[805]. Мемуарист М. М. Ковалевский, отметив, что рабочие, отчаянно искавшие спасения, порой неосознанно ускоряли собственную гибель, дал происходившему поразительное название – «невольный геноцид». Наибольшую ярость у Ковалевского вызывал тот факт, что руководители, знавшие, как ведут себя рабочие и чем это кончится, ничего не предпринимали[806]. На массовую смертность от голода, тесно связанную с издевательствами, спецификой пищевых привычек и надеждами на будущее, закрывали глаза; в лучшем случае эти факты приводили в замешательство, в худшем – вызывали националистическое презрение.
Рабочие из Средней Азии сталкивались не только с дурным обращением со стороны начальства, но также с агрессией и оскорблениями со стороны других рабочих. В отчете о положении рабочих из Средней Азии на угольных шахтах в Копейске Челябинской области, составленном для ЦК Коммунистической партии Киргизии в сентябре 1943 года, инспектор писал:
В прошлом году (ночью) одного нацмена на улице русские ребята избили до смерти, который был ни в чем не виновен.
Сапожник «Стройуправления» Абдукаримов днем шел в столовую, его встретили трое русских ребят и сильно избили, в это время другие русские, проходящие мимо, смеялись над ним, вместо того чтобы прекратить избиение.
10 сентября 1943 г. один рабочий-узбек ходил по базару, его двое русских избили палками, спрашивая его «кто тебе разрешил по базару ходить», он от них сбежал и этим спасся.
Об этих фактах знали прокурор и нач. шахты, но они никаких мер не принимали, знал об этом и горком партии, но никаких мер тоже не принял[807].
Летом 1943 года государство не только попыталось улучшить условия в самых проблемных местах и обеспечить рабочим привычную пищу, но и приняло отдельные меры против проявлений национализма или, как это формулировали в официальном дискурсе, антисоветских выпадов отсталых работников, не усвоивших элементарных представлений о национальном единстве народов СССР. Наиболее злостных нарушителей отдали под суд, и в назидание другим им вынесли суровые приговоры[808].
Борьба за труд
Через несколько недель после того, как немцы окружили Сталинград, Комитет праздновал небольшое личное достижение: ему удалось мобилизовать в разрушенный город и область первую группу из 750 человек, чтобы начать восстановление. Месяцы страшных бомбежек стерли город с лица земли, хотя среди дымящихся руин оставались тысячи мирных жителей[809]. Еще тысячу людей отправили отстраивать заново местный порт[810]. За весну для восстановления города приехали десятки тысяч квалифицированных и неквалифицированных рабочих, в том числе 20 000 только что мобилизованных девочек и женщин. В июне 1943 года Александра Черкасова сформировала женскую добровольческую бригаду, а вскоре к черкасовскому движению присоединились десятки тысяч девушек[811].
После победы под Сталинградом Красная армия постепенно продвигалась на запад, освобождая территории вдоль широкой прифронтовой полосы, протянувшейся от Орла на севере до Новороссийска на Черном море. Харьков был освобожден зимой 1943 года, в марте опять захвачен немцами и снова отбит. К марту освободили Воронеж и Ворошиловград в Донбассе. Летом 1943 года немцы начали наступательную операцию «Цитадель», стремясь расширить занятую ими территорию в окрестностях Курска. Советские войска заняли Орел на севере и Белгород на юге, а в августе разгромили немцев под Курском в ходе крупнейшего в истории танкового сражения – именно блестящую победу в битве на Курской дуге некоторые историки считают решающим переломным моментом войны. По радио прозвучало краткое сообщение от Сталина, в Москве победу отметили двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати орудий. Это были первые из более чем трехсот таких объявлений и салютов, сопровождавших впоследствии продвижение советских войск[812]. Осенью 1943 года Красная армия форсировала Днепр, выбила немцев с правого берега и освободила бо́льшую часть Украины. В ноябре 1943 года был освобожден Киев, а к декабрю – уже две трети оккупированной территории.
Заводы, выпускавшие вооружение, были завалены заказами, и им приходилось непрерывно наращивать производственные мощности[813]. Потребность предприятий на востоке в рабочей силе возросла тогда же, когда началось восстановление освобожденных городов. В каждой вновь освобожденной области в числе первых объектов восстанавливали электростанции, взорванные дважды – сначала Красной армией при отступлении, затем вытесненными с территории немцами. Для строительных работ на электростанциях по всей стране Комитет мобилизовал 18 000 крестьян из Казахстана, Татарии и Башкирии[814]. Эвакуированные заводы начали заново отстраивать в местах, откуда их вывезли[815]. Вслед за февральской инициативой, когда всех почтальонов-мужчин заменили женщинами, чтобы отправить мужчин на заводы, в июле и сентябре 1943 года Комитет провел две исключительно «женские» мобилизационные кампании. Женщин набирали для охраны предприятий, производивших вооружение и боеприпасы, и химических заводов[816]. Вскоре посты караульных на всех ключевых объектах, включая аэропорты, аэродромы и оборонные предприятия, занимали только женщины[817].
Большинство жителей оккупированных территорий радовалось освобождению, но до конца войны было еще далеко. Горожане и крестьяне, пережившие оккупацию и отказавшиеся сотрудничать с немцами, вели полуголодное, нищее существование[818]. Население было жестоко истреблено: геноцид, расправы, болезни, рабский труд. Выжившие стали для Комитета еще одним трудовым резервом. Из прифронтовой зоны начался настоящий исход трудоспособных подростков, женщин и мужчин постарше, мобилизованных Комитетом для работы как в ближних, так и в отдаленных регионах[819]. В июле 1943 года Комитет распорядился набрать 34 000 человек из недавно освобожденных областей и Казахстана, чтобы вновь открыть в Донбассе угольные шахты, взорванные, засыпанные и затопленные[820]. К осени восстановление освобожденных территорий шло полным ходом. Рабочие, мобилизованные Комитетом, с инструментами в руках взбирались на руины, очищали города от обломков, заново отстраивали здания, восстанавливали телеграфные и телефонные линии[821]. В октябре ГКО отдал распоряжение о новой масштабной мобилизации десятков тысяч городских и сельских жителей на предприятия черной металлургии. В том же месяце началась первая крупная мобилизация для восстановления коксохимических заводов в Сталине.
Несмотря на эффективность системы массовой мобилизации в обеспечении оборонной промышленности рабочей силой и восстановлении освобожденных территорий, в освобожденных регионах Комитет все чаще сталкивался с сопротивлением директоров заводов и шахт, пренебрегавших его полномочиями и сообщавших в сельские районы, что люди для восстановительных работ нужны на местах. Те, кто бежал из городов во время немецкой оккупации, добровольно, по одиночке или небольшими группами, возвращались на шахты и заводы[822]. Представители предприятий ходили по селам и вербовали еще людей, зачастую бывших рабочих[823]. В наркоматах тоже понимали, что Комитет при поиске рабочей силы сталкивается со все более серьезными затруднениями, поэтому стали в обход него обращаться с просьбами напрямую к наркому обороны Щаденко или в ГКО. Комитет превратился в бюрократическое препятствие к получению срочно необходимой им рабочей силы. Местные советы тоже перестали выполнять распоряжения о мобилизации. Они просили освободить их от этой процедуры, заявляя, что в их областях уже не осталось трудоспособных безработных – ни в городах, ни в деревнях. Порой Комитет, сверившись с собственными подсчетами, вынужден был идти на уступки. В марте Шверник в письме пожаловался Сталину[824]. Комитет хотел сохранить за собой контроль над трудовыми резервами, но терял способность удовлетворять запросы промышленных наркоматов[825].
Экономика все больше напоминала огромную операционную, а Комитет – запыхавшегося врача, пытающегося по очереди оказать помощь всем пациентам-наркоматам. Многие отрасли топливной промышленности – лесная, угольная и торфяная – зависели от временно занятых в них крестьян вместе с их лошадьми и телегами. Отсутствие энергии означало бы простой на заводах. Наркомату лесной промышленности срочно требовались лесорубы, тягловый скот и телеги, но в них нуждались и колхозы. Если бы Комитет удовлетворил запросы лесной промышленности, он лишил бы колхозы людей, необходимых, чтобы обеспечить страну продовольствием. Нагрузка на колхозы уже привела к высокому проценту голодных смертей. В июле 1943 года Наркомлес запросил 3250 пеших и еще 2000 человек с телегами для перевозки деревянных колод, из которых изготавливали ложа для автоматов. Областные советы воспротивились мобилизации, так как крестьяне и их лошади были заняты на сельскохозяйственных работах. Шверник попытался найти компромисс между требованиями обеих сторон, предложив наркомату меньшее число людей, телег и лошадей ввиду ограниченного количества рабочей силы и тяглового скота. Он распорядился, чтобы вновь мобилизованные крестьяне работали в лесах три месяца «в свободное время» – слова, вероятно вызвавшие у них гневное изумление