Приговоры за трудовое дезертирство в годы войны
Несмотря на суровость наказаний за трудовое дезертирство, миллионы людей игнорировали закон и нелегально уходили с работы. Как свидетельствуют отчеты Прокуратуры СССР, в период с 1 января 1943 года по 30 ноября 1944‐го почти 1,3 миллиона человек, в основном рабочие, оставили работу на предприятиях, связанных с обороной. За «дезертирство» и «самовольный уход с работы» в совокупности было вынесено много приговоров: за первые восемнадцать месяцев с момента выхода указа от 26 июня 1940 года – чуть менее 3,9 миллиона, за полные три года войны (1942–1944) – 4,7 миллиона (см. Таблицу 12). В период с 1941 по 1945 год почти каждый второй приговор по уголовному преступлению в Советском Союзе был вынесен по одному из этих обвинений, чаще за прогул, чем за дезертирство. Вне зависимости от серьезности совершенного человеком проступка 28 % всех занятых в государственном секторе из‐за этого закона встретили окончание войны с судимостью[917]. Наказания за прогулы нельзя назвать мягкими. Потеря 25 % заработка на срок до полугода сама по себе наносила рабочему серьезный ущерб, но с октября 1942 года государство наложило на прогульщиков дополнительные взыскания, сократив им хлебную норму: на 200 граммов тем, кто получал 800 граммов хлеба, на 100 граммов – тем, кто получал меньше[918]. За шесть с половиной лет, пока действовал декабрьский указ 1941 года, за трудовое дезертирство осудили 1 157 992 человека; 74 % из них – за 1942–1944 годы. В 1943–1944 годах осудили приблизительно каждого восьмого рабочего, занятого в оборонной промышленности[919]. К приведенным цифрам следует прибавить уголовные дела и приговоры по закону от 13 февраля 1942 года – за отказ от мобилизации на промышленное или строительное предприятие или попытку ее избежать. Получив повестку о трудовой мобилизации, человек должен был явиться, как военнообязанный в военкомат. За 1942–1945 годы по такому обвинению осудили 21 786 человек; почти все были приговорены к исправительно-трудовым работам на предприятии или получили условный срок; к тюремному заключению приговорили только 113 человек[920].
Таблица 12. Число осужденных за самовольный уход с работы и прогулы. 1940–1952 годы
Источник: ГАРФ. Ф. 9492. Оп. 6. Д. 14. Л. 7, 11. Благодарим Питера Соломона, предоставившего нам эти данные.
Примечания: * Общее число осужденных включает тех, кому обвинительный приговор вынесли «линейные суды», работавшие на железнодорожном и водном транспорте. Земсков (Указ от 26 июня 1940 года. С. 145) приводит данные по промышленности и транспорту отдельно; его данные немного отличаются от указанных в документах ГАРФ.
** В 1941–1945 годах 81,7 % всех обвинительных приговоров вынесли гражданские суды, в 1946–1952 годах этот показатель составил ровно 90 %. Помета указывает, что цифры исправлены из‐за недостаточности данных.
Осужденных за трудовое дезертирство было много, но эти цифры создавали ложную картину мощи и всесилия государственной машины. Подавляющее большинство тех, кто бежал с рабочего места, так и не предстали перед судом или не были признаны виновными, а если и были, то так и не понесли наказания. Законы применялись безрезультатно и непоследовательно, и за годы войны хаос только усиливался. Значительная часть «трудовых дезертиров» и вовсе избежала ареста. Прокуроры располагали столь скудными сведениями о них и их местонахождении, что не могли провести суд даже заочно. Дела против многих дезертиров аннулировали еще на стадии досудебного разбирательства в силу смягчающих обстоятельств или допущенных в ходе расследования ошибок; небольшое число дел кончилось оправданием. За два года с января 1943 по декабрь 1944 года Прокуратура СССР зафиксировала 1 334 246 случаев трудового дезертирства, из которых обвинительный приговор был вынесен лишь в 52 %. К тому же со временем и общее количество дел, и доля осужденных сокращались. В 1943 году было зарегистрировано 532 891 дело, из которых 386 846 случаев, то есть 72,6 %, закончились обвинительным приговором. В 1944 году число зарегистрированных случаев выросло на 50 %, до 801 355 дел, однако доля обвинительных приговоров снизилась, составив всего 38,7 %, или 310 258 случаев. Если в 1943 году осуждения избежало немногим более четверти предполагаемых нарушителей, то в 1944 году таких оказалось более 60 %[921].
Впрочем, сам по себе обвинительный приговор необязательно означал, что человек отбывал наказание. Наоборот, на удивление значительная доля осужденных не несла наказания и дня. Властям не удавалось либо установить их местоположение, либо вернуть их, поэтому их судили и приговорили заочно. Будучи формально осуждены, они лишь пополняли статистику бессмысленных приговоров, свидетельствуя не столько о силе государства, сколько о неэффективности системы надзора за правопорядком и судебной системы. В период с января 1942 года по март 1944‐го только 40 % осужденных были действительно задержаны и отправлены отбывать наказание. Остальные 60 % так и остались на свободе[922]. Из 386 846 человек, осужденных в 1943 году, арестованы были всего 154 738 человек, то есть 40 % осужденных, а из 532 891 человека, первоначально обвиненных в дезертирстве, – только 29 %. В 1944 году, если допустить, что доля задержанных сохранялась на уровне 40 % в марте и далее, власти арестовали лишь 124 103 человека из 310 258 осужденных за этот год, то есть всего 15,5 % из 801 355 зафиксированных случаев дезертирства[923]. Иначе говоря, доля задержанных в 1944 году составила чуть более половины аналогичного показателя 1943 года. Многие рабочие понимали, что вероятность быть пойманным, осужденным и реально наказанным невысока, чем отчасти объясняется их готовность идти на риск при столь суровых наказаниях (см. Таблицу 13). Наконец, в число зарегистрированных случаев попали далеко не все бежавшие рабочие. Руководители скрывали, что им известно о беглецах, так и не замечали их отсутствия или просто не сообщали о них, что было особенно заметно в 1944 году, когда неисполняемый указ окончательно лишился смысла, что в декабре привело к объявлению амнистии.
Применение военного трудового законодательства в 1942 и 1943 годах
Согласно закону, если работник не явился на службу и отсутствовал уже несколько дней, администрация предприятия должна была сначала установить причину. Однако сами условия, побуждавшие многих рабочих бежать, – отсутствие нормального жилья, отопления, элементарных удобств, пищи, одежды и обуви – могли расцениваться как смягчающие обстоятельства, оправдывающие их действия. Если выяснялось, что рабочий сбежал, предприятие обязано было немедленно поставить в известность местного прокурора, чтобы он начал расследование. Но само по себе такое уведомление необязательно вело к возбуждению уголовного дела. Прокурор должен был удостовериться, что обвиняемый и есть предполагаемый беглец и что бегство действительно имело место, ведь рабочего могли, например, призвать в армию, увезти в больницу или перепутать с однофамильцем, он мог умереть или иметь уважительную причину для отсутствия. Если же прокурор приходил к выводу, что все перечисленные варианты следует отбросить, он должен был найти беглеца. Без физического присутствия рабочего прокурору оставалось либо закрыть дело, либо передать его в военный трибунал, чтобы последний судил дезертира заочно.
Таблица 13. Количество зарегистрированных случаев трудового дезертирства, обвинительных приговоров и в реальности задержанных осужденных дезертиров. 1943–1944 годы
Источник: ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 37. 1844. Л. 108, 110.
Примечание: Данные прокуратуры о зафиксированных случаях и осужденных охватывают период с 1 января 1943 года по 30 ноября 1944 года. Чтобы вычислить приблизительное количество за весь 1944 год, мы добавили примерные данные за декабрь на основе данных прокуратуры за октябрь – ноябрь (86 580). Оценка количества арестованных основана на данных прокуратуры за 1 января 1942 – 1 марта 1944 года, согласно которым 40 % осужденных действительно задержали и отправили отбывать наказание: ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 37. Д. 1842. Л. 2. Мы сделали допущение, что с 1 марта по 31 декабря 1944 года этот процент оставался таким же.
Даже если прокуратура выполняла все формальные требования и передавала дело в военный трибунал, вероятность того, что трибунал либо отклонит его, либо вернет для дальнейшего расследования, составляла больше одного к пяти. Статистика показывает, что прокурор сталкивался с многочисленными трудностями. С 1 января 1942 года по 1 марта 1944 года Прокуратура СССР зарегистрировала 859 394 обвинения против рабочих и служащих, ушедших с оборонного предприятия[924]. 75 % этих дел Прокуратура передала военным трибуналам, оставшуюся четверть закрыла. Передача дела в военный трибунал означала почти неизбежный обвинительный приговор. Однако из 645 827 случаев, подлежавших судебному разбирательству, военные трибуналы вынесли обвинительный приговор только по 502 990 делам. Остальные, то есть более пятой части всех дел, переданных для судебного разбирательства, были отклонены либо после суда закончились оправдательным приговором[925]. Иными словами, по 41,5 % всех предполагаемых случаев «дезертирства», о которых директора заводов сообщили в прокуратуру за этот период, не был вынесен обвинительный приговор.
Как видно из приведенной статистики, декабрьский указ 1941 года оказался на редкость неэффективным. На всех этапах процесса установления, обнаружения и наказания дезертиров совокупность факторов – хаос войны, намеренное невмешательство и очевидная неприязнь к этому закону – мешала исполнению указа. На уровне предприятия табельщики и начальники цехов часто не знали, кто именно работает в их цеху, где живут эти рабочие и как различать однофамильцев или людей с созвучными именами. Из-за многочисленного пополнения, быстрого расширения штата и текучести кадров они не успевали запомнить всех рабочих в цеху и регулярно отмечать их в начале и в конце рабочего дня. В конце 1942 года властям пришлось отказаться от уголовного преследования буквально сотен рабочих, значительную часть которых составляли уроженцы Средней Азии: они открыто признались, что бежали с заводов Челябинской и других областей, но не могли или не хотели вспомнить название или адрес предприятия. В случае же тех, кто назвал место работы, выяснилось, что на указанных предприятиях зафиксированы лишь единичные случаи дезертирства. В результате никого из рабочих не судили. Лучшее, что могли сделать судебные органы, – обратиться в местные военкоматы с просьбой мобилизовать их обратно на заводы