Он был тем, кем был, – и это само по себе уже испытание, но он завоевал наше доверие настолько, что мы сами считали себя участниками его миссии. Мы хотели, чтобы у него все получилось. И хотели ему помочь.
Странно. Очень странно.
«Я взял его золото», – подумал я, вдруг вспомнив человека, которого знал когда-то давно. Он был членом Белого отряда Гильдии наемников – монашеского ордена солдат с самыми причудливыми, как я тогда считал, понятиями о чести…
Интересно, почему я вспомнил о Михаиле?
Лорд Молот неожиданно спешился и направился к Чениту и ко мне. Мне он показался грозовой тучей – огромной, черной, неумолимой.
Я не трус. Я пережил кровавые сражения Великих Восточных войн, ни разу не дрогнув. Я стойко сражался во время второй битвы при Баксендале, когда тервола каждую ночь насылали на нас изголодавшихся саван-далаге. Я не лишился отваги после Дихиары, где мы потерпели худшее из всех поражений. И я был столь же стоек под Пальмизано, хотя трупов были горы и погибло столько людей, что мудрецы не сомневались: в течение нескольких поколений больше не может быть никаких войн. Три года я, не колеблясь, противостоял величественной и ужасной мощи Шинсана.
Но когда лорд Молот приблизился ко мне, в мрачной маске смерти, смотревшей на меня, будто наконечник стрелы с выгравированным моим именем, я скользнул в сторону, словно побитый пес.
Такой уж был у него вид. Все знали, что он столь же могуществен, как любые силы природы, столь жесток, как сама смерть. И это заставляло поневоле съеживаться.
Он посмотрел мне в глаза. Сквозь маску я ничего не видел, но почувствовал холод, по сравнению с которым холод этой земли казался летним теплом.
Он посмотрел и на Ченита. Мой младший брат даже не дрогнул.
Полагаю, он был слишком юн и потому не знал, когда следует бояться.
Лорд Молот опустился на колено рядом с Тоамасом.
Руки в перчатках ощупали ребра старика. Тоамас весь сжался, затем выражение ужаса на его лице сменилось блаженной улыбкой.
Лорд Молот вернулся туда, где Тень совершала свой ежевечерний ритуал, сражаясь с палаткой.
– Проклятая идиотка, – пробормотала она. – Могла бы выбрать себе что-нибудь такое, с чем бы смогла справиться. Но нет, тебе хотелось дворец. Ты знала, что парни в тебя влюбятся и станут наперебой предлагать помощь. Рыцари с повадками мартовских котов. Просто гениально.
Эйфория добралась и до нее. Обычно речи ее звучали громче и грубее.
Ченит вызвался помочь ей с палаткой, оставив меня сражаться с нашей.
Эта маленькая женщина могла заставить любого мужчину делать что угодно – либо пристыдив его, либо обольстив.
Я проверил, как дела у Тоамаса. Он спал. Судя по улыбке, больно ему не было.
– Спасибо, – тихо бросил я в сторону лорда Молота.
Никто меня не слышал, но он наверняка понял. От него не ускользало ничего.
Когда палатки наконец поставили, Тень назначила сборщиков топлива. Я оказался среди них.
– Дьявол тебя побери, это нечестно, Брэнди, – пробормотал я, когда мы шагнули на лед. – А эти сукины дети сидят там себе на заднице…
Он рассмеялся. Таким уж он был человеком – без тени сочувствия, даже к самому себе.
Некоторые уроки тяжело даются.
Пребывание в кругу сделало меня чуть более ленивым. Притворство – великое искусство среди ветеранов. Я решил побыстрее покончить со сбором топлива.
Я направился к отличной мертвой ветке, лежавшей за первым стоящим деревом. Разве так уж трудно найти путь назад, когда все, что тебе требуется, – повернуться кругом?
Я орудовал топором, вырубая ветку изо льда. Позади слышались возгласы и ругательства Брэнди и остальных, рубивших мертвое дерево.
Я повернулся, собираясь пойти обратно.
Ничего.
Я не видел ничего, кроме льда, сучковатых старых деревьев и еще льда. Никакого круга. Никаких дровосеков.
Единственным звуком был треск льда на ветках под порывами ветра.
Я закричал.
Зазвенели осколки льда, падая с ближайшего дерева. Проклятая тварь смеялась! Я это чувствовал. Она говорила, что я у нее в лапах, но она собирается немного со мной поиграть.
Я даже чувствовал зависть соседних деревьев, ненависть к завладевшему добычей собрату…
Я не стал паниковать. Я поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, делая несколько шагов в каждом направлении, не поддаваясь страху. Когда ты противостоял легионам Империи Ужаса и пережил ночи нападений неубиваемых саван-далаге, бояться уже нечего.
Повернувшись в очередной раз, я услышал голоса. Товарищи что-то кричали мне, друг другу и лорду Молоту. Они думали, что я сошел с ума.
– Уилл, – крикнул Брэнди, – что ты скачешь туда-сюда?
– Дерево, – сказал я, – похоже, этот раунд ты проиграешь.
В моей голове послышался его смех.
Я отступал, таща ветку и нащупывая след, по которому пришел.
Хорошая мысль, но не слишком. Дерево еще не исчерпало свой арсенал.
Упала ветка. Большая. Я уклонился, но поскользнулся на льду и крепко стукнулся головой. Не раздумывая, я встал и пошел – вероятно, не в ту сторону.
Послышался крик Брэнди:
– Уилл, придурок, стой на месте!
И голос Расса:
– Принесите кто-нибудь веревку. Мы накинем на него петлю.
Я не понимал их. Ноги несли меня сами собой.
Потом мое внимание привлек треск пламени и запах маслянистого дыма. Остановившись, я обернулся.
Дерево, пытавшееся меня поймать, превратилось в огненный столб. Я услышал его вопль.
Ничто не могло гореть столь быстро и столь жарко – во всяком случае, не при такой погоде. Но проклятая тварь пылала, словно после взрыва.
Воздух пропитался запахом колдовства.
Пламя взмыло к небу и начало угасать. Сквозь него что-то виднелось.
Передо мной тускло мерцали круг и силуэты друзей. Лицом к дереву, в нескольких ярдах от него, стоял лорд Молот. Он вытянул руку и сложил пальцы в королевский крест.
Он уставился на меня. Взглянув в его щели для глаз, я почувствовал, что он зовет меня, и шагнул вперед.
Путь оказался очень-очень долгим. Мне пришлось обогнуть некую извилину в коридоре времени, прежде чем я оказался на прямой дороге к безопасному месту.
Я прошел по ней, волоча за собой проклятую ветку.
Я споткнулся, но лорд Молот опустил руку и подхватил меня. Прикосновение его было нежным, словно любовная ласка, но я почувствовал его до самых костей.
Я удержался на ногах, и он отпустил меня.
Слегка сгорбившись, он развернулся и зашагал обратно в круг. Это был первый когда-либо проявленный им признак слабости.
Я оглянулся.
Проклятое дерево стояло на месте и выглядело нетронутым. Я чувствовал его горечь, гнев, разочарование… И зов, похожий на пение сирены.
Я поспешил в круг, словно мальчишка, бегущий домой после того, как его застали за очередной шалостью.
– Ченит, оно горело. Я видел собственными глазами.
– Я видел, что произошло, Уилл. Лорд Молот встал там и вытянул руку. Ты перестал дурачиться и вернулся обратно.
Костры отбрасывали достаточно света, чтобы выхватить из темноты ближайшие деревья. Я посмотрел на то, которое меня поймало, и вздрогнул.
– Ченит, я не мог вернуться.
– Уилл…
– Послушай меня. Когда лорд Молот говорит, что нужно что-то делать, – делай. Мама меня убьет, если я не приведу тебя домой.
С ней и без того хватало неприятностей. Я забрал Ченита с собой после того, как она семь раз поклялась, что он никуда не пойдет. Сцена была ужасающая: Ченит умолял, мама кричала, я швырялся эпитетами и горшками.
У моей матери был муж и восемь сыновей. Когда осел дым Великих Восточных войн, остались только я и маленький Ченит, и она с тех пор видела меня только один раз.
Потом я вернулся, рассказав, что нанялся к лорду Молоту. И Ченит, который с детства слышал ее рассказы о героях – отце и братьях, решил, что пойдет со мной.
Она ответила решительным «нет». Со мной что-либо делать было уже поздно, но ее последний сын не должен был стать солдатом.
Порой мне бывало стыдно, что я забрал его тайком. Я прекрасно понимал чувства матери. Но Ченит когда-нибудь должен был повзрослеть…
– Эй, вы! – крикнула Тень. – Эй! Я сказала, хватит болтать. У меня тут известие от хозяина.
– Ну вот. Очередной выговор за какую-нибудь глупость, – сказал я.
Сперва она заговорила на итаскийском – большинство из нас его понимали. Потом перешла на другие языки, для харишей и прочих, кто не знал итаскийского. Мы приблизились к черной палатке.
С середины лужайки я видел, как расставлены костры. Каждый горел в своей вершине пятиконечной звезды. Пентаграмма. Эта лужайка была живым магическим символом.
– Через несколько дней мы узнаем, куда идти. Может быть, раньше. Хозяин говорит, пора рассказать вам, в чем дело. Чтобы вас подбодрить. То место называется Камменгарн. – Она улыбнулась, показав грязные зубы.
Какое-то время мы молча ее слушали. Легенда была старой и не слишком известной за пределами северных провинций Итаскии, где Райнхарт считается народным героем.
Беллвезер заговорил первым:
– Ты имеешь в виду Камменгарн из истории о Райнхарте, убившем дракона из Камменгарна?
– Так точно, капитан.
Большинство из нас лишь непонимающе смотрели на нее, особенно южане, не знавшие культуры Итаскии. Вряд ли хариши хоть примерно поняли, о чем речь.
– Но почему? Что там такое? – спросил Беллвезер.
Тень рассмеялась. Смех ее сложно было описать – нечто среднее между кудахтаньем, ослиным криком и звоном, соединившимися в один удивительный звук.
– Дракон из Камменгарна, идиот. Силькроскуар. Отец всех драконов. Крупная шишка в драконьем мире. По сравнению с ним те, кого вы видели на войне, выглядят как хромые цыплята рядом с орлом.
– Не понимаю, – ответил Ченит. – Что там? Кости? Райнхарт убил это чудовище триста или четыреста лет назад.
Из палатки вышел лорд Молот и встал позади Тени, сложив на груди руки. Он казался неподвижным и безжизненным, словно статуя в одежде. Наше беспокойство возросло.