– Может, и жаловались, только жалобе не дали хода. А может, не представилось возможности. Наши самые надежные люди сейчас там, где идут тяжелейшие бои. У Насефа есть твой письменный приказ, дающий ему право командовать Непобедимыми. И он им пользуется, возможно, чтобы держать их подальше от свидетельств подобных злодеяний.
– Моваффак, послушай меня. Я говорю от имени Всевышнего. Выбери сотню человек с безупречной репутацией, которых невозможно обольстить или подкупить. Забери у них их белые одежды, и пусть вернутся к своим прежним занятиям. Их задача – путешествовать по всему Царству Мира, включая как Хаммад-аль-Накир, так и все новые провинции, и разоблачать злодеяния, подобные этому. Пусть не делают разницы между жалобами правоверных и неверных, уроженцев пустыни и чужеземцев, могущественных и слабых. Все должны быть равны перед судом. Я снабжу их письмами, дающими абсолютные полномочия в любых вопросах, и окажу полную поддержку, даже вопреки собственной семье. Даже если я буду не согласен с их суждением. Злоупотреблениям нужно положить конец.
– И кто станет стражами над ними? – пробормотал себе под нос Хали.
– Я, Моваффак. И я стану самым страшным судьей из всех. И еще, Моваффак, – когда будем уходить, забери этого варвара-капитана. Мы зададим ему порку, а потом отпустим, чтобы рассказывал повсюду, что Эль-Мюрид странствует среди избранных как один из них, преследуя угнетателей.
– Как долго еще ты собираешься терпеть Бича Господнего, повелитель? – спросил Хали, возвращаясь к дорогой его душе теме.
– Как долго будет длиться сражение? Как только мы начнем перековывать мечи на орала, военачальники мне больше не понадобятся.
И именно в Каср-эль-Хелале Эсмат сообщил ему, что не вернулся очередной курьер из Ипопотама. Пропали уже трое: двое обычных курьеров и специальный посланник, отправленный после исчезновения первого.
– Твои худшие опасения подтвердились, Эсмат. Трое пропавших – уже вряд ли случайность. Выбери шестерых воинов из числа моих телохранителей и пошли их, а следом других, чтобы выяснили, что с теми стало. Сейчас же, и пусть скачут галопом. Как долго мы еще можем протянуть?
– Возможно, дней сорок, повелитель. Если нам будет сопутствовать удача.
Эль-Мюриду хотелось упрекнуть Эсмата за языческое, по сути, замечание, но он не мог обратиться к Всевышнему, делая того соучастником своего тайного позора.
Из Каср-эль-Хелала Эль-Мюрид отправился на северо-запад, в сторону Дунно-Скуттари и зрелища, которое обещал ему Насеф. Он и его спутники часто останавливались, восхищенно глядя на то, что казалось им великими чудесами. Эль-Мюрид задержался у сооружений, завещанных нынешним временам строителями империи. В глазах его вспыхнуло пламя империи завтрашней, и Хали пришлось напомнить, что они путешествуют инкогнито. После Дишархуна у него было не много возможностей для проповедей, и слова переполняли его, ища выход.
Даже селения и небольшие города поражали красотой, несмотря на грабеж Насефа. Но Ученик и вообразить не мог того великолепия, которое предстало перед ним, когда он впервые увидел Дунно-Скуттари.
– О папа! – воскликнула Ясмид. – Какой прекрасный город! Такой большой и… и прекрасный!
– Твой дядя говорит, что собирается мне его подарить. Что мне делать с городом? Считаешь, он прекрасен? Я подарю его тебе – если, конечно, Насеф сумеет его захватить.
– Сумеет, папа. Я знаю, что сумеет.
– А как насчет меня? – угрюмо спросил Сиди.
– Есть и другие города. Какой хочешь? Хеллин-Даймиель?
– Я не хочу другой город. Я хочу…
– Пусть забирает этот, папа. Он прекрасен, но я лучше возьму Хеллин-Даймиель. Там столько всего интересного…
– Ясмид, он же сказал, что Хеллин-Даймиель могу взять я.
– Ремня ты получишь, Сиди, и ничего больше. Веди себя, как подобает твоему возрасту, – тебе уже не четыре года.
– Ну почему она всегда получает то, чего хочет? Когда мы увидим океан? Хочу увидеть океан.
Эль-Мюрид отвесил ему пощечину.
– Порой, Сиди, ты меня раздражаешь, – сказал он, пока мальчик потирал щеку, и взглянул на Моваффака Хали, который делал вид, будто его крайне заинтересовала река Скарлотти. – Порой меня так и подмывает отдать тебя беднякам из племен Сахеля, чтобы ты научился ценить то, что имеешь, и перестал ныть из-за того, чего у тебя нет. – Он замолчал, поняв, что мальчик его не слушает. – Моваффак, пусть кто-нибудь найдет Бича Господнего и сообщит ему, что мы здесь.
Насеф вскоре появился сам, переполненный эмоциями, словно подросток. Он радостно улыбался и крепко обнял каждого. Эль-Мюрид с легкостью опознал неизгладимые следы, которые оставило на лице Насефа одиночество, – он сам видел их каждый раз, глядя в зеркало.
– Как я рад, что ты пришел! – восторженно заявил Насеф. – На подготовку ушло столько труда, и было бы грехом с твоей стороны все пропустить.
Эль-Мюрид заметил знаки внимания, которые Насеф оказывал Ясмид шутками, поддразниваниями и притворным флиртом. Вернулись прежние мысли: неужели у Насефа имелись планы на девушку? Она как раз вступила в брачный возраст, и женитьба на ней стала бы весьма удачным ходом для того тщеславного Насефа, который иногда выставлял голову из тени, окружавшей нескольких известных Ученику Насефов. Некоторые бы косо посмотрели на мужчину, взявшего в жены племянницу, но подобное случалось и раньше. Многие императоры Ильказара женились на сестрах.
Несколькими месяцами ранее Хали принес Эль-Мюриду схему престолонаследия, найденную в жилище Мегелина Радетика в Эль-Асваде. Эту крепость валиг Эль-Асвада покинул незадолго до штурма Аль-Ремиша. Увиденное на схеме поразило Эль-Мюрида, оживив все призраки, преследовавшие его с тех пор, как он связал жизнь с шурином. Если предположения Радетика были верны, у Насефа имелись все поводы, чтобы добиваться руки Ясмид. На этой схеме между Насефом и троном стоял лишь Гарун бин Юсиф, и брак с Ясмид мог объединить Корону и Ученичество.
По пути на запад Эль-Мюрид посетил отца жены. Старик, в самом начале отрекшийся от детей, пребывал на смертном одре. Эль-Мюрид познакомил старого главу клана с внуками, и те сразу же покорили его сердце, заставив отказаться от клятвы. А потом последовали слезы, свидетельствовавшие о прощении и примирении.
– Насеф?
– Да, повелитель?
– Я побывал в Эль-Аквиле. – (На лице Насефа промелькнуло выражение едва сдерживаемой тоски.) – Да, я видел его. И эти двое его очаровали. Он сказал, что они очень похожи на тебя и Мерьем в их возрасте. Он простил всех нас. И он хотел, чтобы я тебе это передал.
На мгновение в глазах Насефа блеснули слезы.
– Значит, я могу поехать домой? И снова его увидеть?
– Нет. Сам знаешь – судьба никогда не бывает столь милостива. Когда мы пришли, он был уже при смерти. Мы оставались, пока за ним не явилась Темная Госпожа. Он умер спокойно и мирно.
– А моя мать?
– Она жива, но вряд ли надолго его переживет.
– Я побываю у нее, как только мы переберемся на зимние квартиры. Что он говорил обо мне?
– Молись за него, Насеф. Он так и не принял веру и умер неверующим. Но он гордился сыном и дочерью. Он постоянно рассказывал о твоих свершениях и говорил, что всегда знал: ты далеко пойдешь.
Насеф грустно улыбнулся. Моваффак Хали наблюдал за ними холодным взглядом хищника. Для человека, который терпеть не может политику, подумал Эль-Мюрид, Моваффак вел весьма искусную игру.
Насеф не стал терять времени, снова взявшись за подготовку события, которое привело Ученика в Дунно-Скуттари. На следующий день он переправил семью через реку и повел в шатер на вершине холма.
– Вряд ли вы многое сможете увидеть, – сказал он. – Но лучше всего будет видно именно отсюда. Утром.
– Что именно, Насеф? – спросила Ясмид.
– Сюрприз, голубка моя. Встань пораньше, и увидишь.
– А все-таки, Насеф? – выдохнула она.
Сама того не сознавая, она уже шла на маленькие женские хитрости, чтобы подчинить своей воле мужчину.
– Нет, не скажу. Даже тебе. Будешь ждать, как и остальные. – Он показал вниз по течению реки, в сторону восточного края острова, где стояла крепость. – Самым большим сюрпризом это станет для них.
Просьбы и заигрывания Ясмид ни к чему не привели. Насеф без слов дал понять, что предстоит его величайший триумф. То была его игра, которую он вел по своим правилам.
Насеф внезапно стал похож на неуверенного в себе повесу. Он будто преследовал девицу, которая отвергла притязания бесчисленных ухажеров, способных предложить куда больше, и не скрывал намерений использовать ее и передать дальше, но при этом поставил все состояние и самолюбие на успешный исход бессмысленной затеи.
А у Эль-Мюрида появилась возможность взглянуть еще с одной стороны на незнакомца, которого он столь давно знал. Казалось, личинам Насефа не будет конца.
В ту ночь Насеф стоял возле шатра, восторгаясь численностью воинства света, костры которого усеивали оба берега реки. Казалось, будто звездные скопления опустились на равнины и холмы.
– Как их много… – пробормотал он. – И их привели сюда мои мечты.
Насеф говорил, что набрал двадцать тысяч рекрутов с Запада. Слово, или хотя бы его часть, нашло отклик в некоторых западных душах. Новая империя пробивала себе путь из утробы.
Ясмид растолкала его еще до рассвета:
– Папа, ну пойдем. Пойдем и посмотрим, что сделал Насеф. Ты не поверишь, когда увидишь.
До времени его обычного пробуждения оставалось еще несколько часов. Он предпочитал и работать, и спать допоздна. В конце концов он понял, что бороться бесполезно, и, с неохотой признав поражение, встал, оделся и последовал за ней к выходу из шатра.
– Ладно, проказница. Покажи мне это чудо, и покончим с этим. Мне нужно поспать.
– Ты что, не видишь, папа? Оно прямо тут. Взгляни на реку.
Он уставился на Скарлотти, но реки перед ним не было. Когда-то обширный поток превратился в несколько озер, соединенных мутным ручейком шириной в десяток ярдов. Восходящее солнце освещало обнаженный ил. Ветер сменил направление, и в ноздри ударил отвратительный запах.