Откинувшись назад, я громко расхохотался. Все их усилия привели к тому, что они лишь оцарапали мой правый сапог.
Каждая моя стрела приканчивала офицера Короны. Наши матросы пустили им кровь градом дротиков.
Весь их план заключался в том, чтобы протаранить нас. Они ушли прочь, словно не зная, что делать дальше.
С шлюпки подавали сигналы флажками. Этого шифра Поппо не знал.
– Они еще вернутся, – предсказал Святоша. Впрочем, для этого не требовалось быть пророком.
Они убирали паруса, готовясь развернуться. И на этот раз уже не намеревались промчаться мимо, словно бешеный бык.
– Найдите мне какие-нибудь стрелы! – потребовал я. – Тор…
– Сейчас, – пообещал боцман, не отрывая взгляда от итаскийца.
Я коснулся рукоятки абордажной сабли. Прошло немало времени с тех пор, как я пользовался ею в последний раз, но ожидал, что на этот раз мне без нее не обойтись. Нужно было захватить галеон и забрать свои стрелы – и добраться до их грога. Итаскийцы всегда возили его запас.
Пока что удача нас не покидала. Жертва оказалась лишь одна – Малыш, который снова свалился с реи. Его лишь оглушило, и его жизни наверняка ничто не угрожало.
Когда-нибудь сумасшедший сорванец переломает себе все кости.
Как только итаскиец устремился в нашу сторону, Тор задал всем работу.
Колгрейв оказался безумнее, чем я полагал. Он намеревался уворачиваться от них, пока мы не закончим ремонт.
Они в очередной раз позволили нам уйти. Впрочем, особого выбора у них не было – ветер давал нам преимущество. Я выпустил столько стрел, сколько мог, целясь в офицеров. Но на этот раз они были готовы – те, кто принимал решения, оставались в укрытии.
Нам удалось починить обшивку, освободив большинство стоявших у помп матросов. Мы крайне в них нуждались.
Пройдя мимо в третий раз, итаскийцы засыпали нас дождем абордажных крючьев. Несмотря на топоры, мечи и стрелы, они подтянули нас к себе и быстро захватили.
Началась настоящая битва.
Сколько прошло времени с тех пор, как нам приходилось сражаться на собственной палубе? Я не мог вспомнить. Но итаскийские моряки хлынули через борт, перепрыгивая через собственных мертвецов. Господи, подумал я, сколько их тут? Казалось, галеон набит ими, словно бочка селедками.
Я ожидал, что захватчики устремятся на нос и корму, чтобы убить Колгрейва и меня, но они меня разочаровали. Их целью была грот-мачта.
Вскоре я понял почему. Над ней уже трудился отряд моряков с топорами.
Старик рявкнул на Барли и Святошу, и они набросились на топорников. Но итаскийские моряки стеной встали на их пути.
С меня было достаточно. Не обращая внимания на непрекращающийся снайперский обстрел, я выпускал стрелу за стрелой. В конце концов это помогло, но они успели серьезно повредить грот-мачту.
Мимо моего носа просвистел абордажный крюк. Что еще?
Итаскийские моряки, остававшиеся на галеоне, бросали в нашу сторону канат за канатом.
Это было безумие. Самоубийственное безумие. Ни один корабль, знавший нас, не пытался помешать нам уйти. Ни один. Даже самые гордые и сильные делали все, чтобы уйти самим. По крайней мере две сотни трупов усеивали палубу «Дракона». Из наших шпигатов струилась кровь. И тем не менее королевские морские пехотинцы карабкались через горы павших.
Что ими двигало?
Направление атаки переместилось с грот-мачты на носовую надстройку. Несмотря на отчаянное сопротивление, итаскийцы пробились к трапам. Прикончив столько снайперов, сколько мог, я осторожно убрал лук подальше и, вытащив абордажную саблю, принялся рубить головы в шлемах.
Прошло немало времени, но моя рука до сих пор помнила ритм. Защита, выпад, защита, удар. Никакого дурацкого фехтования. Уколы – для рапиры, оружия благородных. На «Драконе-мстителе» не было благородных, лишь убийцы, отлично знающие свое дело.
Следом за морскими пехотинцами итаскийский капитан послал остатки своих моряков. А по прошествии кошмарного часа он явился сам, со всеми, кто еще оставался на борту.
Как всегда, мы победили. Как всегда, мы не оставили никого в живых, хотя в конце пришлось охотиться за несколькими по трюму их корабля. Эту задачу взял на себя разъяренный Барли.
Долго длившееся чудо нас не покинуло. Как только те из нас, кто еще мог двигаться, отправили итаскийцев на корм рыбам, стало ясно, что никто не погиб. Но некоторые об этом сожалели.
Я прошел мимо Толстяка Поппо, который умолял, чтобы кто-нибудь его прикончил. На нем не осталось ни единого живого места, не изрезанного итаскийскими клинками. Его внутренности лежали на коленях.
Вместо того чтобы убить, я принес ему кружку бренди – мне удалось найти бочонок Вельбота. Затем в сопровождении Маленького Мики, который выглядел немногим лучше, чем Поппо, я перебрался на галеон.
Мне хотелось выяснить, что стало причиной подобного безумия. И возможно, первым добраться до грога.
У Святоши возникла та же мысль. Когда мы прошли мимо него, он обыскивал камбуз.
Впереди донеслись крики. Барли нашел выжившего.
Мы же нашли корабельный карцер.
– Вот ведь проклятье, – сказал Мика. – Ну и крепок же он!
За решеткой сидел тролледингец, которого мы сбросили за борт. Видимо, он важная персона, подумал я, иначе давно бы уже кормил рыб. Вероятно, какой-то вождь, ставший чересчур несносным.
На его коленях лежала моя стрела с ободком.
Я уставился на нее. Она и прежде находила способы вернуться, но не столь экзотическим образом.
На Мику это тоже произвело немалое впечатление – он хорошо знал, что значит для меня эта стрела.
– Это знак. Лучше отведем его к Старику.
Тролледингец, который настороженно разглядывал нас, со смехом вскочил:
– Да, пошли, встретимся с безумным капитаном!
Выслушав мой рассказ, Колгрейв немного подумал и сказал:
– Отдай ему койку Вельбота.
Он отвернулся, сверля взглядом южный горизонт. Курьерская шлюпка все еще торчала там, наблюдая за нами.
Я возвратился на итаскийский корабль за сестрами стрелы с ободком.
Обычно я занимался лишь тем, что выпускал смертоносные стрелы. Я был привилегированным специалистом, и мне не доводилось что-либо делать, если в том не возникала необходимость. Но теперь всем приходилось заменять тех, кто был слишком изранен, чтобы подняться, но слишком хорошо защищен богами, чтобы умереть. Поскольку на вантах от меня было мало толку, мне дали швабру.
Нас основательно потрепало, и потребовалась ночь, чтобы распутать оснастку, и еще день, чтобы заменить мачты. Грот-мачту теперь тоже приходилось снимать.
– Они появятся еще до того, как мы будем готовы, – сказал Мика, передавая мне очередное поручение.
Он был прав. Логика подсказывала, что мы оказались в ловушке, и даже сейчас женщины Портсмута смотрят на военные корабли, неуклюже плывущие по устью Серебряной Ленты.
Старик это знал и именно потому продолжал смотреть на юг. Наверняка он думал, что теперь ему никогда не поймать Тот Самый.
Что же касается меня, мне хотелось лишь одного – выжить.
Я надеялся, что у Колгрейва еще осталась пара фокусов в щегольском рукаве.
Поппо слабо помахал рукой. Оставив швабру, я принес ему еще бренди.
– Спасибо, – выдохнул он и улыбнулся. – Теперь я знаю.
– Что?
– Тайну. Тайну Умника.
– И?
– Но тебе я не могу сказать. Это ее часть. Ты должен догадаться сам.
– Только не Вельбот.
– Возможно, он умнее, чем казалось. Продолжай драить. И подумай.
Я подумал, но ничего не приходило в голову. Это была хорошая тайна. Я не мог определить даже ее пределы, не говоря уже о подробностях.
Именно из-за нее Вельбот и Умник совершили нечто из ряда вон выходящее – сфальсифицировали пожар на борту фрейландской каравеллы.
Наступила темнота. Предстояла самая безнадежная ночь из всех, что я когда-либо знал. Вдоль побережья пылали сигнальные костры. Шлюпка подошла ближе, чтобы лучше нас видеть.
Те из нас, кто мог, продолжали работать. К рассвету мы забрали с итаскийского корабля все, что могло оказаться полезным, и освободили «Дракон». Старик развернул грот-парус, и мы медленно двинулись в сторону шторма.
– Вон они.
На этот раз я обратил внимание на слова Мики. Сейчас это было важно.
Худой Тор и Старик, конечно, уже знали.
На горизонте виднелись верхушки парусов. Семь военных кораблей, таких же как и тот, что мы захватили. Наверняка их сопровождали более проворные суда поменьше.
Шлюпка следовала за нами, отмечая наше медленное отступление.
Боги уже не были полностью на нашей стороне. Линия шторма отдалялась по мере нашего приближения, оставаясь мучительно недосягаемой. Вскоре она отделилась от Кровавого мыса, уходя в сторону моря.
– Можно попытаться пойти в Фрейланд… – начал я, но Мика жестом велел замолчать.
К северу от мыса виднелась еще одна эскадра – три больших галеона, которым не терпелось познакомиться с нами поближе.
– Нам конец… Что это?
Что-то покачивалось на волнах перед нами – приземистое, темное. Когда мы подошли ближе, в небо с криками взмыли чайки.
Так вот что уготовил нам итаскийский флот.
Тролледингцы «Волчьей головы» соорудили плот и поплыли к берегу, но так и не добрались до него. Из каждого трупа торчали итаскийские стрелы. Чайки успели поработать над их лицами и глазами.
– Первым делом они всегда выклевывают глаза, – сказал Мика. Он посмотрел на кружащих над нами птиц и содрогнулся.
– Это, – ответил я, – единственный корабль-призрак, который мы когда-либо увидим.
Ремонт продолжался. Старик стоял на корме столь же твердо, как если бы нам предстоял лишь очередной налет. Он не собирался ничего предпринимать, пока петля не затянется. А потом он просто спустится к себе, чтобы сменить одежду на более свежую и щегольскую.
Десять против одного, и все крупнее нас. Насколько нам могли помочь боги? Но на кораблях предпочитали не рисковать. Они осторожно окружали нас, медленно сужая круг.