– Но первым делом нужно доставить это твоему шпиону в Королевском шатре.
Насеф открыл шкатулку, затем взглянул на Рогатую гору. Только трое знали, кто тот шпион: Насеф и сам шпион, но третьим был не Эль-Мюрид. Насеф не сомневался, что Ученик до этого даже не знал, что шпион вообще существовал.
– Цимбалы? – спросил он.
– Мне дал их ангел. Наверняка они особенные. Исполни его распоряжение, Насеф?
– Гм?
– Какова ситуация на побережье?
– Все под контролем.
– Осмелимся ли мы атаковать Аль-Ремиш с одними лишь Непобедимыми?
– Попробовать можно. Это будет отважный и неожиданный удар. Вряд ли это осложнит ситуацию на Востоке. Там уже все успокаивается. Я передал командование Кариму, и он усмирит троенцев. Когда я уезжал, они уже были готовы к переговорам. Еще несколько недель внимания со стороны Карима, и они согласятся на любые условия. А эль-Кадер разбил последние очаги сопротивления на южном краю побережья. Эль-Надим удержит Себиль-эль-Селиб. После ухода Юсифа никакой угрозы со стороны Эль-Асвада можно не ждать.
– Наконец-то, – вздохнул Ученик. – Столько лет спустя. Почему Юсиф сбежал, Насеф?
Это был ключевой вопрос.
– Хотел бы я знать. Меня до сих пор не оставляют мысли о том, что он мог припрятать в рукаве. Да, мы попытаемся захватить Аль-Ремиш. Стоит попробовать, даже если ничего не получится. В худшем случае основательно их потреплем. Юсиф там будет опаснее, чем в Эль-Асваде, где его ресурсы были ограниченны.
Эль-Мюрид хранил при себе насмешливую записку Юсифа. Он перечитал ее в сотый раз, хотя каждое слово давно отложилось в памяти.
– «Мой дорогой Мика, – прочел он вслух. – Обстоятельства вынуждают меня временно покинуть дом. Прошу оставить его под твоим попечением, зная, что ты как следует позаботишься о нем в мое отсутствие. Можешь сколько угодно пользоваться всеми его удобствами. Пусть тебя ожидает столь же радостное будущее, какое ожидает меня. Твой покорный слуга, Юсиф Аллаф Сайед, валиг Эль-Асвада».
– Для меня это до сих пор загадка, – сказал Насеф.
– Он над нами насмехается, Насеф. Он убеждает нас, будто знает некую тайну.
– Или Радетик хочет, чтобы мы так думали.
– Радетик?
– Это наверняка писал чужеземец. Юсифу несвойственна подобная утонченность. Тут пахнет обманом.
– Возможно.
– Не стоит играть в его игру. Забудь про письмо. В Аль-Ремише он может шептать слова зла в ухо королю. Он может собрать против нас войско роялистов.
– Да, конечно. Нужно поступать так, как говорит ангел, и нанести удар по самому змеиному гнезду.
– Чем бы ни руководствовался Юсиф, я думаю, он совершил ошибку, повелитель. Дорогу теперь перекрыть некому, и вряд ли роялисты сумеют нас остановить – пока мы не встретимся с ними лоб в лоб, в открытом бою. Но у них остается преимущество, которое было и в Вади-эль-Куфе.
– Собери остальных Непобедимых. В этом году в Аль-Ремише, на Дишархун.
– С удовольствием, повелитель. Начну сейчас же. Передавай привет Мерьем и детям.
После ухода Насефа Эль-Мюрид долго сидел в одиночестве. Приближался решающий час. Ангел намекнул, что многие проблемы исчезнут после взятия Аль-Ремиша. И у Ученика уже появились мысли, как можно было бы поступить.
– Хадж?
– Да, повелитель?
– Найди Моваффака Хали. Пусть придет ко мне.
– Да, повелитель.
– Мой повелитель Ученик, – сказал подошедший Хали, – ты хотел меня видеть?
– У меня для тебя новости, Моваффак. И задание.
– Слушаю и повинуюсь, повелитель.
– Знаю. Спасибо. Особенно за твое терпение, пока Бич Господень в силу необходимости направляет клинки Непобедимых.
– Мы понимаем эту необходимость, повелитель.
– Ты видел свет на горе?
– Видел, повелитель. Ты говорил с ангелом?
– Да. Он сказал, что Непобедимым пришла пора освободить Святейшие храмы Мразкима.
– Значит, приход Царства Мира уже близок?
– Почти. Моваффак, мне кажется, что пока Непобедимыми командовал мой брат, в их ряды проникли недостойные. И сейчас у нас появилась возможность от них избавиться. Бой в Аль-Ремише обещает быть жестоким, и многие Непобедимые погибнут. Если те, кому можно доверять, окажутся в другом месте, с некоей тайной миссией…
Он не договорил, но Моваффак все понял – столь зловещей усмешки на его губах Ученик никогда еще не видел.
– Ясно. И в чем будет заключаться эта миссия, повелитель?
– Напряги воображение. Отбери людей и сообщи мне, какую задачу ты им поручил. И мы отпразднуем Дишархун в Аль-Ремише.
– Как прикажешь, – с той же усмешкой ответил Хали.
– Мир тебе, Моваффак.
– И тебе, повелитель.
Хали ушел, высоко подняв голову. Таким Эль-Мюрид не видел его уже давно.
– Хадж, – тихо позвал Ученик чуть позже.
– Да, повелитель?
– Найди врача.
– Повелитель?
– Гора меня доконала. Все болит. Мне нужен врач.
Врач явился мгновенно – судя по всему, его подняли с постели и он даже не успел толком одеться.
– Повелитель? – озабоченно спросил он.
– Эсмат, у меня все болит. Страшно болит. Лодыжка, рука, суставы… Дай мне что-нибудь.
– Мой повелитель, это все проклятие. Нужно его снять. Снадобье вряд ли тебе поможет – я и так дал тебе слишком много опиума. Рискуешь привыкнуть.
– Не спорь со мной, Эсмат. Я не смогу исполнять свои обязанности, если буду постоянно страдать от боли.
Эсмат уступил. Эль-Мюрид откинулся на подушки, погрузившись в теплые, словно в материнской утробе, волны наркотического дурмана. Он думал о том, что нужно будет найти врача, который избавит его от страданий и снимет заклятие, наложенное щенком валига. Приступы боли случались теперь ежедневно, и наркотик, который давал Эсмат, побеждал их со все большим трудом.
Пустыня была широка и безлюдна, как и во время давнего наступления на Себиль-эль-Селиб и бегства из Вади-эль-Куфа. Казалось, она утратила свое обычное безразличие, став по-настоящему враждебной. Но Эль-Мюрид отказывался ей подчиниться, наслаждаясь новыми видами и новыми дикими красотами.
Больше не нужно было ждать годы. Оставались лишь часы и дни до того мгновения, как Царство Мира станет реальностью. Через несколько часов и дней он мог полностью посвятить себя истинной миссии – восстановлению империи и объединению давно утраченных земель во имя веры. Дни и часы неверных были сочтены так же, как обречено на гибель зло, чье долгое господство близилось к концу.
Предвкушение победы сделало его другим человеком. Он стал более дружелюбным и общительным, разговаривал и шутил с Непобедимыми. Мерьем упрекала его, что он разрушает свой возвышенный образ.
Он узнавал места, которые видел много лет назад. Знакомая долина была неподалеку, но ни одна душа не попыталась бросить им вызов. Ангел был прав. И Насеф, как всегда, со свойственной ему опытностью провел их мимо застав роялистов, словно войско призраков.
Эль-Мюрид радостно рассмеялся, увидев вдали шпили Храмов, возвышавшиеся, словно серебристые башни в лунном свете. Час пробил. Королевство уже в его руках.
– Спасибо, Юсиф, – прошептал он. – На этот раз ты сам себя перехитрил.
14Украденные мечты
Гаруну казалось, будто Аль-Ремиш нисколько не изменился: те же пыль, грязь, паразиты и шум, которые он помнил. От разогретых стен котловины, как всегда, исходила невыносимая жара. Среди скопления палаток расхваливали товары бродячие торговцы. Женщины кричали на детей и других женщин. Измученные зноем мужчины при первом же удобном случае срывали злость на посторонних. Разве что народу было несколько меньше, чем в прошлый раз. Однако он знал, что с приближением Дишархуна все станет иначе и по мере того, как столица будет заполняться людьми, возрастет и всеобщее напряжение.
В воздухе висело ощущение тревоги, непрекращающегося ожидания неприятностей. Никто не высказывал его словами, но появление валига Эль-Асвада с домочадцами и войском вызвало чувство вины и стыда у тех, кто ничего не сделал, чтобы помочь Юсифу или поддержать его во время долгой войны на юге. На столицу также пала бледная тень страха – реальность угрозы, которую представлял Эль-Мюрид, более невозможно было отрицать, если только упрямо не закрывать глаза.
– Именно так они и поступают, – сказал Гаруну Радетик. – Зажмуриваются изо всех сил. Такова природа человека – надеяться, что если на какие-то вещи не обращать внимания, то они исчезнут сами собой.
– Некоторые ведут себя так, будто это наша вина. Мы сделали все, что могли. Чего они еще хотят?
– И это тоже человеческая природа. Человек – прирожденный злодей, ограниченный, близорукий и неблагодарный.
Гарун искоса взглянул на учителя и язвительно усмехнулся:
– Никогда не слышал от тебя столь мрачных слов, Мегелин.
– Я успел выучить несколько горьких уроков. И боюсь, они в той же мере относятся к так называемым цивилизованным людям у меня на родине.
– Что там происходит? – Вокруг палатки отца возникла суматоха.
Гарун заметил людей с эмблемами Королевского двора:
– Давай выясним.
Возле палатки они встретили Фуада. Вид у него был озадаченный.
– Что такое? – спросил Гарун.
– Ахмед. Он попросил твоего отца и Али быть сегодня вечером его гостями. Вместе с королем.
– Ты удивлен? – усмехнулся Радетик.
– После того как они несколько дней делали вид, будто нас не существует, – да.
По спине Гаруна пробежали мурашки. Он окинул взглядом близлежащие холмы. Солнце уже садилось, и собирались тени, вызывая дурное предчувствие.
– Скажи Юсифу, пусть держит свои взгляды при себе, – посоветовал Радетик. – Сейчас общество их не приемлет. Абуд стар и медлителен, и ему нужно время, чтобы смириться с потерей южной пустыни.
– Он бы смирился с этим быстрее, не путайся у него под ногами этот идиот Ахмед.
– Возможно. Гарун, в чем дело?
– Не знаю. Что-то странное. Будто сегодняшняя ночь будет отличаться от любой другой.