ым призывом и разрастанием оборонной промышленности. Оно сразу же учредило Комитет, но никто еще не представлял, сколько предприятий будет эвакуировано и сколько рабочих в конечном счете потребуется, чтобы заменить тех, кто ушел в армию. По мере того как нехватка рабочих рук становилась все более острой, расширялись полномочия Комитета. Для помощи фронту государство также задействовало заключенных и депортированных. ГУЛАГ, как и промышленные города, терял мужчин, так как арестантов массово освобождали для отправки на фронт. Хотя население ГУЛАГа резко сократилось, заключенные и трудармейцы внесли значительный вклад в развитие народного хозяйства в годы войны. Но принудительный труд лишь частично решал проблему дефицита рабочей силы. Подавляющее большинство заключенных и ссыльных было не способно к тяжелому труду, а в таких тяжелых условиях и при столь скудных продовольственных нормах даже сильные и крепкие быстро превращались в инвалидов. Смертность была высокой.
Государство все чаще прибегало в мобилизации свободного трудоспособного населения. Сначала Комитет принялся за наиболее очевидные трудовые резервы городов: работников второстепенных отраслей, выпускников ремесленных училищ, домохозяек, подростков и безработных. Подростки составили одну из первых многочисленных групп, мобилизуемых на обучение и постоянную работу вдали от дома. Для службы в армии они были слишком молоды, но вполне подходили для мобилизации в ремесленные училища, а затем для работы в ключевых экономических отраслях на востоке страны. Так как подростки оставались без родных, на предприятиях лежала ответственность за обеспечение их жильем, питанием, одеждой и в целом заботу о них. Положение этой группы послужило первым сигналом о системном кризисе. Условия оказались пугающе суровыми, сотни тысяч ребят незаконно бросали работу и пытались вернуться домой. К началу 1942 года Комитет, располагая лишь этими ограниченными ресурсами, был не в состоянии удовлетворять ненасытные потребности промышленности. Февральский указ ввел обязательную трудовую повинность для всех трудоспособных горожан по месту жительства, но группы, в расчете на которые принимался указ, были истощены уже практически к моменту его выхода. Комитет начал превышать свои полномочия, затрагивая сельских жителей и расширяя возрастные рамки мобилизации.
Мобилизованные рабочие составили основу помощи фронту, но с ними же была сопряжена главная внутренняя проблема государства – необходимость закрепить их на рабочем месте и обеспечить всем, что люди обычно получают в семье. Приготовление пищи, стирка и глаженье, починка белья, уборка – обязанности, традиционно выполняемые женщинами без всякого вознаграждения, – легли на промышленные предприятия. Плохая организация, непосильные нагрузки, равнодушие начальства и постоянные лишения создавали чудовищные условия жизни, от которых мобилизованные рабочие бежали. В лагерях, колониях, трудармии текучесть рабочей силы носила еще более страшный характер: в отличие от вольнонаемных, заключенные не могли бежать – они либо теряли работоспособность, либо умирали.
Хотя заключенные и ссыльные жили в куда более суровых условиях, чем мобилизованные рабочие, между тремя группами много общего. Все они внесли значительный вклад в промышленное производство и строительство. Они часто обедали в одной столовой, а порой руководители предприятий выделяли заключенным и ссыльным дополнительные продукты из запасов, предназначенных для рабочих. В лагерях смертность была гораздо выше, чем среди мобилизованных рабочих, но в 1942 и 1943 годах скудость питания привела к недоеданию и истощению в обеих группах. Все жили в нетопленых бараках и ели в столовых; все страдали от недостатка постельного белья, мыла, горячей воды, нормальной медицинской помощи и бань. Всем им было запрещено уходить с работы. Во время войны труд распределялся между множеством людей, от заключенных до квалифицированных вольнонаемных рабочих, но молодые мобилизованные рабочие жили лишь немногим лучше, чем трудармейцы или узники лагерей.
И все же в этой суровой почве постепенно зрели семена будущей победы. В ФЗО принимали с четырнадцати лет, но в училища и на заводы шли дети и более младшего возраста. В Москве матери двенадцати- и тринадцатилетних детей попросили директора ФЗО при хлопчатобумажной фабрике имени Фрунзе принять их детей, чтобы они получали по карточкам больше продуктов, так что почти всем учащимся школы было по двенадцать-тринадцать лет. После обучения дети брались за ответственную работу, в том числе чинили технику. Но они оставались детьми. У одного фабричного начальника осталось яркое воспоминание: как-то в морозный день он увидел, что детей, занимающихся ремонтом ровничных машин, нет в цеху. Начальство обнаружило их во дворе фабрики, где они играли, радуясь первому зимнему снегопаду[753]. Схожее наблюдение сделал начальник инструментального цеха московского завода № 45, крупного авиационного предприятия:
И в то время, в 1942–43 г., можно было наблюдать такую картину, что вместо того, чтобы все работали за своими станками, в буквальном смысле слова ребятишки, забыв, что они на работе и отдавая дань своему возрасту, катались на тележках во время работы, на тачках, устраивали всевозможные карусели из подсобных деталей, которые можно было найти. Но все-таки эти ребята работали, хотя, конечно, им тяжело было[754].
Один парнишка был такого маленького роста, что едва доставал до станка. Как-то раз, не зная, что за ним наблюдают, он прервал работу и начал играть с деталями, как будто это танки. Когда он понял, что на него смотрят, он смутился и убежал. Позднее из него получился хороший монтажник. Так сотни тысяч подростков проводили последние годы детства.
Массовая мобилизация несовершеннолетних, крестьян, заключенных и ссыльных позволила государству построить на востоке страны промышленную базу и обеспечить ее рабочей силой. К середине сентября 1942 года немцы дошли до Волги к северу и к югу от Сталинграда. Когда Красная армия в Сталинграде вела, по словам генерала В. И. Чуйкова, «упорную борьбу за каждый метр земли, за каждый кирпич и камень» и собиралась на подступах к городу, готовясь к первому масштабному окружению сил вермахта, она обладала четырехкратным преимуществом в технике – произведенной рабочими летом и в начале осени. Ночами солдаты переправляли через Волгу боеприпасы и продовольствие в разрушенный город, а когда река замерзла, по-пластунски ползли по льду, таща за собой санки[755]. На оккупированных землях люди в концлагерях и гетто с трепетом надежды ждали вестей из Сталинграда. А из промышленных городов на запад, к Волге, шли товарные вагоны с вооружением, танками, самолетами, вышедшими из-под обмороженных, почерневших рук мобилизованных рабочих, заключенных и ссыльных, – вооружением, нужным Красной армии для победы.
Глава 6Кризис трудовой системы: пределы мобилизации
Здесь в Копейске киргизов, узбеков и казахов за людей не считают, а их называют «бабай», «баран» и «собака». Если по улице идут националы, то русские ребята на них кидали камнями и всячески оскорбили. В 1942 г. здесь начиная от детей до стариков, женщин и мужчин, все русские, проводили национализм (великодержавный шовинизм), они нарушали Сталинскую конституцию, издевались над нацменами, создали нечеловеческие условия[756].
К 1943 году трудовая система оказалась в кризисном состоянии. Комитет по учету и распределению рабочей силы (Комитет) всячески старался выжать еще хоть сколько-нибудь рабочей силы из стремительно иссякающих трудовых резервов городов, но трудоспособных безработных уже не осталось. Тогда, чтобы удовлетворить запросы промышленности, Комитет переключился на крестьян, женщин с маленькими детьми, все более юные и все более пожилые группы населения, раненых красноармейцев и мужчин призывного возраста, признанных непригодными к военной службе. Когда основным источником рабочей силы стала сельская местность, колхозы лишились трудоспособных работников – в деревнях оставались дети, женщины и старики. Сотни тысяч крестьян из среднеазиатских республик – Таджикистана, Узбекистана, Туркменистана, Казахстана, Киргизии – отправили в города на востоке страны. На заводах, шахтах, лесозаготовках образовались многонациональные общины рабочих из всех областей – представителей более чем пятидесяти национальных и этнических групп. К 1945 году 70 % женщин в РСФСР трудились по найму, а по всей стране женщины составляли 56 % оплачиваемой рабочей силы[757]. После победы в Сталинградской битве Красная армия начала освобождать значительные территории, и нужны были рабочие руки для восстановления разрушенных городов, инфраструктуры и промышленности. Мобилизация нарастала, а трудовые ресурсы истощались.
Наркоматы, Комитет, местные советы и колхозы начали яростную борьбу за рабочую силу. Наркоматы потребовали мобилизовать еще рабочих, чтобы выполнить производственный план. Местные партийные организации и советы старались удержать жителей своей области. Руководители среднеазиатских республик протестовали против плохого обращения с их гражданами в промышленных городах на востоке страны и требовали отпустить их обратно. У Комитета все хуже получалось обеспечить количество мобилизованных, запрашиваемое ГКО и наркоматами. Как ускорившийся конвейер, за которым человек не в силах поспеть, Комитет рассылал все новые и новые заявки на рабочую силу, пока местные советы пытались набрать людей по запросам, полученным еще в прошлые месяцы. Нехватка исчислялась десятками тысяч человек, что делало невозможным даже подобие планирования. Сотни тысяч только что мобилизованных рабочих бежали домой; другие заболевали и умирали от инфекций и голода. Из-за высокого коэффициента текучести кадров руководители предприятий просили прислать им еще рабочих. Массовая мобилизация, столь необходимая для обеспечения восточных регионов и освобожденных территорий рабочей силой, превратилась в разрушительный процесс, воспроизводящий сам себя. Мера, призванная решить проблему нехватки рабочих рук, сама стала частью проблемы. Трудовая система, сначала функционировавшая как мощное орудие развития оборонной промышленности, зашла в тупик.