Тэйн не стал ни о чем спрашивать.
Ни Тома, ни Рула не намекали, что ему следует уехать. Тома мрачнел при каждом предложении насчет строительства, но в конце концов обрадовался, когда одно удалось реализовать. К концу дня сооружение несколько уменьшилось, зато выглядело оно куда лучше. Тома был вне себя от счастья.
Тэйн случайно толкнул возившуюся у очага Рулу.
– Извини, – сказал он. – Могу я чем-нибудь помочь? Мне нравится готовить.
Женщина удивленно на него посмотрела. Перед ней был рослый мужчина, мускулистый и жилистый, который двигался словно тигр, производя впечатление постоянно сдерживаемой огромной силы. Кожу его испещряли сотни шрамов. Ни в его внешности, ни в поведении не чувствовалось мягкости, но пальцы оказались весьма ловкими, а их прикосновение нежным, когда он взял у нее нож и сковороду.
– Ты не против?
– Против? Ты шутишь. Я уже два года не знаю ни минуты отдыха, а ты хочешь знать, не против ли я?
– О, есть один секрет, когда у тебя слишком много работы и не хватает времени. Он состоит в организации и в том, чтобы соответствующим образом настроиться, прежде чем начать. Большинство людей разбрасываются, пытаясь делать все сразу.
– Чтоб мне провалиться. – Рула, относившая воду в загоны для овец, остановилась и заглянула через плечо Тэйна.
– Я люблю готовить, – сказал Тэйн, переворачивая подрумянившуюся баранину. – Для меня это возможность показать себя. – Он взял из пакета щепотку пряности. – Рула, если поджарить овощи, вместо того чтобы их тушить…
– Чтоб мне провалиться, – снова сказала Рула.
Устроившись на полу, Тэйн подвинул к себе кувшин с пивом.
– Нужно стремиться к тому, чтобы набраться как можно больше опыта, – заметил он. – Опыт, может, никогда и не понадобится, но, с другой стороны, никто не знает, что ждет в будущем. Завтрашний день таит в себе ловушки для самых могущественных магов. Новый опыт – новая защита от превратностей судьбы. Что здесь случается с солдатами, когда они теряют руку или ногу?
– Они становятся нищими, – ответила Рула. – Тома, помнишь, как было сразу после войны? И квартала нельзя было пройти…
– В том-то и дело. А я мог бы стать поваром. Или переводчиком. Или кузнецом, или латником, в зависимости от увечья. Так что я всегда сумею прожить. Где Стебан? Я просил его собрать грибов – для последнего штриха. Но чудес не ждите, я никогда не добавлял грибы к баранине… Рула? Что случилось?
Тома вскочил и выбежал на улицу. Жена последовала за ним.
– Стебан. Он беспокоится за Стебана.
– Можешь сказать, в чем дело?
– Кайдаровцы… – Она побледнела, от ее прежней оживленности не осталось и следа.
– Кто они такие?
– Люди барона Кайдара.
Не сказав больше ни слова, она прислонилась к дверному косяку и уставилась в сумерки. Мгновение спустя вернулся Тома:
– Все в порядке. Он уже идет. Похоже, провел весь день с мальчишкой Коску. Я вижу и его стадо.
– Тома… – В голосе Рулы чувствовался страх.
– Мальчик может сам выбирать друзей, женщина. Я не настолько слаб, чтобы мои дети избегали друзей из-за моих страхов.
Тэйн слушал, помешивая овощи и пытаясь понять происходящее. Тома был чем-то напуган – это заметно по голосу.
Они с Рулой больше не говорили на эту тему, словно она повергала их в ужас.
Стебан собрал хорошие грибы. Тэйн слегка беспокоился из-за них – он не слишком доверял тем, кто не прошел обучения в легионе.
– Отлично, Стебан. Думаю, нам всем понравится.
– Ты готовишь?
– Я тебя не отравлю. Рыба ведь была вкусная?
Стебан неуверенно повернулся к отцу:
– Уэс сказал, что с них требуют дань: пять овец, пять коз и десять гусей. И его отец говорит, что платить не собирается.
На лицах родителей отразились страх и тревога.
– Тома, будут неприятности. – Руки Рулы дрожали, словно взволнованные голубки.
– Они не могут себе этого позволить, – ответил Тома. – Им не пережить зиму.
– Иди и поговори с ним. Попроси соседей помочь.
– Похоже, дело идет к концу, Рула. – Он повернулся к Тэйну. – Король послал барона Кайдара, чтобы защитить нас от племен. У нас было намного меньше хлопот, когда нас никто не защищал.
– Тома!
– Племена никому не досаждают, Рула. И никогда не досаждали. Хайвел изо всех сил старается избежать неприятностей. Лишь из-за того, что убили тех королевских чиновников… Они сами нарвались, пытаясь заставить Хайвела и Стояна преклонить колени.
– Тома, они с нас тоже возьмут дань.
– Им придется сперва выслушать меня.
– Им все известно. Люди доносят друг на друга. Ты же знаешь…
– Потому что боятся. Рула, если эти бандиты продолжат донимать нас, нам будет все равно, страшно или нет.
Тэйн поставил еду на стол.
– Кто такие кайдаровцы? – спросил он. – Тот, кого я видел, был не из Ива-Сколовды.
– Наемники, – сплюнул Тома. – Король не позволил бы Кайдару привести регулярные войска. Он нанял тролледингцев, которые сбежали, когда претендент на престол сверг старую династию. Это сборище бандитов.
– Понятно.
Проблема обретала зримые очертания. Барон Кайдар, несомненно, был политическим изгнанником, оказавшимся здесь по воле врагов, которые рассчитывали его уничтожить. И какое имело значение, если пострадают несколько жалких колонистов?
Враги родины Тэйна называли ее Империей Ужаса не без причины. Тервола делали что хотели, где хотели и когда хотели, благодаря магии и легионам, не ведавшим поражений. У Шинсана была своя политика и политики, но они никогда не относились с презрением к народу. Тэйн в свое время изучал странные обычаи Запада, но ему требовалось время, чтобы по-настоящему их осознать.
После ужина он помог Томе принести воды.
– Это лучшая еда, которую я ел за многие годы, – заметил Тома.
– Спасибо. Мне было приятно ее готовить.
– Я хотел сказать… я был бы рад, если бы ты больше этого не делал.
Тэйн задумался. Тома хотел немного побыть вместе с ним:
– Рула. Если у нее появится свободное время, она начнет беспокоиться.
– Понятно.
– Я ценю помощь, которую ты мне оказываешь…
– Ты мог бы не таскать воду, будь у тебя ветряная мельница.
– Знаю. Но никто здесь не может ее построить. Да и я в любом случае не могу много заплатить. Разве что частью овец. Если бы ты остался…
Тэйн посмотрел на восток. Закат окрашивал горы в кровавый цвет. Он надеялся, что это не дурное предзнаменование, но ему внушала страх мысль о том, что сию минуту легионеры умирают от рук других легионеров.
– Ладно. Ненадолго. Но скоро мне нужно будет идти дальше.
Возможно ли убежать от собственного прошлого? Друг говорил ему, что человек несет свою боль, словно черепаха панцирь. Тэйн подозревал, что аналогия куда глубже, чем предполагалось. Люди не только несли боль-панцирь, но и прятались в него в случае угрозы душевному спокойствию.
– Ты нам нужен. Ты сам поймешь. Я был слишком упрям, чтобы признать это только сейчас…
– Упрямство – само по себе добродетель. Не стоит лишь упрямиться, когда приходится учиться…
На Стебана, который носил с ними воду, их разговор, похоже, произвел немалое впечатление.
– Расскажи нам про войны, на которых ты был, Тэйн, – попросил он, когда они вернулись домой.
Рула нахмурилась.
– Их было не так уж много. Сплошные кровь и грязь, Стебан. Куда хуже, чем при стрижке овец.
– Да брось, Тэйн. Ты всегда так говоришь.
– Микла сделал из войны прекрасную сказку, – сказала Рула. – Ты бы решил… в общем… что лучшей жизни и быть не может.
– Возможно, для Миклы это действительно было так. Но войны Эль-Мюрида отгремели давно и далеко, и, надо полагать, он был тогда очень молод. Он помнит хорошие времена и видит лишь тусклые краски сегодняшнего дня.
– Возможно. Ему не следовало забивать Стебану голову чепухой.
И Тэйн повел рассказ о городах, которые видел, описывая необычные одежды и обычаи. Рула, как он заметил, наслаждалась его повествованием не меньше, чем сын.
Позднее, после вечернего ритуала, он провел несколько часов, знакомясь с окрестностями. От солдатских привычек нелегко было избавиться.
Дважды он обнаружил бродивших вокруг кайдаровцев. Его же никто не заметил.
На следующее утро он рано встал и объехал ту же территорию верхом.
Рула наведалась в импровизированную кузницу Тэйна на третий день – принесла кувшин холодной родниковой воды.
– Ты работаешь уже много часов, Тэйн. Выпей.
Он улыбнулся, отложив в сторону молот:
– Спасибо.
Тэйн принял у нее кувшин, хотя пить не хотелось. Он привык к долгим часам на жаре в доспехах. Прихлебывая воду, он смотрел на Рулу, у которой было что-то на уме.
– Я хочу тебя поблагодарить.
– Гм?
– За то, что ты делаешь. За то, что ты сделал для Томы. И для меня.
– Я не так уж много сделал.
– Ты показал Томе, что у человека есть повод гордиться и без ненужного упрямства. Но, возможно, ты этого не замечаешь. Тэйн, я прожила с этим мужчиной восемнадцать лет и слишком хорошо его знаю.
– Понимаю. – Он слегка коснулся ее руки, сознавая, что для женщины, не привыкшей с кем-либо советоваться, она сказала много и с чувством.
Однако он не знал, как ей помочь. Холостяцкая солдатская жизнь не подготовила его к тому, что слова женщины могут тронуть больше, чем он предполагал, по непонятным для него причинам. Отчасти он понимал, что женщины тоже люди и ведут себя так же, как и мужчины, но отчасти считал их чуждыми, загадочными, порой даже пугающими.
– Если я сделал хорошее дело – то оказал честь этому дому.
Он усмехнулся, сознавая неуклюжесть фразы. В языке Ива-Сколовды не хватало необходимых тональных нюансов.
– Ты дал мне надежду впервые с тех пор, как Ширл… – выпалила она и тут же запнулась. – Я хотела сказать, теперь я понимаю, к чему все идет. И вижу, что Тома тоже это понимает. Тэйн, я никогда не хотела приезжать в Земстви. Я его ненавижу. Я ненавидела его еще до того, как покинула родной дом. Возможно, я настолько его ненавидела, что из-за меня Тома не смог ничего добиться. Я прогнала Ширл…