– Держись, Стебан. Рула, встань на колени рядом с постелью. Тома, ты меня слышишь?
Клекла перестал сопротивляться. Взгляд его встретился со взглядом Тэйна.
– Я пытаюсь тебя зашить. Лежи спокойно.
Рула провела пальцами по лицу Томы.
– Хорошо. Постарайся расслабиться. Это недолго. Да, хорошая мысль, Стебан.
Мальчик выбежал наружу и вернулся с полными горстями шерсти. Тэйн использовал ее, чтобы стереть кровь.
– Держи края раны, Стебан.
Пальцы мальчика дрогнули, когда их коснулась кровь, но он стойко держался.
– Хорошо. Солдат должен делать то, что следует делать, нравится ему это или нет. Тома? Я начинаю.
– Угу.
На то, чтобы наложить шов, потребовалось меньше минуты, и еще столько же, чтобы забинтовать рану.
– Рула, приготовь бульон. Ему он понадобится, и немало. Я пойду в хлев, найду что-нибудь обезболивающее. Стебан, вымой руки.
Мальчик не отрываясь смотрел на кровь отца на своих пальцах.
Порыв холодного ветра пошевелил огонь и занавеску на двери, и тут же хлынул дождь. Сквозь шум падающих капель послышался удар грома.
– Град, – сказала Рула.
– Мне нужно завести коня внутрь. Что с овцами?
– Стебан ими займется. Стебан?
Над Земстви снова громыхнул гром, и ночь прорезала молния. Овцы заблеяли.
– Стебан, прошу тебя! Пока они не перепугались!
– Еще один урок, Стебан. – Тэйн вывел мальчика за дверь. – Нужно делать свое дело, что бы ни случилось.
Дождь был холодным и пронизывающим. Громадные капли и градины обжигали кожу. Гром и молнии усилились. Ветер вцеплялся ледяными когтями в прорехи в одежде Тэйна. Он завел коня в хлев, и возвращение мерина успокоило мула и корову. В свете молний Тэйн обыскал свои мешки.
Стебан тоже загнал овец в хлев. Здесь было тесно, зато безопасно.
Тэйн подошел к нему, желая помочь, и вдруг увидел среди вспышек молний быстро приближавшегося всадника, который лежал на шее лошади, прячась от ветра. Он направлялся к дому.
– Отнеси эту сумку матери, – сказал Тэйн Стебану. – Скажи, пусть подождет, пока я не приду.
Стебан выбежал из хлева. Тэйн отступил в тень, дожидаясь всадника, который только что миновал родник.
– Торфин, сюда!
Пестрая лошадь сменила направление, и юноша спрыгнул на землю рядом с Тэйном:
– Ну и ночка. Что ты тут делаешь, приятель?
– Загоняю овец внутрь.
– Не против, если кайдаровец зайдет тоже?
– Ты выбрал неподходящее время, Торфин. Но заходи. И лошадь заводи.
Сверкнула молния, и ударил гром. Юноша окинул Тэйна взглядом. На поясе у бывшего солдата по-прежнему висел короткий меч.
– Что случилось?
– Ты не был в Башне?
– Уже несколько дней.
– Торфин, скажи, почему ты постоянно здесь крутишься? Почему ты все время наблюдаешь, как Стебан пасет овец?
– Гм… Клеклы заслуживают лучшего.
Тэйн помог ему расседлать лошадь.
– Лучшего, чем что?
– Понятно. Они тебе не рассказывали. Но они ведь скрывают свой позор, верно?
– Не понимаю.
– Та, которую называют ведьмой, – их дочь Ширл.
– Силы небесные!
– Вот почему у них нет друзей.
– Но ты их не обвиняешь?
– Когда дети преисподней налагают на кого-то проклятие Силы, разве это вина родителей? Нет, я их не обвиняю. Не за это. За то, что позволили ей стать вздорной, избалованной маленькой воровкой, – да. Про́клятые Силой выбирают путь в соответствии со своей личностью. Разве не так?
– Сомнительно. Судя по тому, что они говорят, ее нет в живых.
– Они лишь делают вид. Прошло чуть больше года с тех пор, как она наложила заклятие на барона. Она думала, что он заберет ее в Ива-Сколовду и сделает знатной дамой. Но она ничего не понимает в политике. Барон не может вернуться назад, а она теперь не может вернуться домой и пытается купить себе будущее, занимаясь кражами.
– Сколько тебе лет, Торфин?
– Девятнадцать. Я слишком стар?
– А говоришь так, будто ты намного старше. Кажется, ты мне нравишься.
– Я стал кайдаровцем случайно, а не потому, что мне этого хотелось.
– Похоже, и это тоже причиняет тебе боль.
На губах Торфина заиграла легкая улыбка.
– Ты читаешь мысли? Кто ты, с таким мечом? – Тэйн не ответил, и он с горечью добавил: – Да, Торфину Хакессону до сих пор больно. Я был влюблен в Ширл, а она мной воспользовалась, чтобы попасть в Башню.
– Печально. Войдем лучше в дом. Но будь осторожен – вряд ли там будут рады тебя видеть. Кайдаровцы сожгли дом Коску. Погибла его дочь.
– Проклятье! Но это ведь должно было рано или поздно случиться, верно?
– Да. И это было только начало. Коску напал на Олага и Гримнира. Его тоже убили.
– Кто это сделал?
– Уже поздно. Олаг, но он тоже мертв. Хотя сперва он убил Миклу и ранил Тому.
– Помоги мне оседлать лошадь. Я не могу здесь оставаться.
– Останься. Возможно, вместе мы сумеем прекратить кровопролитие.
– Я не могу. Они меня уже ненавидят. Из-за Ширл.
– Останься. Завтра мы пойдем в Башню. Встретимся с самим бароном. Он сможет это остановить.
– Микла жил с дочерью Стояна. Старик наверняка захочет за него отомстить.
– Тем больше причин прекратить все это.
Торфин снова подумал:
– Ладно. Ты не стал меня убивать. Возможно, в твоей душе есть что-то человеческое.
Тэйн улыбнулся:
– Я буду прикрывать твою спину, тролледингец.
Рула и Тома о чем-то тихо и печально разговаривали. Когда в дверях появился Тэйн, наступила тишина, и взгляд их стал полон ненависти.
– Торфин останется у нас на ночь. Утром мы поедем в Башню поговорить с бароном, – решительно заявил Тэйн.
Тома попытался приподняться:
– Только не в моем доме.
– Ложись, дьявол тебя побери. Твоя гордость и страх и так уже доставили немало хлопот.
Тома промолчал. Рула подобралась, словно готовая к прыжку кошка.
– Тэйн! – жалобно проговорил Стебан.
– Торфин рассказал о себе кое-что и готов взять на себя часть ответственности, чтобы попытаться хоть как-то все исправить. Ни в одной известной мне стране отец не позволяет дочери сбежать, а потом лишь рыдает от горя. Мужчина ответствен за своих детей, Тома. Ты мог отправиться за ней, но проще делать вид, будто она умерла и ведьма из Башни не имеет к тебе отношения. Ты просто сидишь тут, ненавидя барона, и отказываешься признать, что и сам отчасти виноват в том, что случилось…
Он замолчал, поняв, что говорит голосом командира. Бесполезно. Новобранцы должны были слушать, отвечать. Поправлять. У этих же жителей Запада не было традиции личной ответственности. Круглоглазые винили во всех несчастьях внешние силы…
Обвинял ли Тома Миклу? И обвиняла ли Тому Рула?
– Всё. Устраивать скандал я не собираюсь. Торфин переночует здесь. Рула, Стебан отдал тебе сумку?
Она молча кивнула.
– Спасибо.
На мгновение он испугался, что она его не поняла. Но она тут же еле слышно прошептала:
– Все в порядке. Буду сдерживать чувства.
– Бульон готов?
Она наполнила до краев деревянную миску.
– Тэйн…
– Да?
– Не рассчитывай, что я могу вообще перестать чувствовать.
– Вовсе не собираюсь. Я сам сейчас слишком многое чувствую. Сегодня я убил человека. Человека, которого я не знал. И – лишь потому, что дал волю чувствам. И мне это не нравится, Рула.
Она понимающе потупила взгляд.
– Но ты же был солдатом… – пробормотал Стебан.
– Стебан, предназначение солдата – поддерживать мир, а не начинать войны.
Он понимал, что сказал не совсем правду, и это лишь добавило горечи его словам. Империя Ужаса следовала данному кредо весьма вольно, но Тэйн верил, что живет в соответствии с ним, маршируя от завоевания к завоеванию. Лишь когда Шинсан обратился против самого себя, Тэйн усомнился в словах его командиров.
– Тэйн… – В голосе Стебана звучала безграничная боль.
– Если мы это не остановим, людей продолжат убивать, Стебан. – Тэйн бросил травы в бульон Томы. – Твоих друзей. Возможно, кайдаровцев всего шестеро, и пастухи способны их победить. Но что случится, когда барону придется бежать?
Он надеялся, что его слушает хотя бы Тома. Стебана не интересовало отдаленное будущее. Взгляд Томы оставался жестким, но он слушал Тэйна. Похоже, он все-таки добился некоторого уважения.
– Правительства не терпят мятежа, не важно, оправдан он или нет. Стоит вам сбросить барона – и в Земстви придет армия.
Тома застонал.
– Тэйн! – вскрикнула Рула.
Быстро развернувшись, он в мгновение ока обезоружил Стебана. Торфин уважительно кивнул:
– Спасибо.
– Стебан, – тяжело дыша, проговорил Тома, – иди сюда.
– Папа, он кайдаровец!
Тэйн оттолкнул от себя мальчика, в глазах которого пылала обжигающая душу ненависть. Стебан яростно уставился на Миклу, Торфина и Тэйна, который неожиданно почувствовал себя очень старым и уставшим. Что он делает? Какое это имеет для него значение? Это не его война.
Взгляд его встретился с взглядом Рулы. Несмотря на душевную борьбу, в нем промелькнули те же чувства, что и вчера. Он вздохнул. Все-таки это его война.
Он убил человека. На его руках кровь. И убежать от этого он не мог.
– Я хочу увидеть Ширл, – заявила Рула на следующее утро. – Я пойду с вами.
– Мама! – Стебан до сих пор ничего не понимал. Он не разговаривал с Тэйном, а на Торфина смотрел, словно мясник на тушу.
– Сперва мы позаботимся о Микле, – ответил Тэйн. – Стебан, лучше выведи овец на пастбище. – Он повернулся к Томе. – Придется построить сарай, в этом хлеву слишком тесно.
Тома не ответил, хотя за завтраком без всякого труда глотал бульон. Наконец он заговорил, когда Стебан отказался идти пасти овец:
– Иди сюда, малыш.
Стебан подошел, опустив голову.
– Перестань. Ты ведешь себя как Ширл. Иди и паси овец, или я всыплю тебе пару ласковых по заднице.
Стебан заскрежетал зубами, яростно посмотрел на Тэйна и вышел.