Сардар нащупал длинную узкую тряпицу, должно быть, бинт. Быстрыми движениями скрутил жгут, пропитал маслом и просунул в горлышко на половину длины. Оставшуюся снаружи часть обмотал вокруг горлышка и завязал узлом. Убедившись, что фитиль держится надежно, подхватил кувшин и потащил к выходу, цепким взглядом обшаривая пространство в поисках… Есть! Бронзовая подставка обнаружилась у выхода, а в ней — три заготовленных смоляных факела. Вознеся благодарность богам, пославшим столь предусмотрительного хозяина, Сардар схватил один из факелов, зажег от лампы, и выскочил из палатки в безумие битвы.